Михаил Веллер - Забытая погремушка

Потом он придумал продать свой скелет. Говорили, что дают сто пятьдесят рублей сразу – в одном институте, а скелет берут только после смерти, по завещанию и квитанции. Но оказалась, нужно еще согласие родственников. Родственники согласия не дали, а дали те же десять рублей, и заработать на собственных костях не удалось.

И вот занимается бедный и голодный Клецкин в туалете онанизмом, и тут его посещает мысль. Он, кдк человек последовательный и педантичный, в спешном порядке завершает то, чем занялся, и с натугой упаковывает свою сексопатологию. И шарит по пустым карманам, и вспоминает со вздохом, что главный орган в организме – это мошонка, потому что иначе яички пришлось бы носить в кармане. Но пусто в карманах, и нет ни копейки. А вот в мошонке наоборот – все полно. И этот контраст подкрепляет его гениальное озарение.

Он недавно читал книжку про то, как били кита. И обратил внимание, что кита называли спермацетовым. А еще бывает спермацетовое мыло, и вообще кита били для косметической промышленности прошлого века.

А еще он знал слово «сперматозавр». Так друзья называли его.

Клецкин сопоставил в голодной голове свои знания и взял курс к косметической клинике.

Она стояла на бульваре. Под сенью развесистого дерева Клецкин хотел помолиться, но он был атеист.

Он перешел неширокую проезжую часть и стал читать объявления на стекле высоких двустворчатых дверей – старорежимных, фигурных.

Здесь исправляли носы и неправильный прикус, избавляли от угрей и мозолей, подтягивали бюсты и ягодицы, убирали морщины и сгущали волосы. На головах сгущали, а с ног выдирали. А про лобки ни слова, невольно подумал Клецкин. Пересаживают они их с ног на голову, что ли?

А вот и нужное объявление, в уголке: «Требуются мужчины-доноры».

В окошечке информации сидела такая милашка, что Клецкин понял: вот оно! Всю жизнь он мечтал стать мужчиной-донором! В сущности, он им и был, и ни одна сволочь не заплатила ему ни копейки.

Откинув фанерный кинотеатровский стульчик у стены, он раскинул ноги по кафельному полу и стал читать данную ему инструкцию. Донорский орган так взбодрился, что он понял только про врачебную тайну, личную гигиену и двадцать пять рублей. Больше половины стипендии! Так: пять рабочих дней, четыре недели… пятьсот pе в месяц! Да столько завкафедрой получает! А если завкафедрой будет еще ежедневно сдавать сперму?! Три месяца – и автомобиль!

Двадцать четыре сантиметра вышибли хилую пластиковую молнию. Все головы повернулись. В окошечке информации тоненько охнули. Побагровевший Клецкин согнулся, закрылся руками и боком, как краб-каратист, заскакал к туалету.

Короткий свитер не прикрывал ширинку. Клецкин снял ремень, перевел торопыгу в положение зенитного орудия и по голому телу притянул накрепко ремнем к животу. Теперь ширинка почти не расходилась.

Держа номерок, он постучал в кабинет: очереди не было.

Врачиха оказалась не старой еще худощавой брюнеткой в тонких золотых очках.

– Год рождения? Адрес? – она быстро и неразборчиво заполняла карточку. – Венерические заболевания были?

– Нет… – соврал Клецкин.

– Почему? – пошутила она.

– Свинка была. В детстве. И корь.

– Это мешало вести половую жизнь?

– Тогда – да. Представляете – свинка! Ку-ды ж с такой рожей…

– Не в роже дело, – наставительно сказала врачиха. – Кстати о роже – рожей болели?

– Ну… если подрался сильно, тогда, конечно, побаливал ей, – сказал не искушенный в медицине Клецкин.

– Дети природы, – вздохнула врачиха. – Ну хорошо. Проходите сюда.

За занавесочкой был столик. На столике стояла пробирка в штативе, в нее вставлена стеклянная же вороночка – как раз на уровне где надо.

– Поместить все следует в пробирку, – указала врачиха. – Когда получится – постучите в ту дверь, я буду в том кабинете.

Она задернула занавесочку, и послышался щелчок закрывающегося замка.

Клецкин тупо посмотрел на пробирочку. Поместить туда можно было разве что палец. И для чего воронка? (Он вспомнил анекдот про акробата, прыгающего из-под купола цирка в бутылку: секрет был в том, что на подлете к горлышку он вставлял в него вороночку и так проскакивал внутрь.)

Он дисциплинированно обнажил предстоящий к заработку орган. Предстоящий, стянутый ремнем и так было забытый, посинел от ужаса. Клецкин расстегнул и снял ремень – предстоящий упал и стал постлежащим. Вернее, как писал Франсуа Вийон: «Не могу я ни стоять, ни лежать и ни сидеть, надо будет посмотреть, не смогу ли я висеть». Вийон мог остаться доволен посмотренным.

Клецкин стал честно натягивать вороночку на рабочее место. Затея выглядела нереальной. Вроде колпачка на Петрушке. Но врачам виднее.

Через десять минут он вспотел. Невозможность из-за такой ерунды заработать двадцать пять рублей приводила в неистовство.

Студент проявил смекалку: оторвал кусок шнурка от занавесочки и привязал узелком к крайней плоти. Продел шнурок в вороночку и стал тянуть.

Действительно, розовый жгутик показался из тонкого края вороночки. Клецкин поспешно подставил пробирку, но как только он отпускал веревочку, жгутик втягивался обратно.

– Что за идиотские фокусы… – пыхтел Клецкин, пытаясь уминать безжизненную плоть в пробирку помимо воронки.

Через двадцать минут щелкнул замок, и врачиха спросила через занавеску:

– Ну? Вы там живы?

– Не лезет, – мрачно сказал Клецкин.

– Не лезет?! – изумленно спросила врачиха и заглянула. – Что не лезет?…

– Ну что? Он не лезет, – неприязненно сказал Клецкин. – И зачем это надо?

– Идиот, – с чувством отреагировала она. – А вы головой никогда не пробовали работать?

– У вас мозги сдают или что? – обозлился Клецкин.

– Именно «что». И прекратите пихать пенис в медицинскую посуду! Боже мой, боже мой, за сто сорок в месяц!… Молодой человек! Вы когда-нибудь онанизмом занимались?

Клецкин побагровел.

– Ответ положительный, – прокомментировала циничная медичка.

– За сто сорок в месяц – могу, – признался Клецкин.

– Это место уже занято.

– Кем?

– Мной.

– Что?

– Гражданин, вы сперму сдавать будете? Или нет?

– Так не лезет же!

– Прекратите издеваться! Вы бы его еще в иголку продеть попробовали… Отрастили тут… хулиган.

– Так что? – тоскливо спросил Клецкин и стал машинально крутить за веревочку то, к чему она была привязана.

– Отвяжите немедленно, балда! У вас руки зачем? Руками, руками! Быстро, вы у меня время отнимаете!

– Дрочить? – в ужасе спросил Клецкин. От медицинского заведения он этого не ожидал.

– Мастурбировать! – строго поправила она. – Не надо комплексовать, это нормальный юношеский опыт, через него все проходят. Ну! – И сделала рукой движение, как будто у нее из халата вдруг вырос как у Клецкина.