Александр Маленков - Красные огурцы

Первым делом она обнаружила массу несоответствий между своим новым мужем Сергеем Антохиным, подающим надежды нападающим, и Жоффреем де Пейраком, французским графом. Да, у него тоже был шрам, правда, не на щеке, а на лбу, и не от шпаги, а от шайбы. На этом сходство неожиданно заканчивалось и начинались неприятные отличия. Он наотрез отказался называть ее Анжеликой. В отличие от Жоффрея Сергей не обладал ни манерами, ни чудесным голосом, ни душевной красотой, заявленными в книге. Но самое грустное заключалось в том, что он не был сказочно богат и не владел родовым замком. Зато пил, матерился и не опускал за собой сиденье унитаза, чего уж точно не позволили бы себе граф де Пейрак де Моран д'Ирристрю даже под страхом гильотины. Анжелика быстро смекнула, что надо двигаться в сторону Франции, на Запад, пережила развод, несколько трудных лет в Москве и нашла Володю, который хоть и не был графом, но зато годился ей в отцы и владел строительным бизнесом. Эти свойства делали его значительно более похожим на Жофрея. Анжелика решила, что он вполне подходит в качестве ступеньки на пути к превращению себя в маркизу, и благодаря своей целеустремленности стала для Володи хорошей женой. Воспользовалась же она, сама того не подозревая, методом, известным в математике как метод последовательных приближений.

На самом деле Елене Петровне было совершенно нечего бояться. Анжелика уже обзавелась московской пропиской, и ее целью был замок во Франции, а не двушка на Красой Пресне. В Антоне Анжелика сразу разглядела отличный инструмент для своих задач. Она тянулась ко всему прекрасному, к не очень понятной, но такой манящей «душевной красоте», и живой настоящий дизайнер мог отшлифовать ту ее грань, которая отвечала за искусство и культуру. Расправив литые плечи, Анжелика подвинулась на краешек кресла, наклонилась к Антону и произнесла:

— Так вы художник?

— В некотором роде, — ответил Антон. Ему было приятно, что его назвали художником.

— Вы будете моим наставником!

— Наставником? — удивился Антон.

— Я немного рисую, — объяснила Анжелика и несколько раз взмахнула пышными ресницами с такой силой, что Антону показалось, будто подул ветер. — Я хочу стать лучше, чтобы вырваться из этого ужасного мира!

Анжелика сделала жест в сторону громады загородного дома, показывая, из какого именно мира она собиралась вырваться.

— Я одинокая, но не сломленная женщина, — быстро добавила она, почувствовав замешательство будущего наставника. — А вы, я вижу, человек благородный и не откажетесь протянуть руку помощи.

— А ваш муж… — начал было Антон.

— Он меня не понимает.

— А как же интерьер?

— Ты такой смешной! — Анжелика шлепнула Антона по коленке, расхохоталась и покинула веранду, покачивая атласными бедрами.

Анжелика всегда прибегала к этому приему, если разговор заходил в тупик, то говорила: «Ты такой смешной!» и уходила, давая возможность собеседнику наблюдать дивный контраст между ее узкой талией и широкими бедрами. Собеседник оставался в недоумении, с ощущением смехотворности своей логики перед великим женским началом.

«Какая интересная женщина!» — подумал Антон. С этой невинной мысли началось разрушение размеренной жизни дизайнера интерьеров Антона Опушкина, повлекшее позже события государственного масштаба.

Не теряя времени, Анжелика наведалась в художественный магазин и приобрела там этюдник, масляные краски, картон и обойму кисточек. Одну из пустующих комнат она назвала мастерской и принялась энергично переносить краски на грунтованный картон.

С появлением хозяйки отделка дома пошла бойчее. Она показала Антону альбом «Версаль. История роскоши» и сказала: «Что‑нибудь типа этого». И уже на следующий день по всем строительным рынкам Москвы и Подмосковья поскакали гонцы скупать лепнину, канделябры и золотую краску. Работа закипела, Антон проводил в Володином доме по десять часов в день. Из‑под пыльного целлофана и штукатурки начали проклевываться ростки чего‑то версальского.

Закипели и отношения с Анжеликой. Она, надев передник поверх пеньюара, приводила дизайнера в мастерскую, показывала перепачканный красками картон и с интонацией больного на обследовании спрашивала: «Ну как?» Антон честно отвечал, что никак, что Анжелике надо начинать с азов рисунка. Любая его реплика, содержащая слова «цвет», «свет» или «перспектива», встречала бурную реакцию начинающей художницы. «Ты открыл мне новый мир!» — восклицала Анжелика.

За несколько дней общения с ученицей Антон получил большую порцию восхищения своими художественными талантами, чем за всю предыдущую жизнь. Его называли гением, мастером, творцом и даже один раз маэстро. От такого обращения Антон совершенно размяк — ему начало казаться, что Анжелика действительно подает надежды. К тому же она очень волновала его как женщина, и Антон прилагал усилия, чтобы скрыть это, к восторгу Анжелики, читавшей эмоции мужчин как открытую книгу.

Как‑то в середине дня, проведя инспекцию купленных дубовых панелей для обшивки каминного зала и одобрив их, Антон снова оказался в мастерской. Радостный июньский свет заливал ее сквозь панорамные окна. В жарких лучах кружились пылинки ремонта; слегка вспотевшая Анжелика стояла в своем переднике подле этюдника и молча ждала реакции наставника на рисунок гипсового шара. Рисунок никуда не годился, тени лежали неправильно, и Антон принялся горячо объяснять законы светотени.

— Понимаешь, Анжелика, — начал он, — тень на шарообразной поверхности сгущается, сгущается, но не до конца, ближе к драпировке есть рефлекс…

Антон запнулся. Его художественное чутье подсказывало, что на самом деле ученица вполне преуспела в воплощении идеала шарообразной поверхности. Только не на картоне, а в самой себе. Грудь Анжелики выпирала из широкого выреза передника, и тени распределялись по груди так, как не нарисует ни один художник. Антон сглотнул и облизнулся, стараясь вспомнить, что именно он хотел сказать про рефлекс и драпировку. Анжелика знала этот взгляд — плод созрел. Она сделала шаг и впилась губами в свою жертву. Антон попятился, совершая вялые действия руками, как будто пытался одновременно обнять ученицу и оттолкнуть ее.

Как и всякий профессионал, он имел свои правила. Одно из них гласило — не заводить романов с клиентами. Но правило это было непостоянным. Когда попадалась симпатичная клиентка и роман с ней не грозил осложнениями, Антон выключал правило. А потом опять включал. Замужние клиентки были веским поводом оставаться принципиальным, и про Анжелику Антон сразу решил, что правило есть правило. Пятясь от ее поцелуя, он еще раз мысленно взвесил все за и против, вспомнил кислые мины охранников Володи и нашел в себе силы остановиться.

Читать дальше