Михаил Жванецкий - Южное лето (Читать на Севере)

Может, кто-то придёт.

А отнимать у нас жизнь я не позволю.

Я плевал на него, когда он уехал.

Я плюю, когда он приехал.

Мы долго молчали, потом разошлись.

– Я вспомнил! – крикнул он.

– Что?

– Твой старый одесский телефон: 26-34-12.

Все замолчали… Вот всё, что он вывез отсюда и привез оттуда…

Как сказал мой друг:

– Там у меня серьёзно. А здесь постоянно.

До сих пор думаю над этим.

– Слушай, это ты не любишь айвовое варенье?

– Я. А что?

– Да нет, пока всё нормально.

Человек не должен портить ночь, а ночь не должна портить человека.

– Да, она играет на скрипке. С ней это есть.

– А что с ним?

– С ним это тоже. Он ей аккомпанирует.

– Михал Михалыч, как вы, как еврей, относитесь к жизни татар в России?

– Это почта? Мы утром телеграмму у вас посылали – такую большую. Там переправьте, пожалуйста, «поздравляю» на «проклинаю». А дальше всё то же самое: «с юбилеем, орденом, повышением…»

Одесса. Жара. Стоит человек у мраморного столика.

Кружка пива, рачки.

Посматривает на часы.

Как всегда, ни к кому не обращаясь:

– Ух ты! В посёлок Котовского я уже не поеду. Мне там уже нечего делать. Там уже никого нет… В Аркадию… С трёх часов в Аркадию… Сколько сейчас, пять минут четвёртого? Там уже скандал. Мне уже нечего там делать. Лучше здесь переждать. Что я там скажу? Кто я им? Я им кто?

– Что вы сказали?

– Я им никто, пацан. Вот что я им могу сказать.

– Кому?

– А-а… Ты не поймёшь… Мой приезд – это масло в огонь… Он её убьёт.

– А вы там кто?

– Кто, кто? Никто… Но они же не понимают… А ну, пацан, раздели 298 на 18.

– Примерно 16,5.

– А точно?

– Не делится.

– Всё ясно… Мне уже туда не попасть… Ещё пива. Чьи это рачки?

– Ешьте, ешьте.

– Я тебе куплю… Ой… Ну дела… Что там проехало?

– Троллейбус.

– Серый или синий?

– Синий.

– Можно ещё постоять… Ты что – студент?

– Да…

– Политехнический?

– Да.

– Две пары пропустил?

– Да.

– На третью не успеваешь?

– Да.

– Но тебя это не волнует?

– Да.

– Ты из Николаева?

– Да…

– Учишься в Одессе?

– Да…

– Ну стой… Ты мне не мешаешь… Сколько на твоих? Только точно… Что ты в телефон смотришь? Не надо никуда звонить…

– Три пятнадцать.

– О! Уже веселей. Я уже думаю, они помирились.

– Кто?

– Ты их не знаешь. Но запомни, если они помирились, у них можно пообедать.

– Мне?

– Кто ты такой? За что тебя кормить? За то, что ты занятия пропустил?

– Я ещё успею.

– Никуда ты не успеешь. Это я ещё успею, потому что я ещё не опоздал. Сейчас половина четвёртого. Его уже уволили… Сейчас он здесь покажется… Ну, здоров! Уволили?

– Уволили.

– Ставь нам пиво и закажи нам с ним что-нибудь поесть. Устроишься – возьмёшь студента на работу. Ты Павлик?

– Да.

– Без денег?

– Да.

– В Одессе говорят: «Нет». Тогда тебя спрашивают: «Как нет?» Вот тогда ты говоришь: «Да!» Понял? Поработать хочешь?

– Нет.

– Как нет?

– Да.

– Ну, договаривайтесь. Я в Аркадию. Чувствую, там скандал затихает.

– Его обедам чего-то не хватало.

– Может быть – денег?

– Да.

Ну, евреи.

В каждой стране – в меньшинстве.

А в каждой отрасли – в большинстве.

– Так вы рыбу пришлёте?

– Считайте, что вы уже съели.

У меня живёт паук по имени Исаак.

Работяга.

Поставишь ведро – тут же привяжет к умывальнику.

Письменный стол – к трубе.

Сковородку – к газовой духовке.

Меня привязывает к стулу и письменному столу: «Сиди, пиши, чего ты носишься!..»

Исаак… Хозяин!

Наша черта: панически вспомнить и хлопотливо перебить.

Юзик, Юзик, дедушка не может быстро, дедушка устал. У дедушки ноги старенькие. Давай посидим. Ты же хороший мальчик. Сядь, Юзенька, сядь, дорогой. Я сказал сядь! Я стенке сказал или кому я сказал?! Или стенке, или кому?! Дедуля что сказал?.. Что надо дедуле сказать?.. А, бандит, чтоб ты был здоров, арестант. Если бы у меня было такое детство! Ну-ну…

Наша мама всегда стирала, а мы всегда ходили грязные… И какой гвалт… Пятеро хотят писать, один хочет селёдку. Какие книжки, какие тетрадки?.. Я ещё получил очень удачное образование, я чинил примуса. Ты слышишь, Юзик, головки, пистоны, насосы, я знаю, главное – это керосин, чтоб он горел… Моя вся жена пропахла керосином. Нас нельзя было позвать в гости: они от нас имели аромат… Собаки падали в обморок. Ты не знаешь, что такое примус. Вся Одесса качала по утрам и вечерам, и ревела, и взрывалась.

Я тоже был отчаянным, я имел троих, и они выросли. Старший стал военным, утонул в Керченском проливе в первые дни войны. Младший окончил политехнический, уехал в Новосибирск, твоя тётя закончила консерваторию, сидит в Москве… Все разъехались, все ищут счастья. Только мы остались на месте… Ты знаешь, Юзик, я так смотрю и думаю, что я такого сделал особенного?.. Так я тебе скажу что. Ничего… Всё вложил в детей. Стакан молока – дети. Кусочек яблочка – дети. Ложка сахара – дети. Твой папа был слабый мальчик, ему нужны были витамины. А твоей тёте нужен был приличный инструмент – она же в консерватории. Так всю жизнь. Вы маленькие – мы переживаем, что вы болеете. Вы старше – мы переживаем, что вы плохо кушаете. Потом вы устраиваете нам попадание в институт – мы ночи не спим. Потом вы женитесь – с нами такое творится, моим врагам!

Что надо сказать дяде? Ну!.. Здра… Ну!.. Здра… Ох, я ему напомню, так он всю жизнь будет помнить. Ну!.. Здра… Такой буц здоровый, четыре года скоро.

Отдай девочке мячик. Отдай, солнышко. Ухаживай за ними. Всё равно они отдают нам больше, если они хорошие. Всё равно они отдают нам всё, если они золотые. Твоя бабушка была и ударник, и застрельщик, и я знаю кто?.. А дети на ней, весь дом на ней. Я ей говорю, Соня, перестань уже… Перестань! Дети все устроены, мы на пенсии. Перестань, Соня, поспи до восьми. Поедем к детям. Дети за нами будут ухаживать.

И мы сели на колёса и поехали в Новосибирск, где твой папа кандидат, а мама аспирант. Все математики, все в очках, а кто будет варить обед?.. И я вижу, моя Соня стирает, а я выкручиваю. Она моет полы, я стою в очередях.

Кое-как поставили этих кандидатов на ноги. Поехали к дочке. Уже Москва, уже скрипачка, уже все удобства. И что я вижу?.. Соня стирает, я выкручиваю. Соня варит, я стою в очередях.

Поставили на ноги скрипачей, сняли у них с шеи детей, вернулись домой. Дома отдохнём. Летом у моря. Мы на пенсии. Дети съедутся, будут ухаживать. Съехались дети… Что я вижу, Юзик?.. Соня стирает, я выкручиваю. Она варит, я тяну с базара кошёлки – лошади оборачиваются. Дети должны отдохнуть. У детей один только месяц. Так мы не пойдём на море. Я не помню, когда я был на пляже. Лет десять назад. Случайно. Неважно. Мы отпляжили своё.