Михаил Ахманов - Клим Драконоборец и Зона Смерти

Тангут двигался быстрым скользящим шагом. Из мелкого оврага – в более глубокий, потом в другой овраг и в огромную ямину, похожую на кратер; из нее – вдоль подножия холма к ущелью, засыпанному пеплом и камнями, к утесам в его конце, где темнели узкие щели проходов. Ничего живого по дороге, ни мха, ни травы; все сгорело, высохло и рассыпалось пылью. Мрачные краски – черное, серое, бурое; мрачный пейзаж – голые скалистые холмы, бесплодные лощины. Мерзкий запах и мертвая тишина, если не считать шороха шагов.

– Зараб! – вдруг промолвил Коба, будто вбил гвоздь в жаркий неподвижный воздух. – Мы идем по пути Зараба.

– Кто он такой? И ходит ли сам этой дорогой? – спросил Клим.

– Не ходит. Двор его за этими скалами – то, что осталось от дома и конюшни. Разводил онагров, но их сожрали шептуны. Сыновей тоже. Зараб и его женщина спаслись. Потом он вернулся сюда. Не мог поверить, что нет ни онагров, ни сыновей. Искал, долго искал. Наткнулся на жука.

– И что?

– Был Зараб, и нет Зараба.

Перед ними темнел проход, расселина между скалами. Джинн опустился на плечо Клима, пробормотал: «Там что-то есть, о шахиншах. Живое и хищное, но без магии». Коба замер, всматриваясь в сумрак щели, усы над его губой ощетинились, как два маленьких кинжала. Смрад стал особенно силен, будто в камнях разлагалась слоновья туша.

Тангут пошевелился, отложил посох, вытащил из-за пояса мешочек с мелкой галькой.

– Узкое место, Первый. Не попасть бы под молнии…

Он бросил камешек в проход. Никакой реакции, лишь тихий, едва слышный стук. За первым камнем полетел второй, потом третий. Стук, стук, потом тишина. Мертвая, как на заброшенном кладбище.

Мешочек с камнями вернулся за пояс, шест – в руку лазутчика.

– Надо взглянуть, что там, – молвил он. – Прежде тут не было опасности. Никакой. Но я давно не ходил путем Зараба.

Они одновременно шагнули в расселину, сделали пару шагов и остановились, чтобы привыкнуть к полумраку. Джинн над ухом Клима зудел словно комар: «Зловредная тварь, мой повелитель! Здесь, в темноте! Глотни эликсира и сожжем ее! Обратим в прах и пепел!» Но Клим не прикоснулся к фляге с зельем, а сбросил с плеча арбалет. Это иундейское оружие было легким и очень удобным – можно было стрелять даже с одной руки.

– Что ты видишь, Первый? – тихо произнес тангут. – Там, в глубине?

Это походило на растение, на гигантский кочан капусты с длинными широкими листьями, плотно сомкнувшимися на высоте человеческого роста. В их основании виднелся мощный корень, выступающий из земли, будто огромный серо-зеленый червяк, которому не хватило сил выползти наружу. От растения тянуло вонью, но других неприятностей вроде бы не замечалось, если не считать того, что «кочан» сидел в центре прохода. Впрочем, его можно было обойти, если прижаться к скале поплотнее.

– Нет, – прошептал лазутчик, отвечая на безмолвный вопрос Клима. – Нет! Стой, где стоишь. Я такого не видел. Не знаю, что это за тварь.

Он подобрал с земли увесистый камень и швырнул в растение. Листья мгновенно раздвинулись, из середины взметнулись толстые плети щупальцев с изогнутыми, точно когти, остриями, едкий удушливый смрад затопил расселину. Судорожно кашляя и отплевываясь, Клим и его проводник выскочили из каменной теснины. Запах тянулся за ними хищным зверем, не давая глотнуть свежего воздуха. «Огнем! – хрипел и ярился джинн на плече Клима. – Только огнем, о меч справедливости! Жарким светлым пламенем!»

Они отбежали подальше и остановились, чтобы отдышаться.

– Мабака! – Коба стиснул кулаки, ударил в землю посохом. – Мабака!

Несомненно, то было проклятие, но не на шибере – надо думать, на тангутском.

– Нам нужно перебраться через эти утесы? – спросил Клим. – Что по другую их сторону?

– Сгоревший двор Зараба на холме. Кости его онагров под холмом. Можно спрятаться и смотреть, – отозвался лазутчик, изучая проходы между скалами. – Пойдем в крайнюю щель, она шире. Проверим. Может быть, там дорога свободна.

– Нет. Сделаем иначе. – Бросив посох, Клим взялся за арбалет обеими руками. – Жди здесь.

Он зашагал к расселине, глубоко вдыхая воздух. Едкий смрад рассеялся, но пахло все же не очень приятно. Бахлул, паривший над его плечом, произнес с надеждой:

– Хочешь сжечь гнусную тварь, о повелитель вечности? Я к твоим услугам!

– Это не тварь, а растение, – возразил Клим. – Хищное растение, только очень большое и не из нашего мира. Жечь его не будем. У меня другое на уме.

Задержав дыхание, он проник в щель и вскинул арбалет. Звонко щелкнула тетива, отправив стрелу с ядовитым шипом в короткий стремительный полет. Клим целился в корень, похожий на червя, но разглядеть, куда угодил снаряд, не смог – листья тут же раздвинулись, выплеснув щупальца, накатила волна смрада, и он поспешно выбрался наружу.

Натянув рычагом тетиву, он перезарядил оружие и решил, что надо обождать. Маячило перед ним видение – берег Маганги, стаи поющих рыб и ствол засохшей ивы с поникшими ветвями и облетевшей листвой. Символ смерти или знак надежды? И есть ли ответ на этот вопрос? На Земле не было ядов столь сильных, чтобы мощное дерево погибло от малой дозы за час-другой, ни химики, ни биологи такого не изобрели. Но здесь не Земля, напомнил себе Клим. Здесь не знали ничего о химии, однако хайборийский мир обладал таинственной способностью защищаться от бедствий и сохранять стабильность. Иногда это выглядело странно, очень странно! Яд поющих рыбок был, в конце концов, явлением природным, никак не связанным с защитой от чудищ и демонов. Хотя кто знает?.. Но взять, к примеру, Клима Скуратова, майора спецназа, а ныне – короля. Попал ли он сюда случайно или по велению судьбы и некой силы? Может быть, мир притянул его к себе, призвал в эту реальность, ощутив, что нуждается в защитнике? Причем не только в Хай Бории, но и в других своих частях, далеких и не совсем благополучных…

Он не успел додумать эту мысль. Воздух вдруг всколыхнулся, и порывом ветра из расселины вынесло кучку серо-зеленого праха. Держа арбалет наготове, Клим проник в узкую щель. Джинн, летевший впереди, вопил с победным торжеством:

– Рассыпался, кал свиньи, отродье шайтана! Рассыпался, о абулфатх! Даже запаха не осталось! Груда пыли, и больше ничего!

– Ничего, мой господин, – прозвучал за спиной тихий голос тангута. Он обогнул останки твари, задумчиво поворошил пыль шестом и добавил: – Рыбка вашти маленькая, страшная, а польза большая.

– Большая или нет, нужно еще проверить, – заметил Клим. – Ты говорил о шептунах, мягких, как слизни. Встретим такого, сделаем ему инъекцию… кольнем, я хочу сказать.

Повесив арбалет на плечо, он шагнул к выходу из теснины и огляделся. Солнце, миновав зенит, уже клонилось к западу, в небе застыли облака, жаркий неподвижный воздух сушил губы и царапал горло. За скалами пейзаж был иным; тут лежала плоская и довольно широкая равнина, которую с севера обрамляли пологие холмы. Коба направился к ним быстрым шагом, затем перешел на бег – ему определенно не нравились открытые пространства. Землю здесь покрывала стеклянистая корка, хрустевшая под ногами, и на этой равнине Клим не видел ни камней, ни засохших деревьев, ни ям, ни оврагов.