Хендрик Грун - Новые записки Хендрика Груна из амстердамской богадельни [litres]

Что касается информирования жильцов, наша уважаемая директриса исповедует правило: “Меньше знаешь, лучше спишь”. У меня сложилось впечатление, что Стелваген искренне не хочет обременять своих подопечных сведениями, которые могут их разволновать. Она воспринимает стариков как людей не всегда вменяемых, и не она одна. Я сам, к примеру, во многих случаях с ней согласен. Если годами обращаться с людьми как с малыми детьми, то большинство начнет демонстративно вести себя как малые дети.

ПЯТНИЦА 16 января

Жизнеспособность здешних обитателей в прошлом году, увы, не повысилась. Самые слабые и беспомощные от нас ушли, а на их место поступили не бодрые семидесятилетние, но, так сказать, старые клячи под девяносто.

Рекорд кратчайшего пребывания побила некая дама, чьего имени мы так никогда и не узнали. Въехав на инвалидной коляске в парадную дверь нашего приюта, она через полтора дня покинула его в деревянном гробу с черного хода. Возможно, эмоции, связанные с переселением, оказались ей не по силам.

– Выпила одну чашку чая, всего одну! – не меньше четырех раз повторила госпожа Дёйтс.

– И что с того? – сказал Баккер, тоже четыре раза.

Кто-то поинтересовался, должна ли покойница платить за целый месяц проживания.

Согласно новым правилам, в дом опеки могут попасть только достаточно беспомощные люди, то есть те, которым нужен постоянный уход. Новым жильцам, уже в ближайшем будущем, останется лишь маленький шаг до смерти или закрытого отделения.

Здоровые обитатели составляют меньшинство. Средняя продолжительность жизни выше девяноста. Текучесть контингента постоянно растет. И вообще веселее не становится.

В нашем “спортзале”, маленьком неиспользуемом офисе, лежал ананас. Похоже, преступник наглеет.

Все-таки забавно, что какой-то пустяк, какой-то оказавшийся не на своем месте фрукт, может вызвать такой переполох. Обычно здешние обитатели глубоко равнодушны к самым экзотическим теориям заговора, но в данном случае они так и застыли с открытым ртом. Тут они бессильны. Это слишком странно. – Ничего не понимаю. Кто вытворяет такое? – самый типичный вопрос.

А что если выкладывание фруктов прекратится прежде, чем злодей будет уличен? И тайна останется тайной? Жаль, если наше с Эвертом пари окончится ничем.

СУББОТА, 17 января

Более строгие критерии приема в дома престарелых неизбежно приведут к увеличению числа вакансий. В 2020 году из двух тысяч богаделен закроются восемьсот. Это означает, что через пять лет придется срочно переселять оттуда людей в принудительном порядке. Администрация не будет ждать, пока последний жилец вылетит в трубу крематория.

Полтора года назад нас тут до смерти напугали планами капитального ремонта. И каждый вздохнул с облегчением, когда эти планы были отложены. Может, зря мы радовались. Здравый смысл подсказывает, что наш старый дом не будут ремонтировать, потому что он попал в списочек “на слом”.

Планирую в ближайшее время выяснить положение дел у госпожи Стелваген.

Вот мы жалуемся, что за нами следят, с нами сюсюкают, но всегда есть те, к оторым приходится еще хуже. Газета Algemeen Dagblad сообщает, что Синтье ван дер Ле (91 год) запретили держать комнатные цветы на подоконнике ее отдельной квартиры, так как они мешают мойщику окон, который появляется раз в полгода. И еще потому, что время от времени растения роняют листочки. Управляющая компания De Woonveste распорядилась убрать цветы. Синтье – крестьянка, всю жизнь п рожила в деревне. “Мне нужно видеть вокруг себя зелень!” – сокрушается она. И проводит протестную акцию: вывешивает транспарант “Не трожьте мои цветочки!” На фоне таких передряг немного блекнут волнения по поводу терактов в Париже и в Бельгии.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 18 января

Завтра вечером собрание клуба СНОНЕМ. На повестке дня составление плана посещения ресторанов и нового графика экскурсий.

Зимняя спячка слишком затянулась. Пора встряхнуться. Собрание проведем у Герта. По его собственным словам, он обожает приготовления к праздникам.

Государство передало службу опеки муниципалитетам не только из пресловутых соображений экономии, но и для того якобы, чтобы контроль за опекой приблизить к подопечным.

Экономия удалась на славу, но децентрализация все-таки выходит боком. Дело в том, что муниципалитеты, которые вдруг получили власть над этой службой, в свою очередь, в массовом порядке продолжили децентрализацию. Чтобы сэкономить деньги, десятки муниципалитетов, словно сговорившись, снижают расходы на опеку.

Так что если раньше “сектор опеки” подчинялся одному министру или госсекретарю, то теперь – подумать только! – ему приходится иметь дело с 37 администраторами в 37 городах и весях. Его контролируют не 150 депутатов Второй палаты, а 500 членов муниципальных советов, которые, к примеру, защищают интересы благотворительного фонда “Лютьебрук, вперед”.

Впрочем, я вполне допускаю, что жители этого захолустья хотя бы заработают очки как образцовые благотворители.

Мой друг Эдвард задался вопросом, почему пророк Магомет запретил создавать его изображения. Большой вопрос, на который ни у кого нет ответа. Предположение Эверта, что пророк, возможно, “был кривым, как дыня”, было учтиво отвергнуто, так как сам Эверт не знал ответа на встречный вопрос: “Какова кривизна дыни?”

Я и не заметил, как вернулся к теме фруктов: вчера в кладовой был найден банан. По дому ходят слухи, что персонал охотится за преступником. Пока что безуспешно. Директриса призвала жильцов соблюдать хладнокровие. Призывы такого рода обычно приводят к обратному результату, и Стелваген рано или поздно в этом убедится.

ПОНЕДЕЛЬНИК 19 января

В конце прошлой недели официально отмечались Птичьи дни. Я все время вспоминал мою покойную подругу Эфье. В эти дни она садилась у окна, чтобы без помех полюбоваться воробьями и синицами.

Мне не дозволялось составлять ей компанию. “Ты же не настоящий любитель птиц, Хенк, ты неофит. Будешь меня отвлекать. Лучше приходи через час”. Она умела так заразительно смеяться. И я каждый раз не мог удержаться от смеха. Тоскую без нее. Влюбленность редко заканчивается хеппи-эндом.

Я слышал от госпожи Моралес, что наша директриса собирается объявить запрет на телефонные разговоры в столовой. Не то чтобы во время трапез кому-то слишком часто звонили, но если уж позвонят, то весь зал слушает в свое удовольствие. Хотя бы половину диалога.

“Ты где?.. Я за столом… Салат из цикория с котлетой… Спасибо, неплохо… Нет, скверно, всю ночь глаз не сомкнула… В такую погоду наверняка… Когда же ты наконец заглянешь?..”

И так далее, в том же духе.

Пожилые люди и современная телефония противопоказаны друг другу. Все эти гудочки и звоночки нервируют стариков. Они бы предпочли таскать с собой повсюду беспроводной бакелитовый телефон, чтобы по старинке набирать номер. А с теперешними сигнальчиками и кнопочками они регулярно с первого раза ошибаются номером. “Кто? Кто говорит?”