Алексей Оутерицкий - Блондинка с загорелыми ногами (Скажи утке нет!)

Они спрыгнули с коней и подошли к пивной юрте – точнее, к тому, что от нее осталось. Недоверчиво поковыряв ногами давно остывшие головешки, двое растерянно переглянулись.

– Что-то произошло, – нахмурившись, сказал Богурджи.

– Что за сволочь сожгла пивную юрту? – нахмурившись, сказал Таджибек. – Где мы теперь будем пить кумыс в долг?

– Не нравится мне все это, – подозрительно посмотрев по сторонам, сказал Богурджи. – В степи появилось много незнакомых людей. Ты видел, что творится возле юрты Бастурхана?

– Там спят прямо на земле, – подтвердил Таджибек. – Откуда столько народу? Что они забыли возле юрты этого босяка?

– Но ты недавно называл его великим ханом, – подивился Богурджи.

– Я готов называть ханом любого, кто за это наливает кумыс, опохмеляя, – философски заметил Таджибек. – Поехали к его юрте, посмотрим, что там за народ.

– Поехали. Может, этот босяк опять разжился кумысом. Интересно, кто же спалил пивную юрту Тулена-Джерби? И где он сам?..

Через несколько минут они точно узнали, куда подевался юртмен:

– Что это? – испуганно закричал упавший от неожиданности с коня Богурджи.

– Что это? – испуганно закричал упавший от неожиданности с коня Таджибек.

Лежа в степной пыли, не предпринимая попыток подняться, двое с ужасом смотрели в сторону юрты Бастурхана, до которой не доехали совсем немного. Возле множественно латанной юрты приятеля из земли торчал шест. Хорошо закрепленный, высокий, прямой, он даже не покачивался на легком ветру, очевидно, глубоко и прочно вбитый в сухую степную землю. С шеста на них строго смотрели широко раскрытые глаза отделенной от туловища головы бедняги Тулена-Джерби. Его длинные немытые волосы, в отличие от шеста, подчиняясь дуновениям воздуха, плавно развевались, словно юртмен укоризненно покачивал головой, пеняя на них за не отданный вовремя долг.

– Несчастный Тулен-Джерби... – не веря своим глазам, пробормотал Богурджи.

– Несчастный... – подтвердил Таджибек.

– Значит, мы ему больше ничего не должны.

– Значит, так...

Полог юрты распахнулся. Вышедший Бастурхан застыл на пороге, вдохнул свежий воздух, лениво потянулся... Затем обогнул юрту и принялся шумно мочиться на ее дальний от входа угол, негромко напевая что-то себе под нос. Облегчив мочевой пузырь, он запахнул халат и огляделся. Заметив друзей, он приветственно помахал им рукой.

– Идите ко мне! – радостно выкрикнул Бастурхан. – Не спеша подниматься, двое молча таращились на своего приятеля, который постепенно менялся в лице. – Я кому сказал! – уже грозно выкрикнул он, отчего у двоих и вовсе отнялись ноги; теперь они не смогли бы встать, даже если очень сильно этого захотели. – Привести этих нечестивцев ко мне! – отвернув голову в сторону, выкрикнул Бастурхан кому-то, и появившиеся вдруг откуда-то люди бросились к испуганно сжавшимся Таджибеку с Богурджи.

Набежавшие, числом не менее десятка, подняли их на ноги, сильными оплеухами опять сбили на землю, затем опять подняли, опять сбили...

– Вот они, Повелитель... – Их волоком втащили в юрту Бастурхана, бросили перед ним как ветошь, затем пинками заставили стать на колени: – Приветствуйте Владыку вселенной, собаки!

Моментально сообразив, что от них требуется, Таджибек с Богурджи ползком добрались до Бастурхана, возлежавшего на мягком, белом как снег войлоке, и осторожно прикоснулись лбами к его изрядно попахивающим носкам.

– Приветствуем тебя, Повелитель... – не поднимая головы, пробормотал Богурджи.

– Приветствуем тебя, Повелитель, – эхом повторил Таджибек.

Наконец осмелившись поднять глаза, они увидели, что их приятель улыбается.

– Вставайте, вставайте, – разрешил он. – И впредь запомните: все, что я приказал, выполнять быстро и беспрекословно, летать по моим поручениям подобно легким на подъем навозным мухам, с громким жужжанием преследующим бредущего по степи верблюда, из которого сыплется аппетитное дерьмо... Почему не подошли сразу, когда я приказал? – нахмурившись, спросил он.

– Мы еще не знали, что ты Владыка вселенной, – с кряхтеньем поднимаясь с колен, сказал Богурджи.

– Теперь знаете? – кивком головы давая понять, что принимает это наивное объяснение, спросил Бастурхан.

– Теперь знаем, – заверил Таджибек.

– Ладно, вы прощены, – окинув их строгим взглядом, смилостивился Бастурхан. – Подсаживайтесь ко мне на войлок, сейчас будем пить кумыс.

– Ты разжился кумысом? – обрадованно спросил Богурджи.

Бастурхан лишь снисходительно улыбнулся.

– Кумыса мне и моим друзьям! – громко крикнул он в никуда и в юрту тут же вбежал невысокий человек в стоптанных сапогах.

– Слушаюсь, Повелитель!

Распластавшись перед Бастурханом, он замер на несколько секунд, затем вскочил и, сноровисто убежав за матерчатую перегородку, разделяющую юрту на две половины, зазвенел там фарфором. Не более чем через минуту перед троими приятелями дымились три пиалы с разогретым в микроволновке кумысом. Они чокнулись, приложились губами к фарфору, крякнули, выдыхая.

– Откуда микроволновка? – спросил Таджибек, поставив пиалу на войлок.

– У Тулена-Джерби реквизировал, – спокойно ответил Бастурхан.

– А... за что ты его? – осторожно, боясь вызвать гнев Повелителя, поинтересовался Богурджи.

– Он наточил нож и пришел ко мне. Он пришел с войной, он ее получил, – все так же спокойно пояснил Бастурхан. – Теперь у него есть время обдумать свое поведение.

– Ясно... – не зная, о чем говорить дальше, сказал Таджибек и, взяв свою пиалу, с наслаждением отхлебнул крепкий оздоровительный напиток. – А электричество для микроволновки откуда берется?

– Я поставил динамо-машину с задней стороны юрты.

– Но почему не слышно двигателя?

– А вы сходите, посмотрите.

Двое поднялись и вышли из юрты. Обогнув ее, они застыли, подобно сусликам, заступившим на свой степной пост. На паре параллельно уложенных деревянных досок был установлен велосипед без колес, точнее, велосипедная рама, от которой тянулись проводки к громадному, армейского цвета аккумулятору, от которого в свою очередь, провода тянулись в юрту. В велосипедном седле сидел голый по пояс Субудай. Он не просто сидел, он крутил педали. Крутил так яростно, что пот катил с него градом. Он походил на спуртующего велосипедиста, вознамерившегося получить главный приз самого важного этапа Тур-де-Франс. От профессионального велосипедиста его отличало лишь отсутствие спортивной одежды и вспухшие багровые рубцы на щедро исхлестанной спине. Почувствовав взгляд, Субудай повернул к визитерам голову. Он не сразу узнал двух зрителей, но когда его глаза приобрели осмысленность, из них покатились слезы.

– Таджибек! Богурджи! – взмолился он. – Помогите! Замолвите за меня словечко Бастурхану! Я же всегда давал вам работу, платил вам хорошие деньги, выплачивал аванс! Замолвите словечко! Клянусь, я этого вовек не забуду, стану вашим должником по гроб жизни! Я больше не могу! Я... – У Субудая перехватило дыхание и он зарыдал в голос, совершенно не стыдясь своих слез.