Елена Цугулиева - Эстеты из Кукановки

Вечера наши кончались общим хороводом (по-осетински он называется симд), после чего все разъезжались по домам. До будущего года.

Но однажды, несколько лет назад, нам пришлось нарушить наше правило — приглашать на эти встречи только земляков. Вот как это случилось.

Собрались мы в назначенный день, в назначенные час и в назначенном месте. Уселись за столы. И вдруг по залу пошел глухой шепот. Шепот становился громче, громче, и, наконец, перешел в довольно громкий ропот.

Что же случилось?

И все, в том числе и я, почему-то посмотрели в тот угол, где обычно сидела Оличка.

Но ее там не было.

И все же место не пустовало. Там сидел какой-то незнакомец. Рыжевато-седоватый. На осетина никак не похож.

Наш староста Ахсарбек встал со своего места и направился к нему.

А тот, видя всеобщее внимание, тоже встал. И все заметили, что у него покраснели щеки.

Ахсарбек спросил рыжевато-седоватого:

— Извините, гость, говорят — спрос не беда. Скажите, кто вы? И как сюда попали? Нет ли тут ошибки? Может быть, вас ждут где-то в другом месте?

— Я Смирнов, Иван Павлович, металлист, работаю на московском заводе. А ошибки тут нет. Вот у меня документ.

И показывает пригласительный билет на имя Ольги Николаевны Газановой, Олички то есть. Немного испугавшись, Ахсарбек спросил:

— Уважаемый, если не секрет, почему не пришла сама приглашенная? Что с ней? Жива, ли, здорова ли?

Гость очень тихо зашептал:

— Она, знаете, жива-здорова. Но…

Тут со всех сторон стали кричать заинтересованные:

— Громче! Ничего не слышно!

И тут гость стал восклицать:

— Ольга! Николаевна! Уехала! В Монголию! Налаживать! Там! Кондитерское! Производство! И просила! Меня!..

«Он сейчас лопнет», — подумал Ахсарбек, а вслух сказал:

— Понятно, гость. А вы кто ей будете?

— Я! Ей! Буду! Супруг!!! — снова проорал мужикашка. — И! Она! Меня! Уполномочила! Присутство…

Со всех сторон послышались возгласы:

— Понятно! Ясно! Пусть он замолчит!..

А староста рассудительно сказал:

— Есть правило собираться только осетинам. Мы должны обсудить ваше попадание сюда и ваше оставание здесь.

Так, несколько запутавшись, он взял быка за рога, крикнув:

— Кто за — прошу поднять руки.

Все были «за». Все руки поднялись единодушно.

— Вот теперь садитесь, — разрешил Ахсарбек. А генерал Созанов печально сказал:

— Худо дело, афсымарта [6] Братцы. , на сей раз остались мы без Оличкиных пирогов.

Но тут гость снова встал.

— Извините, я совсем забыл! Оля мне наказала… Я конечно, без привычки… но я старался. Уж извините… — и он сдернул салфетку со стоявшего перед ним блюда. И мы все увидели стопку пирогов. Как и полагается, их было пять.

Правда, мы потом разглядели, что пироги эти были не совсем круглые, а кривые, косые, один толще своих товарищей, другой несколько пригорел, а третий — с дырой на боку. Но Иван Павлович не смущаясь сказал:

— Меня, знаете, сыр подвел. Он в холодильнике немного перемерз. Оля ведь уехала с неделю назад.

Самый старший из нас, художник Олисаев предложил наполнить бокалы и выпить за отсутствующих. Когда это было выполнено — он снова налил вина и передал супругу Олички:

— Ты осетинский зять, спутник жизни нашей Олички, тебе передаю бокал и слово. Скажи здравицу какую хочешь.

Иван Павлович снова зарумянился, принял бокал и закричал:

— Да царанбон бира! [7] Долгой жизни!

Сразу как-то весело стало, и все пошло как положено. Тосты, музыка, танцы и пение. Иван Павлович оказался весьма компанейским парнем. Он даже немножко потанцевал симд, а потом под: шумок подошел к старосте Ахсарбеку и тихонько сказал ему:

— Она ведь на два года уехала. Можно, я и в следующий раз тоже приду? А? С сыном.

— А как зовут сына? — смеясь, спросил староста.

— Таймураз! Да. Вот так. Таймураз Иванович.

С тех пор на наши встречи приходят родичи, друзья, знакомые какой бы национальности они не были. И получается очень весело.

Родители Фидара Хасиева твердо решили уехать из города обратно в селение. Как селение называлось я сейчас не помню, то ли Фиагдон, то ли Зилга, то ли Карджин. Ну, это, в конце концов, неважно, а важен факт, что решили и начали собираться.

— Но почему? — недоумевал Фидар. — Чем вам плохо в городе? Квартира — просторная, а лучшая из трех комнат — ваша. Горячая вода, телевизор, холодильник. Даже телефон есть. Чего вам еще нужно?

— Может, я чем-то не угодила? — подала голос жена Фидара Соня, — тогда скажите прямо и я постараюсь свою вину искупить. А вы подумали о том, что без вас Маратик и Мадинка будут скучать? Они к вам привыкли, а вы…

— Нет, нет, дети мои, — покачал головой старый Ахсар, — все было хорошо. И телефон, конечно, вещь нужная в хозяйстве, хотя нам со старухой звонить, прямо скажем, некуда… Но, честно говоря, стыдно нам стало жить здесь на всем готовом. Ведь мы еще работать можем! Мне всего шестьдесят с двумя, а старухе и того меньше: она моложе меня на три года…

— На четыре с половиной, — обиженно прервала его до сих пор молчавшая Гегена.

— Да. Так вот, — продолжал Ахсар, — силы еще есть, а мы, как какие-нибудь тунеядцы, лодыри, все тащим с базара или из магазина: и лук, и картошку, и чеснок…

— И яйца, и сыр, и молоко, — поддержала его жена. — До чего дошло: даже свекольные листья для дзахараджинта [8] Пирог с начинкой из свекольных листьев. — и за те деньги платим! Стыд и позор!

— Да. Так вот, — продолжал Ахсар, — перед людьми стыдно. Разве мы с женой не можем обеспечить себя пищей на каждый день? Можем, клянусь отцами! Есть у нас в селении домик, клочок земли. Вот и будем так ковыряться. Яблони и вишни еще не захирели, фрукты будут. А в свободное время и колхозу поможем в меру своих сил.

— Снова кур разведу, — подала голос Гегена. — Козу купим. И вам сможем уделять кое-что: свежих яичек, мягкого сыру, молодой картошки. А внуков на лето будем забирать к себе, и вы отдохнете, и они на воздухе будут.

В общем, у стариков все было уже продумано до мелочей, и отговаривать было бесполезно.

— Старый хрыч начитался газет, — неодобрительно пробурчал Фидар, когда машина с родителями скрылась за поворотом, — свою продовольственную программу выработал. Теперь уже с ними не сладить… Ну, ладно. Обойдемся как-нибудь.

Нельзя сказать, что молодые Хасиевы так уж сильно были привязаны к старикам и жить без них не желали. Причина их неудовольствия была гораздо серьезнее и глубже, чем эмоции. Дело в том, что после отъезда стариков Фидар юридически остался в трехкомнатной квартире единственным жильцом, а это грозило неприятностями. Жена его и дети-двойняшки были прописаны у родителей Сони: у нее на это были какие-то таинственные причины. Но жили они, конечно, вместе с Фидаром.