О Генри - Степной принц [A Chaparral Prince]

Пробило наконец девять часов, и тяжелая дневная работа была окончена. Лена поднялась в свою комнату в третьем этаже «Отеля каменщиков». Она с рассвета каторжно трудилась, работая, как взрослая женщина: она скребла полы, мыла тяжелые фаянсовые тарелки и чашки, стлала постели и удовлетворяла весь ненасытный спрос на дрова и воду в этом шумном и унылом постоялом дворе.

Шум дневной работы на каменоломне прекратился; не слышно было ни взрывов, ни сверления, ни скрипа огромных лебедок, ни криков надсмотрщиков, ни передвижения вверх и вниз платформ, поднимавших тяжелые известковые плиты. Внизу, в конторе гостиницы, трое или четверо рабочих ворчали и чертыхались над затянувшейся партией в шашки. Тяжелый запах тушеного мяса, горячего сала и дешевого кофе висел над домом, как давящий туман.

Лена зажгла огарок свечи и бессильно опустилась на деревянный стул. Ей было одиннадцать лет; она выглядела худой и голодной. Спина, руки и ноги у нее ныли и болели. Но хуже всего была боль в сердце. К ноше, взваленной на ее детские плечи, прибавили последнюю соломинку: у нее отняли Гримма [1] Имеются в виду сказки братьев Гримм (Якоб: 1785-1863; Вильгельм: 1786-1859). . Она каждую ночь, несмотря на утомление, искала у Гримма утешение и надежду. Гримм каждый раз нашептывал ей, что явится принц или фея и освободит ее от злых чар. Она каждую ночь черпала у Гримма свежий запас сил и мужества.

Какую бы сказку она ни читала, она находила в ней аналогию со своей судьбой. Заблудившееся дитя дровосека, несчастная пастушка гусей, преследуемая падчерица, маленькая пленница в хижине ведьмы — все это были призрачные переодевания ее самой, переутомленной судомойки «Отеля каменщиков». И всегда, в час самого тяжелого испытания, добрая фея или прекрасный принц спешили на выручку.

Итак, здесь, в замке людоеда, порабощенная злыми чарами, Лена искала опоры у Гримма и ждала победы добрых сил. Но вчера миссис Мелони нашла книжку в ее комнате и унесла ее, резко заявив, что служанкам читать по ночам не полагается: они теряют от этого сон и на другой день не могут проворно работать. Но в одиннадцать лет от роду, живя вдали от мамы, не располагая свободной минутой, чтобы поиграть, — возможно ли существовать, бесповоротно лишившись Гримма? Испытайте это на себе, и вы убедитесь, как это трудно.

Родиной Лены был Техас: маленький городок Фредериксбург среди холмов на реке Педерналес. Фредериксбург населен исключительно немцами. По вечерам они сидят за маленькими столиками на тротуаре, пьют пиво и играют в «пинокль» и «скат». Они все очень бережливые люди.

Но экономнее всех был Петер Гильдесмюллер, отец Лены. И вот почему Лену отправили служить в «Отель каменщиков» на расстоянии тридцати миль от дома. Она там зарабатывала по три доллара в неделю, и Петер прибавлял ее жалованье к своим хорошо припрятанным сбережениям. Петер питал честолюбивую мечту сравняться богатством со своим соседом, Гуго Хеффельбауэром, который курил пенковую трубку в три фута длиной и каждый день недели ел за обедом шпитцель [2] Шпитцель ( нем. Spitzel) — шпик. и рагу из зайца. А теперь Лена была уже в таком возрасте, что могла работать и участвовать в накоплении семейного капитала. Но представьте себе, если можете, что это значит — быть изгнанной в одиннадцать лет из родного дома в хорошенькой маленькой немецкой деревушке и быть приговоренной к каторжным работам в замке людоеда, где вам приходится летать со всех ног, прислуживая людоедам, когда они пожирают рогатый скот и овец, свирепо рычат, смахивая со своих огромных сапог белую известковую пыль, которую вы потом должны подметать и отскребать слабыми, ноющими пальцами. И в довершение всего у вас отнимают Гримма.

Лена подняла крышку старого пустого ящика из-под кукурузы и вынула оттуда лист бумаги и огрызок карандаша. Она собиралась написать письмо своей маме. Томми Райян обещал сдать его на почту у Беллингера. Томми было семнадцать лет, он работал на каменоломнях и каждый вечер возвращался домой к Беллингеру, а теперь он ждал в темноте под окном Лены, чтоб она бросила ему письмо. У нее не было другого способа послать письмо в Фредериксбург. Миссис Мелони не позволяла ей писать письма.

Огарок свечи уже догорал: поэтому Лена поспешно обгрызла дерево вокруг графита и начала писать. Вот содержание ее письма:

«Дорогая мама, мне так хочется тебя видеть. А также Гретель, Клауса, Генриха и маленького Адольфа. Я ужасно устала. Мне хочется вас видеть. Сегодня миссис Мелони побила меня и оставила без ужина. Это оттого, что я не могла принести всех дров: у меня болела рука. Она вчера отняла мою книжку — знаешь, „Волшебные сказки“ Гримма, которые мне подарил дядя Лео. Кому это мешало, что я читала эту книжку? Я стараюсь работать, как только могу, но дела слишком много. Я только понемножку читала каждую ночь. Дорогая мама, я хочу сказать тебе, что я сделаю. Если вы завтра не пошлете за мной, чтобы взять меня домой, я пойду к самому глубокому месту реки и утоплюсь. Я знаю, что топиться грешно, но мне так тебя недостает, а здесь у меня никого нет. Я очень устала, а Томми ждет письма. Ты простишь меня, мама, если я так сделаю.

Твоя любящая и почтительная дочь

Лена».

Томми терпеливо ждал, пока не будет окончено письмо, и когда Лена бросила его из окна, она видела, как Томми подобрал его и побежал по крутому склону холма. Не раздеваясь, она потушила свечку и свернулась на матрасе на полу.

В половине одиннадцатого старик Беллингер вышел из дому в одних чулках и прислонился к калитке, покуривая трубку. Он посмотрел на большую дорогу, белую при лунном свете, и почесал щиколотку одной ноги пальцем другой. Уже пора было фредериксбургской почте прогромыхать по дороге.

Старик Беллингер ждал всего несколько минут; скоро он услышал резвый топот копыт пары маленьких черных мулов Фрица, и крытый рессорный фургон остановился у калитки. Огромные очки Фрица сверкнули при лунном свете, и его громовой голос рявкнул приветствие почтмейстеру. Фриц соскочил с фургона и разнуздал мулов, так как у Беллингера им всегда давали овса.

Пока мулы кормились из своих торб, старик Беллингер вынес мешок с почтой и кинул его в фургон.

Фриц Бергман был человеком трех привязанностей, или — для большей точности — четырех, потому что каждый из его пары мулов заслуживал признания его индивидуальности. Эти мулы были главным интересом и радостью его существования. Следующее место в его сердце занимал германский император, а затем Лена Гильдесмюллер.

— Скажите, — спросил Фриц, приготовляясь уезжать, — нет ли в мешке письма для фрау Гильдесмюллер от маленькой Лены из каменоломни? С последней почтой пришло письмо, где она сообщала, что начала прихварывать. Мать ее тревожно ждет известий.