Мария Штейникова - Кошка Фрося и другие животные (сборник)

– Потрогай, какая у нас Фросенька стала! Такая же, как ты – зимняя…

Звоню сегодня бабулечке, спрашиваю:

– Ну как, отметили?

Она говорит:

– Поели, выпили, телик посмотрели, легли спать, и тут началось самое интересное. Заснула на мобильнике, сделала сто семнадцать вызовов Людке Бортниковой. Та, дура пьяная, приперлась в три ночи двери нам выносить. Расшаперилась там в лестничной клетке, мычит каво-то, зубы на втором этаже потеряла. Я же откуда знаю, что она мой храп прослушивает полночи. Послала ее на три веселых буквы и спать пошла. Ну, она еще часочек поколотилась и утихла. Умерла, наверное. А потом смотрю – у меня деньги на телефоне исчезли.

Я говорю:

– А Бортникова чо?

Бабулечка говорит:

– Да чо с ней, с кобылой, сделается – только ушла, похмелила ее.

Выхожу в гостиную, все разбегаются кто куда. Кто в диваны забился, кто с мебелью слился. Я говорю сразу:

– Мне не стыдно, чо было?

Муж говорит:

– Откусывала головы шпицам. Вашему валдеморшеству налить?

Я говорю:

– Да. И оливьешечки мне, приправленной кровью этих невинно убиенных карликов.

Он говорит:

– Все что угодно, только не ключи от метлы.

Я говорю:

– Упырь мой.

А он мне:

– Ведьма.

У меня сразу игривое настроение, и я говорю:

– А давай вместе лука наедимся.

Он говорит:

– А давай.

Мама звонит и сразу смеется в трубку глупым смехом. А потом вдруг говорит таким женским глубоким голосом:

– Мы с новым на горнолыжном курорте.

Я говорю:

– Вы вроде в Таиланд улетали.

А она ржет сперва минуты две, и мне с ней тоже приходится, а потом говорит:

– Меня в самолет не пустили. У меня же выезд на полгода закрыт, а ты мне свой загранчик не дала слетать.

Кошка Фрося сегодня только лежит и пьет. У нее роман с раковиной. Фрося переела кулебяки. Муж говорит:

– Вот что с котиками кулебяки делают.

Я говорю:

– Куском моей кулебяки можно убить. Если хорошо прицелиться.

Бабулечка сегодня не звонит и не пишет. Я волнуюсь. Звоню сама, а она говорит умирающим голосом:

– Марея, привет, детка, я ср. У меня Пашка, Мишка, Серега, Женя, Анюта и Соня. На Новый год приехали, да. Делаем генеральную.

А я очень хорошо помню, как это – генеральная. Это когда бабулечка генерал, а у всех остальных – почти ремонт. И слышу в трубку ее зычный вопль:

– Женясветамишапаша… Паша! Левее, левее, блядь, я сказала! Едриттвоюмать, всех перебрала. – Возвращается ко мне умирающим голосом: – Вчера «скорую» вызывала, два раза.

Я сочувствую:

– Поговорить не с кем было?

У бабулечки не дом, а ковровая шкатулка. Все обито коврами, только на потолке нет. Поскольку на нем нельзя, там люстра. Она на ковре теряться будет. Не в ковре еще холодильник, телевизор и коричневая чехословацкая стенка. И кот. Для него бабулечка единственное не пестрое пятно в доме. Если она конечно же не собирается на «Рябину».

Еще у бабулечки есть уборная. Там тоже ковры, люстра и унитаз. Раньше еще был телефонный аппарат на длинном-длинном проводе. А теперь она всегда с мобильником, и еще один, стационарный, на стене висит. На случай, если из исполкома звонить будут. В уборной бабулечка себе ни в чем не отказывает.

Вообще, бабулечка очень за собой следит. Подвязывает себе лицо на ночь эластичным бинтом, на макушке завязывает бант и так спит. С гравитацией борется. И в перчатках, чтобы маникюр. Я ей звоню, а она со мной как-то через губу. Я к ней и так и эдак, не знаю, на что подумать. А она говорит:

– Марея, да погоди ты, у меня глина на морде. К земле, мать ее, привыкаю.

Еще у бабулечки на журнальном столике лежит большой медицинский справочник и подшивка «Здоровья» за десять лет. Я, когда приезжаю, то узнаю о себе много нового. И бабулечка стоит со шприцем наперевес и говорит:

– Марея, ты, как и я, ни хрена не помнишь. Давай и тебе за компашку пирацетамчику долбанем. Ну так, хотя бы за ради профилактики.

В этом году у кошки Фроси появилась московская прописка и сразу вслед за ней – пролежни. А раньше было как? В 6.00 вскочила, попуталась в ногах, чаек из ванны полакала, поорала у миски, спряталась в сумку, прокатилась на лифте, возвращена с позором в квартиру, обматерили, ведь пустой поезд из-за нее ушел, две таксы жирные этажом выше спрыгивают с дивана так, что качаются бетонные перекрытия. Интересно, когда их там чем-нибудь придавит? На такой-то короткой ноге, да с тоской и изжогой.

А потом на подоконник – смотреть кино, как таксы гуляют. Тут умора. Еще бы в костюм Бэтмена оделись. Вечером – спорт. Смотрим «Доктора Хауса» и крутим велосипед или на гантелях лежим. И никогда не открываем дверь ментам, а зимой и свет для них не зажигаем. А то потом на газетку ходить приходится и есть корм для пушистых домоседов, и представлять, что это вкусный «хиллс». В общем, что и говорить – вся в делах, вся в делах.

А бывает, что раз – и долго никого нет. И тогда одна, совсем одна. Можно заниматься всем, чем хочешь, и есть как бы повод расстроиться. Можно убить туалетную бумагу, например, или обои. А если совсем творческий приход, то всегда имеется свежая занавеска в душе, из которой можно еще раз попробовать смастерить дизайнерскую. А что, если сделать аккуратную кучку посреди кровати? Очень симпатично получилось. Придут, а кошечка – вот она, всегда на одном и том же месте. Где оставили, там и нашли. В раковине. Ходит с нами по квартире и с ужасом смотрит: «Вы тут все с ума посходили, пока я спала? Нет, я все понимаю, но на кровать насрать?!»

Мама приезжает и говорит:

– О! Это Фрося?

Муж говорит гордо:

– Это Фрося Атосовна.

Мама смотрит в растерянности на диван и говорит:

– А мне куда сесть? – А потом говорит: – А как она гулять выходит?

Муж гордо говорит:

– Через крышу вынимаем, сложная конструкция, таль.

Мама говорит:

– А что с ней?

Я ей шепчу:

– Мама, не обращай внимания, у нее прописка.

И Фрося разваливается на спине и демонстрирует прописку.

– Хорошая, – трогает мама Фросю в тело, – только свалялась немного.

Я говорю:

– Это от активного применения. Дорвалось животное.

Кошка Чуча, когда прорывается в дом, за 0,1 наносекунды успевает пропылесосить пол и все доступные и недоступные миски, от чего ее потом сильно пучит. И Чуча сидит на перилах веранды, глаза такие добрые, и мы очень боимся, что ее сейчас разорвет и она забрызгает нам все окна. Чуча зажиточна. У нее квартира с отдельным входом под теплым дерматином и по лотку куриных голов в день. Трое ее котят похожи на сыромясокомбинатпромсосиску каждый. Потому что Чуча умная баба и умеет жить. Она приводит к нам своих котят и смотрит на моего мужа: «Как не твои, подонок?! Вон тот черный с галстуком – копия! Короче, чемоданы за калиткой». И проходит к себе, то есть к нам, в бойлерную. Говорит: «Куриных голов мне два раза. Плохо принимаете, кстати. Без энтузиазма».