Алексей Бурштейн - 007. Вы живёте только... трижды

— Я подумаю, — повторил Драко.

— Да чё тут думать, — шмыгнул носом Рон, — скажи своему папаше, чтобы тот прислал сюда Макнейра с топором. Мы заманим Поттера на точку встречи, Макнейр один раз взмахнёт топориком и уйдёт, всё шито-крыто, мы изо всех сил плачем, конечно, безутешный профессор Дамблдор в расстроенных чувствах даст нам по сто баллов на брата…

— И на сестру! — ревниво добавила Джинни, поправляя чёлку.

— А разве Дам… Профессору Дамблдору не нужен Поттер? Ну, как спаситель мира и его окрестностей?

— А ты не в курсах?! Брателло, Поттер теперь профессору Дамблдору как кость в горле, как заточка в почке. Его ж как будто подменили после того августа. Летать он разучился, снитч ловит прямо на кресле, воевать ни с кем не желает, думать начал… — Судя по осуждающему тону Уизли, последнее было наименее подходящим качеством для спасителя волшебного мира. — Теперь у профессора Дамблдора Невилл Долгопупс — ставка номер один. О, хочешь, мы Макнейру и Невилла приведём? Два по цене одного. Соглашайся, дурак, мы такие предложения не каждый день делаем!

— Так и я их не каждый день отклоняю, — развёл руками Драко. — Подумайте, Уизли, я понимаю, что это сложно и не каждому дано, но вы всё-таки попробуйте. Я не могу отправить Макнейра в Хогсмид. Я не могу даже его топор отправить в Хогсмид. Я ж не работаю в Министерстве… Пока что. Мне надо посоветоваться сами знаете с кем…

— Так Сам-Знаешь-Кто всё-таки воскрес?!

Малфой мысленно дал себе подзатыльник. Он учился быть истинным сыном своего рода, аристократом и джентльменом, поэтому был сам для себя и безжалостным прокурором, и не знающим сострадания судьёй. К счастью, он также был сам для себя и адвокатом, не проигравшим ни одного процесса, поэтому подзатыльник оказался не бог весть каким.

— Я папу имел в виду. Про Сами-Знаете-Кого я знаю не больше вашего.

Тут Малфой, конечно, крепко соврал, но в его системе ценностей врать Уизли, которые много ниже его по социальной лестнице, не было осуждаемым поступком.

— Да?! Жалко… — протянула Джинни. — Потому что если бы ты точно сказал, что Сам-Знаешь-Кто остался мёртв, то мы бы могли гарантировать тебе и Поттера, и Долгопупса. А раз ты не знаешь, мёртв он или нет, мы можем только Поттера тебе слить. Раз уж профессор Дамблдор считает, что Долгопупс нужен, чтобы противостоять Сам-Знаешь-Кому, то будет разумным не избавляться от него, пока не будет абсолютной уверенности, что Сам-Знаешь-Кто мёртв.

Малфой прикинул варианты и решил сказать чистую правду:

— Я совершенно уверен, что Сами-Знаете-Кто был убит ночью 31 октября 1981 года, — сказал блондин со всем доступным ему пылом. — И я не знаю ни одного человека, колдуна или магла, который мог бы остаться в живых после Авады .

— А мы знаем, — всхлипнула Джинни. Мысли об утекающем из рук будущем, в котором она получала полный доступ к сейфу Поттеров, выдавили слёзы из её карих глаз. — Даже двоих.

Драко быстро пересмотрел собственное утверждение.

— Ну, ладно, согласен, Поттер — это один пример, — кивнул он. — А кто второй?

— Барти Крауч-младший, — ответила девушка. — Он в прошлом году у нас под Грюма маскировался. На одном из уроков он нам говорил, что даже если бы мы все наставили на него палочки и произнесли нужные слова, у него бы даже насморк не начался. Ну, я и проверила.

— Ты применила Непростительное заклятье против профессора?! — Рон вылупил на сестру глаза.

— А что такого? — Джинни пожала плечами. — Во-первых, он сам разрешил. Во-вторых, он первый начал, — помнишь тех пауков?

Рон живо вспомнил, как прямо перед его партой корчился терзаемый заклинанием Круциатус увеличенный паук.

— Я бы не назвал уничтожение пауков деянием, заслуживающим обязательного наказания, — передёрнуло рыжеволосого арахнофоба.

— А в-третьих, он оказался не профессором, а самозванцем, — закончила Джинни. — Так что я даже школьные правила не нарушила. Просто слегка расширила их границы. Я попросила Гермиону проверить; на территории школы ученики имеют право в целях само- и взаимозащиты применять заклинания против лиц, использующих запрещённые правилами заклинания к ученикам и не являющихся членами преподавательского состава или обслуживающим персоналом. Крауч не являлся членом преподавательского состава, и — ты ведь помнишь хорька, Драко?

Драко скривился от неприятных воспоминаний. Рон набычился, — упоминание Гермионы вернуло его прямолинейное мышление к теме, которую они обсуждали.

— Так что скажешь, блондинчик?

— Я уже ответил: мне надо посоветоваться с папой, — ответил Драко, понимая, что переговоры подходят к концу, и не желая их затягивать. — Предложение, конечно, очень заманчивое… Но есть и риски. Если вы ошибаетесь, и Дам… Профессор Дамблдор всё-таки держит тайный проход под наблюдением, то нашего товарища возьмут с поличным, и мы все можем на этом погореть. С дознаванием у Дамблдора никогда не было проблем, профессор Снегг варит сыворотку правды галлонами, поэтому он мгновенно выяснит, что именно вы задумали убить Поттера…

— Мы предлагаем кому-нибудь из твоих знакомых убрать Поттера, — быстро поправила Малфоя Джинни. — А уж каким именно образом это будет проделано, с помощью убийства или как-то ещё, нам совсем неинтересно, правда, братик?

— Ну почему же… — Кровожадно оскалившийся Рон заткнулся и потёр рёбра, в которые вонзился острый локоток сестры. — Да, абсолютно неинтересно.

— Как вы считаете, Дамблдор сильно обрадуется такому положению вещей? — закончил мысль Малфой.

— Мы думаем, что сильно, — призналась Джинни. — Мама мне сообщила, что профессор МакГонагалл проговорилась мистеру Кингсли, что будто бы Дамблдор жаловался при ней профессору Снгеггу, что сейчас Поттер совершенно неуправляем. Нет, Рон, мама не подслушивала, она просто протирала решётку вентиляции в соседней комнате, ты же знаешь, какая она у нас чистоплотная!

Драко, в представлении которого любое место, в котором заправляли Уизли, немедленно превращалось в помойку, а выражение «чистоплотный Уизли» было оксюмороном наряду с «живым трупом» и «оглушающей тишиной», успешно сумел замаскировать смех кашлем.

— В общем, Дамблдор будет только счастлив, если кто-нибудь избавится от Поттера, — закончила Джинни.

Но Малфой, в мозгу которого начал конденсироваться план изящной, дерзкой операции, основной задачей которой совершенно точно будет не Поттер, или как минимум не только Поттер, никак не мог согласиться со столь наплевательским отношением к сыворотке правды:

— Мне правда надо подумать. Посоветоваться с теми, кто имеет право решать. Но я обязательно вам сообщу, когда мы что-нибудь придумаем.