Влад Прогин - Факультет Хэ[СИ]

— Ладно, глядишь — теперь в обозримом будущем будет трактор на другой глобус.

— У меня в кладовке трактор в другие миры — сухо произнес Андрей — да вот только почему–то я им до сих пор не воспользовался.

— Сейм шит?

— Угу. Искал одно время, думал в попаданцы записаться. Разные места, разные времена, разные миры… Те же проблемы. Как посмотрел, что–то сразу и расхотелось мне туда.

— Ладно, не раскисай. Аистова обещала сделать Силь… Ой, забыла… чего–то такое японское… Если доберется до нее. Эх, жалко Толя в Китай умотал. Он бы точно чего–нибудь бы да придумал.

— Ну как он? — спросил Володя Позитронов, когда Алена вышла из квартирки физика.

— На дне потенциальной ямы по имени депрессия. И выберется ближайшее время едва ли.

— Не говори так. Даже при минимальной энергии, всегда есть шанс. Туннельный эффект никто не отменял.

— Туннельный говоришь… А какая вероятность?

— Ненулевая. Вон, говорят, в девяностых, один физик с испугу протуннелировал сквозь 20 метров бетонной стены.

— Что серьезно?

— Угу. Коллега тестировал приборную панель новую. Ну и на стрелочные датчики подал с батарейки напругу, те на практически максимум встали. И в тот момент ему приспичило отойти, по большому делу. Ну тот, батарейку забыл отцепить, побежал. Не до того было. А наш герой принял показания за чистую монету, подумал что все, каюк, сейчас конец половине того, что осталось от СССР будет. Он в тот момент находился в подземной лаборатории, единственным путем наружу, кроме входа, который по показаниям уже заражен радиацией, были двадцать метров бетонной стены. Потом на опыте так и не смог воспроизвести.

— А почему туннельный эффект?

— Выловили его за двадцать километров от станции, сначала думали спонтанная телепортация, но потом посмотрели записи камер наблюдения. Бегает быстро.

В то, что это правда верилось слабо, и Алена вяло улыбнувшись пошла в к себе в квартирку.

— Ну что там, как? — спросила Светлана.

— Смоталась ушастая бестия, сердце мужику разбила, осколки по всей комнате.

— Как говорят итальянцы, все женщины проститутки, кроме моей мамы. Она святая — утвердительно кивнув, хакерша хрустнула сухариком, щелкнула кнопкой, и захихикала.

— Сама–то кто по половой принадлежности?

— Программерша.

— Оно заметно — задумчиво произнесла Алена — чего это ты там делаешь?

— Ломанула пентагон.

— Нахрена? Что у них там есть–то?

— Обычный веб–сервак на сотню страниц с информацией на типичной CMS'ке, которая полтора года без апдейтов. Думаешь доступ к чему–то серьезному вывесят в интернеты?

— Нет, конечно. Но зачем?

— Да так, из мести. На всякий случай оставила ругань в адрес американского правительства на арабском.

— Стесняюсь спросить, нафейхоа?

— Просто так. Меня недавно в кафе… Куда я, к слову, с твоей подачки, сходила… Араб в общем пытался кадрить.

Алена покачала головой и посмотрела на ругань написанную на арабском. Иногда — Светлана грамотный и квалифицированный специалист, а иногда — прыщавый школьник, начитавшийся журнала «хакер».

— А арабский как изучила?

— Гугель транслейт.

В том, что ругань на арабском не поймут ни арабы, ни американцы, Алена была теперь уверена на сто процентов.

— Лучше бы пошла, что–ли Андрея закадрила, благо место вакантно. Он–то получше арабов всяких будет.

— Да ну тебя… в /dev/null. Если лучше, чего сама–то что сидишь на месте?

Алена сделала вид, что не услышала остроты.

Джип медленно колесил по бескрайним просторам соединенных штатов. Бэн Томпсон, физик–теоретик, проводивший с гостьей собеседование сидел за рулем. После того, как он подтвердил, что та знает предмет на твердую пятерку, его попросили проводить Сильноплющиель небольшого городка Holy Crapville, что где–то в глубине Техаса. Со слов Бэна это был один из основных исследовательских центров, куда отбирали лучших из лучших. И это льстило.

— А ты и вправду русский знаешь? — нарушил молчание Бэн.

— Ага — кивнула Сильноплющиель, поправила темные очки и хлебнула колы. На жаре на вкус она стала похожа по вкусу на раствор хозяйственного мыла в газированной минералке «есентуки номер четыре», с небольшим добавлением сахара.

— А как с русского переводится… — Акцент у Бена был заметный — «Жизнь бьет ключом»?

— Life hits you with a wrench (Жизнь бьет тебя гаечным ключом — досл. перевод) — не задумываясь перевела Сильноплющиель, после отложила колу и догадалась открыть выданные ей документы.

— О Боги. Именем святого Плющдендрона, куда я попала? — от возмущения она перешла на родной, уже порядком забытый язык.

— Что такое? — спросил Бэн.

— Они думают что я из Кореи. Или из Китая. Или еще откуда.

— Почему?

— Они пишут мое имя через черточку.

— Силь — Но-Плющиель.

Когда давно, дома, около пяти сотен лет назад, за такое искажение имени сажали на кол. Деревянный кол предварительно сдабривали специями и ароматными благовониями. Конечно, сейчас так уже никто давно не делает, темные века позади, но как же захотелось вспомнить традицию…

— Ладно, бывает. Имя у тебя редкое, не против если я тебя просто Силь называть буду? Мой язык твое имечко полностью не выговорит.

— Nope — ответила Сильноплющиель.

— Где ты так английский выучила?

— Статьи читаю научные в основном, вот и выучила. Мне языки легко даются.

— А на русском мало?

— Хватает, но читать сложнее. Мой родной язык на сорок процентов менее избыточен, чем русский. На русском сильно навороченные термины, в голове не укладываются. С английским как–то проще.

— И давно ты занимаешься физикой?

— Года два, как–то раньше не приходилось. А ты?

— Закончил MIT. Хоть и не люблю я это дело. Знаешь, всю жизнь хотел ферму, пару полей, трактор и кукурузник.

«Не знаю как кукурузник, а вот я по хорошему маршрутным трактором из рашки я уже воспользовалась» — мысленно вздохнула остроухая.

— А после?

— А что после. Мамаша настояла, чтобы шел дальше, получал этот Ph. D., будь он не ладен. Закончилось плохо.

— Плохо?

— Плохо. В Holy Сrapville отправили, как одного из лучших.

— Что это за место?

— Городок, вокруг исследовательского центра где живут ученые. Мозги, которые соскребают по всем штатам.

— Вроде закрытых академгородков?

— Наверное, многое копировали во времена холодной войны. Он не то, чтобы сильно закрытый… В общем, сама увидишь. Но я бы сказал так. Если наша разведка, сопрет у вас что–то, оно с вероятностью девяносто процентов попадает туда.

«НИИ ФИГНИ» по–американски? Вот уж любопытно» — задумалась Сильноплющиель.

— А чем так плох Holy Crapville?

— Работать надо, там менеджмент суровый. Все бывшие ученые, которые знают, когда ты бездельничаешь, а когда нет. Сами потому что такими были. — Бен вздохнул — А я хочу гребаную ферму, трактор и кукурузник.