Горький Лук - Ноука от горького лука

Вообще-то идти на эту встречу я не хотел, потому что в нафтах и газах катедра разбирается еще меньше, чем в налогах, полицаях и логистике. Так, думал, зайду, печеньку со стола цопну, зажигалку бесплатно газом заправлю, поздороваюсь с блогосферой и убегу писать дальше свою порнографию.

Но уже с первых аккордов почувствовал себя как рыба в воде. Как на массовом гипнозе будущих баптистских лидеров в гостинице «Измайлово» начала девяностых, або инвесторов траста «Украинская Финансовая Компания» середины тех же годов. И залег в сторожком ожидании под корягу.

Как сообщили мне эксперты кафедры, в словосочетании «НАК Нафтогаз» первые три буквы обозначают вовсе не сокращение криптованного «накуй», а аббревиатуру от Национальная Акционерная Компания. Тобто, мы были на встрече с руководителем коммерческой компании, где государство — главный акционер этого самого нака. И это нихуя не сантаклаус, который мчится на оленях сквозь пургу, чтобы доставить голубой огонек в ваш дом.

Целью существования любой компании является извлечение прибыли из всего остального, включая вакуум — например, если вы бежите в компании из Алькатраза, прибыль от вашей солидарной деятельности заключается в дельте комфорта между условиями содержания в камере и на свободе.

Если вы в компании ловите рыбу, то вместе тянете сеть, а если вы в компании идете снимать девчонок — то выгода в разнообразии ассортимента, при котором девушка от вопроса «хочу ли я» переходит «с кем я хочу». Получаются традиционные выгоды от корпоративной деятельности, шо человечеству известно аж от последнего ледникового периода.

То есть нет компаний, которые бы собирались просто так, кроме доминошников и курильщиков на крыльце.

В данном случае руководитель компании НАК НГ озабочен ровно тем же. Получить доход на себя, расходы списать на других, выловленную прибыль передать верхнему, получить долю малую и работать в том же ключе дальше. Это совершенно логичное решение для директора компании Я бы так и поступал. Иначе я был бы плохим директором.

Продать газ по максимуму, а потом компенсировать населению, например, субсидиями. Но, правда, уже из кармана другой компании, Которых один черт в бюджетном пуле никто не соберет до кучи и не посчитает — ни по головам, ни по рогам. Эдакий онанизм, где при перекладывании денег из кармана в карман роняются копейки, но возбуждает само трение.

Генерал говорит: призываем сына на войну, если его убьют — возмещение получите от церкви, потому что она занимается вопросами усопших. Церковь говорит — ладно, купите свечки оптом, и тогда мы дадим скидку двадцать персентов на заказ. Пасечники, делающие воск, говорят — пчелы плохо работают, поэтому виноваты садоводы. Садоводы в ахуе спрашивают у скорбящей матери, стоящей у ограды: «Это вас военком прислал? Это мы за все платим? У нас же только яблоки…»

В конце этой трофической цепи, как всегда, стоит безответный Пушкин, который за всех делает уроки, моет посуду и собирает деньги в бюджет, откуда будет платить сам себе субсидии.

Вы уж извините за такой цинизм, но походу до многих не доходит — что такое корпорация, которая даже при расходах пытается жевать траву жопой, однако требует полноценного питания лопатой в рот.

Примерно так баптистов в Измайлово разводили: Давайте деньги сейчас — а потом Бог вас субсидирует. А если не субсидирует — значит мало денег нам дали, давайте еще.

Это лирика, дальше проза.

У меня нет никаких упреков к главному нафтогазу, потому что на своей делянке он действует максимально эффективно. Скажите мне, пожалуйста, директор Нафтогаза должен думать о том, почем продать свой нафтогаз, или откуда возьмутся медяки на субсидии? Он обязывался прибыль в компании извлечь или построить нам счастливую жизнь?

Логика менеджера мне понятна — занесите сто денег мне, девяносто отдам в казну, десять вам отдадут субсидиями — точнее семь-сорок, потому что два-шестьдесят налоги, и все будем счастливы. Шо не так? Проебут субсидии по дороге? Так это не к нафтогазам вопросы.

Я смотрел завороженно, как крутится в темной воде реальности могучая бронированная акула бизнеса, сияющая по бокам диодами, фотофорами, и ощущал себя беззащитным баптистом, плывущей над ней на надувном розовом матрасе, шлепая ластами по воде.

Вот так надо работать, учитесь.

Насчет оценки по критерию импорта, когда каждый товар стоит столько, сколько за него готовы заплатить на Юпитере — я совершенно согласен. Надо, чтобы кубинцы прекратили курить слишком дорогие для них сигары, колумбийцы начали нюхать свой какоинум не по пять долларов в Боготе, а по двести двадцать, как в Ленинграде. Более того, каждый бомж, имеющий две почки по тридцать тичей долларов, должен быть обложен налогом на движимое имущество, как обладатель мерседеса.

А хуле? Ну, если почки слишком дорого стоят на рынке — зачем тебе две, брадяга?

Я хотел спросить у пана докладача — если белая женщина стоит после трафика в Иордании двенадцать тысяч долларов за голову — значит ли это, что по импортному критерию мы вообще должны прекратить размножаться? — но постеснялся.

Кто я такой, чтобы спрашивать у акулы бизнеса? Лох, который считает, что добытый из собственной земли, собственный газ, мы должны потреблять по себестоимости? Блять, ну я реально тупой — мы сто дней не покупаем газ у России. И шо? А вот шо — газ подорожает. Страшно подумать — что будет, если мы вообще не будем газ покупать. Он станет золотым.

Зря я туда ходил, пошел бы лучше на лекции по автокатализу. Там все как-то проще объясняют. Там нет такой хуйни, шо «чем вам хуже — тем вам лучше, а у меня и так много денег, я для вас, дураков, стараюсь».

Мне было страшно, потому что половина блогерщины согласно кивала в ритм жужжанию головами и говорила: «Какой он умный!» Да, он охуенно умный — боюсь, что вся Украина не вынесет мощи такого ума. Еще один такой умный, и нам пиздец — это налог на вторую почку в лучшем случае, а в худшем — изъятие обеих и еще доплата за предыдущую аренду.

Тераз овердоза, секретная часть доклада, исключительно для подписавшихся на катедру.

Единственный вопрос, который задала катедра на встрече, никоим местом к бизнесу не относился. Поскольку мы ничего не понимаем в калорийности газа и продолжительности газопроводов, то стараемся задавать гуманитарные вопросы, понятные даже котам. У Хатии мы спросили — есть ли у нее пистолет, у Айварса — круто ли быть министром, у Яреськи — шо она будет делать, когда все наебнется вдребезги. От каждого мы получали ответ. С каждым пациентом Миншрайка мы стараемся вести себя людяно и сердечно. И, поскольку не можем разбираться во всех проблемах, стараемся разобраться в людях, которые в них разбираются — вот такая рекурсия некомпетентности.