Юлия Славачевская - Одинокая блондинка желает познакомиться, или Бойтесь сбывшихся желаний!

– Да? – подняла брови старушка (это у нее вошло в привычку).

Нужно проследить, чтобы по моей милости трудолюбивая дама не обзавелась новыми морщинами. А то, не дай-то бог, ее перекатывающийся танк захочет отомстить со страшной силой или того хуже – гульнуть налево…

– …Нужно попробовать при случае…

– И еще, – продолжал жаловаться Лелигриэль, – на меня там та-а-ак смотрели и та-а-акое предлагали…

– …Не знаю, правда, стоит ли…

– …И если бы не Болисиэль…

– Кто?! – завопила старушка, услышав мужское имя. – При чем здесь мужчина? В женских купальнях-то?..

– Почему – в женских? – вытаращился на нее блондин, откидывая вуаль и задумчиво поскребывая пробивающуюся щетину.

– Ик! – Клепа присела рядом, вытянув руку, потрогала колкую щетину и слабым голосом умирающей спросила: – Это тоже экзотика?

– Нет! – Я начала оглядываться в поисках нашатыря. – Это острые ощущения!

– А-а-а, – протянула женщина, ощупывая эльфа дальше и ниже. Блондин впал в прострацию и против облапывания не протестовал. – Будут еще какие-то сюрпризы?

– Да! – не покривила я душой. – Скорей всего, еще парочка вот таких же, – ткнула ложкой в блондина. – Они придут меня спасать…

– Так это из-за тебя? – дошла до Клепы абсурдность ситуации. – Тогда сделаем так… – Она хлопнула в ладоши и завопила: – Принести сюда вещи нашей гостьи!

В общем, если отбросить дальнейшую суету и словоблудие, сопровождавшие наш уход, то через несколько минут мы с Лелигриэлем стояли за воротами. В моих руках приятно позвякивал увесистый мешочек, который мне всучила Клепа со словами:

– Надеюсь, ты будешь обходить наш дом дальней дорогой?

– Естественно! – искренне заверила я ее. – Ведь я теперь умею прясть и заготавливать фрукты на зиму!

Ответом мне был гулкий звон захлопнувшейся двери и лязг многочисленных замков. Уважаемого Ваз-Заз-Ярис-Тофас-Киа-Аро-оглы всячески оберегали от ненужных для его фигуры стрессов.

– Все-таки хорошая она женщина! – сказала я эльфу, покидая гостеприимный гарем.

– Д-да-а! – неуверенно согласился ушастик, и мы побрели навстречу приключениям.

– Стой! – воскликнула я через несколько шагов. – Забыла! Я забыла!

– Что случилось? – недоуменно спросила местами пожеванная дева Лелигриэль, глядя, как я разворачиваюсь и прожогом несусь к калитке.

– Потом! – отмахнулась я от него и начала барабанить в ворота, истошно вопя: – Животинку верните! Отдайте фикакус!

В ответ стояла гробовая тишина – дом словно вымер…

Отбив себе кулаки и пятки под увещевания «блондинистой девы», я выдохлась.

Нет, я, безусловно, совсем не горела желанием обзаводиться питомцем, но если уж таковой завелся, то…

Изнутри раздался скрип. Я замерла и прислушалась. Скрип менял направление, пока наконец на гребне стены (чуть не подумала – «волны») не появился мой фикакус, правда слегка подросший.

– Маленький, спускайся вниз, – подлизалась я, чувствуя себя виноватой перед живым растением.

«Маленький» фикакус повертел зеленым шариком вместо головы (раньше было не слишком заметно, а теперь голова стала похожа на неоформившийся плод) и свалился мне на руки. Ну… это так говорится – «на руки»… Скорей, этими «руками» оказалась моя перегревшаяся в боях с Клепой башка. Теперь она (черепушка в смысле) стала еще и отбитой…

– Слезай, Халк отожравшийся! – вызверилась я, выползая из-под фикакуса.

Растение послушно спустилось с меня и уселось напротив, обмахивая любимую владелицу листиками.

– Не подмазывайся! – пробурчала я, потирая ушибленную часть тела, которая была самой природой предназначена для мыслительного процесса, но думать категорически отказывалась, ссылаясь на несоблюдение трудового кодекса и несоответствующие условия эксплуатации. Диалог грозил затянуться надолго…

– Леля, ты как себя чувствуешь? – К фикакусу присоединился Лелигриэль, обмахивая себя, меня и фикакуса подолом и демонстрируя всей улице стройные мужские ноги, лишенные растительности и таинственно просвечивающие через тонкий шелк шальвар.

– Нормально, – фыркнула я, отказываясь от услуг бракованных кондиционеров. Поднялась, кряхтя, на ноги и между делом заметила: – Если ты поднимешь платье еще чуть выше, то на твою половую принадлежность уже никто внимания не обратит!

Лелигриэль моментально отпустил подол и даже попробовал потянуть его вниз, виновато сказав:

– Так жарко же…

– Жарко. Настоящее пекло, – не стала я спорить. Обратилась к увесистому питомцу: – Ты чем там занимался, что так вымахал?

Фикакус потупился и… застеснялся.

Э-э-э? Я чего-то пропустила? С каких это пор намек о еде ввергает собеседника в смущение? Или дело не в еде? На этом солнцепеке у меня мозги слиплись в комок и расплавились. Ну, то, что еще оставалось…

– Так чем ты там занимался? – Я чуть увеличила громкость голоса и строго посмотрела на растение. – Алименты платить нужно?

– Лелечка, а что такое алименты? – заинтересованно влез блондин.

– Это, милый, – прищурилась я на обоих мужчин, – такое большое денежное пособие на внебрачных детей…

– Ага, – перебил меня Лелигриэль, – а на детей, рожденных в законном браке, оно не распространяется?

– Ошибаешься, – мстительно пропела я, – распространяется, только его размер существенно увеличивается!

– Какое неравноправие! – сокрушался мужчина, разворачиваясь и продолжая путь. – Почему женщинам все, а у мужчин это «все» отбирают…

– Так останься женщиной, – вредно посоветовала я, плетясь за ним и не выпуская из поля зрения довольно скачущего фикакуса, которому было абсолютно наплевать и на алименты, и на перекрестное опыление Клепиного сада…

– Бедная «Вдулия»… – сострадательно бормотала я на ходу. – В следующем году ей придется гоняться за персиками и отбиваться от груш, а яблони будут прицельно метать плоды… Хотя… Если она сумеет выдрессировать потомство фикакуса, то помощница ей будет уже не нужна… Надеюсь, мне не всучат алиментного щенка – потомка вишни или сливы? – излила свои опасения вслух и с ужасом стала вспоминать, какие еще растения росли в том саду. – Инжир, шелковица, кабачки… кажется. Ой, мамочки! А если там посадили дыни и арбузы? – От интересной идеи арбукакуса, который играет головой в футбол, мне совсем поплохело.

На этой ноте заворачивая за угол, я оказалась в чьих-то очень крепких объятиях…

Нет! Мне, безусловно, нравится, когда меня крепко и пылко прижимает к себе красивый мужчина, умопомрачительно стискивая в знойных объятиях. Пара уточнений: требуется, чтобы мужчина хотя бы перед этим представился и желательно – именно прижимал, а не приклеивал… В остальном все хорошо…

– А можно притушить накал страстей? – недовольно высказалась я, отлипая от широкой и мускулистой груди Магриэля, возжелавшего экспрессии.