Александр Козлов - Флотский юмор в квадрате

Конечно, пижонству способствует нерасторопность отечественных, так сказать, производителей. Почему бы брюки сразу не выпускать с небольшим клешем, а погоны и бескозырки не сделать красивыми, фланки и голландки – не безразмерными. А если еще интенданты и выдавали бы морякам по «ростовкам», а не по разнарядкам, тогда, глядишь, и корни у этого пижонства стали бы непременно отсыхать и укорачиваться. А пока что растет древо этого самого морского ухарства и пижонства полным ходом. История морского пижонства продолжается.

«Пиджак» – это не только название части мужского костюма, это еще и полуофициальное название целой группы флотских офицеров, отличающихся экстравагантной формой одежды и оригинальным пониманием азов военно-морской службы. Начало этой флотской «пиджакобратии» положил своим указом Брежнев, утвердив в 1980 году указ о службе на флоте в офицерских должностях выпускников ВУЗов. И вот, можете себе представить, они пришли на флот с круглыми прозрачными недоуменными глазами, с вечно жеваными погонами и мятыми брюками, с нестираными рубашками и фатально небритыми физиономиями. Умные, образованные, способные интегрировать трехэтажные алгебраические выражения, раскладывать ряды Фурье и решать биномы Ньютона, они при этом смыслили в морском деле меньше, чем матросы-первогодки. А рядом, да еще и в одном строю – настоящие флотские офицеры, поросшие здесь на службе «метровым мхом традиций» и «морскими водорослями специфики» этой тяжелой, неблагодарной, но безусловно интересной службы. Как тут было обойтись без неразрешимых противоречий и знаменитых флотских приколов!

Но «пиджаки» как-то быстро на флоте испарились сами собой. То ли слух прошел по бескрайним просторам нашей родины, что на флоте офицером после окончания института лучше не служить: засмеют до неприличия. Или пагубно повлиял очередной Закон Думы, согласно которому выпускники институтов уже не стали призываться на флот, а уходили, якобы, сразу крепить Отечественную науку. А может быть и сами флотские высокопоставленные чиновники отказались от этой анархообразной интервенции на флот заумных студентов. Только как-то незаметно, в течение сравнительно небольшого периода, пиджаки с флота исчезли. Можно сказать, самоликвидировались! Впрочем, была попытка возродить их в облике контрактников: те же небритые лица, мятые брюки, нечищенные ботинки, вечно мятые безразмерные погоны…Но это уже совсем другая история. К «пиджакам» отношение не имеющая. «Пиджаки» – это теперь уже чуть ли не исторический этап в жизни флота.

Вот был, к примеру, в 80-е годы такой эпизод. Лейтенант Леня Купцов, типичный «пиджак» одного из кораблей противолодочного соединения, не успел придти служить на корабль, как уже стал хлопотать о полагающемся ему подъемном пособии на «обзаведение хозяйством». А ему «радеющие за его благополучие» друзья – товарищи, более опытные офицеры, возьми да и подскажи:

– Леня! А ты знаешь, что подъемное пособие офицеру положено выдавать в любой иностранной валюте, по желанию офицера?

– Нет, не знаю! – загорелся молодой «пиджак».

– Пиши рапорт на имя командира. Только выясни, в какой валюте сейчас выгоднее всего его получать!

– Ага! – еще больше обрадовался Леня и резво побежал в библиотеку искать подшивку газеты «Труд», которая в то время чуть ли не единственная публиковала курсы иностранных валют.

Выяснив, что самой устойчивой валютой на тот период были английские фунты стерлингов, Леня в рапорте командиру так и написал:

– Товарищ командир. Прошу выдать полагающееся мне подъемное пособие в английских фунтах стерлингов…

Командир был весьма деликатным человеком. Вызвав немедленно к себе Леню, он, почти без мата, сказал ему: «Лейтенант, а тебе сортир в твоей общаге немецкой «дойчмаркой» не обклеить?!»

И отправил Леню учить наизусть общевоинские уставы и свод советских законов… Вот такие это были воины.

Морская душа – это душа нараспашку! Сама флотская форма предполагает открытость, ведь у матроса форменная рубаха с огромным вырезом на груди, из которого гордо выглядывает полосатая тельняшка. Душа «нараспашку», «тельняшка» – эти слова даже суффиксы имеют почти одинаковые. Если ты поэт, рифмуй на здоровье! Философ – философствуй сколько заблагорассудится. Далеко неслучайно вырез «голландки» (второе название форменной рубахи) имеет треугольную форму. Треугольник – это одна из сторон тетраэдра, а тетраэдр имеет форму пирамиды Хеопса. Ну а пирамида Хеопса, известно всем – это олицетворение чего-то вечного, незыблемого… Насчет чего-то вечного, незыблемого – это уже чересчур, скажет кто-то. Но что-то в этом, пожалуй, все-таки есть. Вспомните, сколько раз менялась форма в сухопутных войсках. А флот – как он был 300 лет назад в белом, синем, красном и черно-золотистом, так и остался верен этим цветам, обозначающим: честь, доблесть, храбрость и отвагу. Как ходили моряки в бескозырках, «голландках», тельняшках и бушлатах, так в них и ходят. Как был флот надежным стражем рубежей Отчизны, таковым остался. Несмотря на временные трудности. Не потому ли именно у моряков родилось это понятие: «Морская душа»?

Морская душа – это нечто реальное, осязаемое и я бы даже сказал традиционное. Морская душа сегодня – это гордость людей за принадлежность к флоту, нестерпимая боль за дряхлеющий на глазах флот. Ну а что такое морская душа, если можно так сказать, в мелкобытовом смысле? Попробуем рассмотреть эту проблему на конкретных примерах. Допустим, встречаются в ресторане два пьяных офицера. Пьют, едят, веселятся. Но, напившись «в стельку», о чем спорят и говорят!? Думаете о женщинах? Да конечно же нет. О службе!

На этот счет даже анекдот есть: «Встречаются две флотские семьи. Как всегда, жены – о своем, мужья – о своем. Жены в гостиной комнате «сухеньким» забавляются, а мужья на кухне – чем покрепче. Одна жена – другой:

– Иди послушай, о чем они там говорят?

Та возвращается и сообщает:

– О политике!

– Ну это хорошо!

Через полчаса повторяется проверка:

– О чем шушукаются?

– О женщинах!

– Это не страшно.

Еще через полчаса:

– Ну а сейчас?

– Все. Начали спорить о службе! Пора разбирать. Опять нажрались!

Вот в этом-то и проявляется душа настоящего военного человека. Именно напившись, он обнажает ее: чуткую, широкую, распахнутую навстречу флотским проблемам. При этом он, настоящий моряк, мучается, страдает, сопереживает и в то же самое время гордится!

Знавал я одного старпома, звали его Константином, который всякий раз перед застольем приговаривал:

– Не пьянства ради, а здоровья для. Важен не хмель, а пьяный разговор. Все пропьем, Саня, но флот не опозорим!