Алексей Бурштейн - 007. Вы живёте только... трижды

Минерва МакГонагалл тактично промолчала. Не далее как этим утром она выполнила частный перевод некоторой доли своего золота на счёт «Гринготтс», получив в ответ равноценное количество банкнот. Таким образом, немолодая женщина избавилась от необходимости при выходе в город носить с собой мешок с несколькими килограммами монет, — теперь та же сумма умещалась в лёгком и стильном портмоне.

— А эти его изобретения для войны с Пожирателями Смерти?! — Дамблдор продолжал бушевать. — Аластор в восторге от этих «гранат», которые с грохотом взрываются и создают столько осколков, что никакой маг не в состоянии отловить и обезвредить их все. И сейчас Грюм оплёл свой особнячок чем-то, что он называет «растяжками», начертил для себя карту безопасного прохода, заперся внутри и торжественно эту карту съел. А нам приходится ежедневно менять ему мусорщиков, между прочим…

— Надо бы намекнуть ему, что Пожиратели Смерти умеют летать, — беспокойно пробормотала Минерва, отворачиваясь к окну и наматывая платочек на палец.

— Ладно, он умный мальчик, — признал Альбус, приглаживая волосы. — Я про Поттера, не про Грюма. Но зачем Поттер начал якшаться с Малфоями?

— Я этого тоже не могу понять, — согласилась Минерва.

— У меня возникает стойкое ощущение, что в нашей битве против Волан-де-Морта дилер забрал нашего козырного туза и вместо него подкинул нам тёмную карту, — пожаловался Дамблдор. — Нельзя не признать, что он умён. Это меня и тревожит. Умного человека намного сложнее направлять.

— Альбус, а может, не надо его направлять? — рискнула Минерва МакГонагалл. — В конце концов, он всё ещё ребёнок, только что переживший крайне травматичный опыт. Никому ещё не доводилось общаться с дементорами настолько близко, чтобы они уже начали высасывать душу, но ещё не окончили это действие. Это совершенно новая, неизведанная для нас территория, и эффекты тоже могут быть непредсказуемыми. Мы с тобой знаем, что детская психика пластична, он вернётся в своё привычное состояние, или почти в своё привычное состояние. Он поймёт, что мы — хорошие, а Волан-де-Морт — плохой. И он сам придёт к выводу, что ему следует быть на нашей стороне. В конце концов, его приятелей ведь мы хорошо обработали!

— Он забыл о том, что они его приятели! — взорвался Дамблдор, стискивая край огромного серебряного блюда с такой силой, что тонкий металл начал прогибаться под пальцами. — Раньше он вздыхал по Джинни, а сейчас обходит её третьей дорогой! Раньше он не расставался с Роном, ты сама стабильно раз в неделю влепляла им штрафные баллы за то, что они вместо трансфигурации занимаются разглядыванием коллекционных карточек игроков квиддичных сборных! А сейчас плевать хотел на Рона вместе с квиддичем, и вместо этого он днюет и ночует в фамильной библиотеке Блэков, отбрыкиваясь даже от Гермионы и впитывая знания, как губка! А Блэки, к твоему сведению, — не слишком приятный род. Кто знает, какой скрытый под видом книги магический артефакт может овладеть неокрепшим сознанием? Ладно — артефакты. Но ты представляешь себе, какие знания скрыты в этих книгах? Ты понимаешь, чью сторону он примет, начитавшись такой литературы?

— Ты преувеличиваешь! — отмахнулась МакГонагалл мотком ниток — всем, что осталось от платочка.

— Может быть, — кивнул Дамблдор. — Но ты знаешь, в таких ситуациях лучше перебдеть, чем недобдеть. Я начинаю подумывать о… Эм-м-м… Физической смене главного рыцаря сил добра. Вместо Поттера выставить Долгопупса, он, хвала небесам, с дементорами не целовался, и идеологической накачки не терял.

— А с Поттером что? — внезапно охрипла Минерва.

Молчание было красноречивым ответом.

— Погоди, Альбус, так же нельзя! — запротестовала декан, рассыпая нитки из кулака. — Мы всё ещё можем исправить!

— Можем, — кивнул Альбус, — поэтому я пока не форсирую события, а наблюдаю. Тут есть ещё Корнелиус. Он и его шайка не верят в возрождение Тёмного Лорда, а я не боюсь заявлять об этом открыто. Поэтому я ожидаю, что, чтобы нейтрализовать моё влияние на учеников, Корнелиус назначит в школу проверяющего. С самыми широкими полномочиями. Так что ближайший год в Хогвартсе будет весёлым, — мрачно подытожил директор. — Интересно, что получится, если мы стравим Поттера и этого проверяющего?..

— Альбус!!! — Минерва задохнулась от возмущения. Всё было неправильно, совсем-совсем неправильно! Но какой же аргумент можно противопоставить насквозь логичным, но неправильным доводам Дамблдора? — Но ты же сам говорил, что Волан-де-Морт отметил Гарри Поттера как равного себе, а это означает, что они должны будут сразиться!

— Они уже сразились, — отмахнулся директор, рассеянно просматривая какие-то счета из огромной груды, лежащей на столе. — В конце прошлого учебного года. И разошлись с ничьёй. Если это лучшее, на что Поттер способен, то нам в самом деле имеет смысл перейти к Долгопупсу.

— Но Поттер же отмеченный! — взвизгнула Минерва. — У него же шрам! А у Невилла нет никакого шрама!

Альбус повернулся к Минерве, аккуратно откладывая листы.

— Ты, видимо, слишком привыкла к виду Поттера, — мягко сказал он, готовя её к падению в пропасть. — И не отдаёшь себе отчёт в некоторых вещах. А следовало бы. Как увидишь его снова, отведи ему чёлку в сторону и присмотрись. Его шрам зарастает, он уже не красный, каким был когда-то, и даже не белый. Сейчас это просто заживающая царапина, к первому сентября от неё и следов не останется. Если Лорд Волан-де-Морт и оставил на нём свою метку, то Поттер от неё благополучно избавился. Хотел бы я знать, как… И на кого эта метка перейдёт теперь.

Спал Джеймс Бонд беспокойно. В сновидениях то и дело мелькала Гермиона с шестиствольным лазером, которую прогоняла Джинни с мухобойкой. Миссис Уизли рыдала над мёртвым телом домового эльфа Блэков Кикимера, приговаривая «Ты был мне совсем как муж». Артур Уизли возвышался за её плечом, вытирал топор и с перекошенной гримасой объяснял всем желающим, что именно это и послужило последней каплей. Драко Малфой, истерически хохоча, носился по особняку Блэков на пылесосе и распевал дрянные куплеты, в которых «Поттер» рифмовалось с «грязноттер». Близнецы Уизли, в увенчанных коронами головах, смотрели на свою мамашу, безутешно оплакивающую домового эльфа, и грустно ели попкорн. Феникс, с Орденом на груди, выглядящий, как снежно-белая полярная сова, величаво взмахивал крыльями, отбрасывая тень на мисс Манипенни. В конце сна привиделась запертая дверь, за которой находилось что-то очень важное. Дверь открылась, явив лицо Рона:

— Слушай, Гарри, давай быстрее, а то мама уже на стенку лезет, говорит, что мы опоздаем на поезд…