Фёдор Леонов - Деревенские страсти

Через двадцать минут отмылась я от глины и решила печку побелить. А печка просто шикарная. Русская с лежанкой. И сложена с умом. Продуманно. Самое большое отверстие находится внизу. Туда дрова кладут. Рядом маленькое отверстие — поддувало. Им температура в печи регулируется, когда еду готовят. Откроешь поддувало побольше — меньше жару, закроешь — больше жару. А над лежанкой другое поддувало — регулятор. Это чтобы косточки греть равномерно и не обжечься. Печь эту еще сто лет назад сложили. До сих пор пашет исправно. Только трещины подмазываем.

Набелила я ее хорошо. Кисточкой. Просто загляденье. И руки себе побелила и коленки. Зато удовольствие получила, да еще какое! Потом вспомнила, как моя бабушка кашу в русской печке готовила. Поесть такой кашки срочно захотелось. Налила я молочка в кастрюльку, рису добавила и поставила в духовку томиться. Через час достала кашку коричневого цвета с аппетитной корочкой. Из топленого молока кашка моя получилась. Вкуса необыкновенного. Мы ее уплели за обе щеки. А на ужин ели деревенскую картошечку с грибами. Хорошая закусь.

Моему приспичило в Бакситогорск за гвоздями. Нинка намылилась с нами. Пенсию получить надо, дочь проведать и внука — молочка им свести. Собрались. Заезжаем за Нинкой. Вот уж она обрядилась! Во все чистенькое, выходное: юбка в серо-белую клетку, заложенная в складочку, белая блузка семидесятых годов с бирюзового цвета воротником и пуговицами, оранжевый кримпленовый пиджак, зеленая шерстяная косынка, завязанная на груди бантиком и калоши, из которых торчали красные носки. Мы переглянулись и улыбнулись, глядя на ее торжественный вид. Все же, для нее это какой никакой, выход «в люди». Готовилась.

Едем. Все нормально. Проехали километра три и «попали». Завязли передним колесом под самый «пупок».

Нинка возмущенно, показывая пальцем налево:

— Ну и наклепа ты сюда поехал? Следы вон, с другой стороны видны!

Мой смолчал в ответ, вытащил домкрат, поднял колесо, прицепил машину на лебедку, а лебедку к дереву и стал сдавать задом. Машина ни с места. Нинка проявляет бурную деятельность — бегает вокруг, суетится, хватает мелкие доски, кидает их под колеса — и, при этом, безостановочно визжит фальцетной скороговоркой: — Бл…, у меня молоко прокисает… надо в деревню идти, за трактором… бл. а-ть, я не успею пенсию получить!

Мой в любых ситуациях спокоен, как танк. Нервная система крепкая. Смотрит на нее и посмеивается.

Я ей: — «Нина, успокойся. Все нормально. Андрей откопается. Он умеет».

Нинка: — «Бл…, я нервиничаю (нервничаю) бл… надо дерево под машину подложить… Я знаю, было такое, простоим до ночи, пока кто-нибудь не поедет мимо… бл…ь, молоко все скиснет… вот же бл…, а не дорога»!

Я ей опять: — «Нина, я попросила помощи»

Нинка удивленно: — «У кого?»

Я, улыбаясь: — «У Всевышнего. Все обойдется. Потерпи немного».

Нинка, не поняв моего юмора: — «Бл…, да кто поедет-то? Да никто не поедет! Димка на своем „уязе“ в город уехал»

Я начинаю злиться: — «Замолчи! Не говори под руку»!

Нинка отбежала от меня метра на два, залезла в лужу, достала оттуда двухметровый трухлявый дрын и ткнула его под колесо. Типа, она помогает, а я нет. Молчу. Смотрю, что дальше будет.

Нинка же мне не верит, что помощь заказана!

Через пять минут мы услышали стрекотание мотоцикла, затем на дороге показался странный самодельный «драндулет» с колесами, как у квадроцикла и мотоциклетным двигателем. На нем восседали два здоровенных парня.

— Я же говорила, что помощь приедет! — объявляю Нинке.

Та засуетилась еще больше. Подлетела к драндулету вперед Андрея и заголосила: — «Ребятушки, вы же свои, деревенские, помогите вытащить машину, молоко пропадает»!

Ребятушки, долго не думая, подошли, осмотрели колесо, переглянулись, сбегали в лес, взяли огромное упавшее дерево, запросто подсунули его под колесо и мигом подняли УАЗИК на дыбы. Вот силища деревенская, не растраченная играет! Мой, глядя на это дело, передернул бровями, сдал задом и моментально выехал из трясины. Нинка тут же сунула парням полтинник. Те, довольные, уехали… с нашим домкратом. Против лома, да еще в лесу, нет приема…

Решили не связываться. Сами прозевали. Больно ловкие оказались. Пока мой лебедку снимал, они домкрат и увели. И зачем им Нинка еще и на бутылку дала? Сие известно только ей… и Всевышнему.

Так что, в Бокситы мы попали вовремя, Нинка успела к дочке заехать, пенсию получить и бутылку купить… Вечером обмывали чудесное спасение и вспоминали домкрат…

Проснулась я от звука колокольчиков. У Нинки в хозяйстве три коровы и полуторогодовалый бычок, взятый «на прокат» для осеменения. Итого, у меня под окном звенело сразу четыре. Выглядываю. Вижу — коровы преспокойно гуляют одни. Подошли к яблоне, срывают губами недозревшие яблоки, чмокают, слюни пускают. Кисло им, но все равно, яблочек откушать хочется. Ладно. Пусть кушают. Не жалко. Все же, их молочко пьем каждый день…

А мой уже давно пашет — крышу ремонтирует. Дырку нашел около трубы. Закрывает.

Наливаю себе кофе, смотрю — корова мордой в таз с глиной залезла. Тоже себе процедуру делает, а бычок рожки точек об угол дома. Умиляюсь. Любуюсь дальше. Взяла фотик, вышла на улицу, кадров нащелкала. Лепота! Посидела. Пошла обратно в дом. Только зашла, слышу, мой ругается. Выхожу обратно.

Бычок резвится. Подошел к тачке, куда мы мусор грузим, поддел ее рогом и давай мотать из стороны в сторону. Мусор полетел во все стороны.

Мой сверху кричит: — «Сволочь, что ты делаешь! Котя, отгони его!»

Хватаю полено, подбегаю и бычку и тычу ему в зад. Один раз, второй… на третий он бросил тачку и заинтересованно повернулся в мою сторону. Уставился на меня и ждет, что будет дальше.

Я обхожу его с тылу и снова пихаю поленом: — «Пошел вон отсюда, идиот!» Он снова поворачивается. В глазах недоумение. Что за муха его в зад кусает?

Посмотрел на меня, видимо, что-то скумекал и решил примериться к козлам, на которых электрорубанок прикреплен…

Мой слетел с крыши за секунду, схватил здоровенное бревно и поддал бычку по заду со всей силы. Тот бегом рванул к корове. Та его лягнула. Бычок обиженно отскочил, уставился на пустой колодец, из которого торчали доски и решил примериться к ним, за что опять получил бревном по заду. Мой разозлился не на шутку и стал колотить всех коров подряд. Те быстренько ретировались.

Минут через десять я услышала истошные Милкины вопли: — «Скотина, ты что делаешь! Пошел отсюда! Коля! Нина! Сволочь, пошел вон!»

Затем крик перешел на визг: — «Ты мне провода порвешь! Коля-я-я-я! Бл…я, забери своих коров, они в проводах запутались! Вы мне замыкание сделаете, дом с баней сгорят»!