Алексей Бурштейн - 007. Вы живёте только... трижды

— Опасного? — искренне удивился Хагрид. — Глупости какие — ничего опасного я вам сроду не принесу. Принести что-то опасное, ерунда какая. Какое же оно опасное, если само прийти не может? А те зверьки, которых я для вас приберёг, — конечно, они могут за себя постоять… И за других тоже… Ну, в общем, на узкой дорожке им лучше не попадаться. И вообще держаться от них подальше. Та-а-акие лапочки!

— Хагрид, ты должен благополучно пройти инспекцию, и лучше всего, если ты нас поучишь ухаживать за глипоклоками, отличать нарглов от ежей, чему-нибудь в этом роде.

— Но это не шибко интересно, Гермиона. У меня для вас кое-кто позадорнее. Я их не первый год ращу, думается, единственная ручная стая в Британии.

— Хагрид, прошу тебя, — сказала Гермиона с подлинным отчаянием в голосе. — Амбридж ищет любого предлога, чтобы избавиться от учителей, которых считает близкими Дамблдору. Прошу тебя, Хагрид, учи нас чему-нибудь скучному, что могут дать на СОВ.

Но Хагрид только зевнул во весь рот и мечтательно скосил глаз на огромную кровать в углу.

— Слушай, день был долгий, поздно уже, — сказал он, ласково потрепав Гермиону по плечу, отчего колени у нее подогнулись и стукнулись об пол. — Ох, извини… — Он поднял её за шиворот. — Ты за меня не беспокойся, теперь я вернулся и для ваших уроков таких славных животных припас, честное слово… А вы, ребятки, давайте-ка в замок, да не забудьте следы за собой замести!

Тут вперёд вышел Джеймс:

— Ещё минутку, Хагрид. Можно задать тебе вопрос?

— Да, и ты его только что задал, малыш, — улыбнулся лесничий широкой, но слегка щербатой улыбкой. — Ладно, чё уж там. Спрашивай.

— В 1943 году, когда тебя обвинили в том, что ты выпустил чудовище из Тайной Комнаты…

— Да? — сразу посуровел Хагрид.

— Скажи, Дамблдор ведь осматривал парализованных жертв?

— О, конечно, — кивнул полувеликан. — Он был в самом центре расследования!

— И он знал, что их нужно оживлять настойкой из мандрагоры?

— Конечно. Он сам и предложил использовать именно её!

— Понятно, — Джеймс задумчиво потеребил нижнюю губу. — Спасибо, Хагрид. Ну, мы пойдём?

— Ага, спокойной ночи! — Хагрид выпроводил гостей и помахал рукой им вслед. Джеймс закусил губу, чтобы не рассмеяться: если бы Долорес Амбридж наблюдала за хижиной лесничего из своего кабинета, его действия — провожание невидимого гостя и долгое прощание с ним на фоне освещённого дверного проёма — либо заставили бы её подозревать Хагрида в шизофрении, либо, что более вероятно, мгновенно нарушили бы всю конспирацию.

— Есть! — вскричал Джейкоб Дауни, гоняя составленную Эс программу по спутниковым снимкам азиатской части России. — Я их нашёл!

— Не знаю, дошло ли до него, что ты говорила, — сказал немного погодя Рон, когда убедился, что горизонт чист, и они возвращались к замку по глубокому снегу, не оставляя следов, — их убирала Стирающими чарами Гермиона.

— Тогда я завтра опять к нему пойду, — решительно сказала она, — и, если надо, составлю для него план уроков. Мне всё равно, если уволят Трелони, но Хагрида ей не удастся выжить! А почему ты спрашивал у него про Тонизирующий Глоток Мандрагоры, Гарри?

— Потому что единственный случай, когда Тонизирующий Глоток применяется для спасения парализованных, — это окаменение, вызванное взглядом василиска или медузы, — рассеянно ответил Джеймс, стараясь не споткнуться.

На минуту под древней мантией воцарилась тишина. Три человека, пытаясь шагать в ногу, вошли внутрь замка и начали подниматься на седьмой этаж, ко входу в башню Гриффиндора.

— И что? — не понял Рон. Ему приходилось тяжелее всех из-за необходимости шагать в полуприсяде.

— Это значит, что Дамблдор знал, что чудовище в Тайной Комнате — не акромантул, — объяснила Гермиона, ужасаясь своим подозрениям. — Но тогда, получается…

— Получается, Дамблдор мог спасти Хагрида от исключения из школы, но не сделал этого, — кивнул Джеймс.

— Хватит нести чушь о Дамблдоре! — возмущённо зашипел Рон и откинул мантию, пользуясь тем, что они уже почти дошли до портрета Толстой Леди. — Я не желаю этого слушать! — Рон рванул по коридору и скрылся за поворотом; друзья услышали торопливо произнесённый пароль и хлопок тяжёлой рамы. Гермиона попыталась устремиться за Роном, но Джеймс поймал её за запястье.

— Тише, — прошептал он и втянул её за собой в пустующий класс.

Ночная школа жила своей жизнью. Коридор пересекло жемчужно-белое привидение. Где-то капли воды из подтекающего крана звонко разбивались о зеркало воды в раковине, слив которой Пивз заткнул старыми носками Джорджа. Заунывно завывала Плакса Миртл, оплакивая саму себя. Миссис Норрис деловито обнюхивала мисс МакГонагалл, обсуждая с ней план ночной охоты на мышей.

— Гермиона, это водораздел, — шепнул Джеймс, приблизив свои губы к уху девушки. — Мне кажется, надо задуматься о личности нашего многоуважаемого директора. Как по-твоему, не слишком ли подозрительно то, что мы знаем?

— Но, Гарри, мы ведь всегда верили Альбусу, — ответила Гермиона. На её глаза наворачивались слёзы; мир, столь простой и понятный, опасно зашатался и грозил рухнуть. Доверие Дамблдору было краеугольным камнем её мировоззрения, и суперагент это понимал, но, как ни жестоко было разрушать иллюзии, пришло время это всё-таки сделать.

— Гермиона… Герми… Пора взрослеть, — Джеймс ласково погладил девушку по голове и прижал её к своему плечу.

Девушка, закрыв глаза, думала о событиях трёхлетней давности. Как миссис Норрис, Почти Безголовый Ник, Колин Криви и она сама оказались жертвами чудовища из Тайной Комнаты. И мудрого, всезнающего, всепрощающего Дамблдора, который прекрасно знал, чем может быть зверь в Тайной Комнате, но не сделал ровным счётом ничего, чтобы предупредить последующие нападения. А затем она задумалась о бесконечно преданном Дамблдору Хагриде, которого директор хладнокровно отправил в Азкабан, поставив фактически в положение неспособного к колдовству сквиба, чтобы потом пригреть в школе, бросив ему кость, став ему единственным близким человеком и таким образом обеспечив ту самую бесконечную преданность.

И Гермиона, чувствуя, что время, когда мир делился на чёрное и белое, когда разница между врагами и друзьями была очевидной, когда отношения со взрослыми были либо безгранично доверительными, либо бесконечно напряжёнными, — чувствуя, что детство уходит в прошлое, — разрыдалась под душной мантией-невидимкой на плече спецагента.

Потом юная студентка факультета Гриффиндор и взрослый, циничный агент политической разведки Великобритании провели вместе несколько часов, общаясь еле слышным шёпотом, обсуждая прошлое и строя планы на будущее. Нет, Джеймс Бонд не стал форсировать события; единственным свидетельством изменения их отношений был лёгкий, почти целомудренный поцелуй в щёчку перед самым расставанием у лестниц, ведущих в спальни. Но за эти часы Джеймс приобрёл умного сторонника, и одновременно спас из сетей Дамблдора ещё одну душу.