Алексей Оутерицкий - Блондинка с загорелыми ногами (Скажи утке нет!)

Заглянувший в дверной проем человек с трехлинейкой в руках окинул пассажиров оценивающим взором и, моментально сориентировавшись, зычно выкрикнул что-то по-монгольски. Очевидно, подчиняясь его команде, трое интерполовцев поднялись, отстегнули кобуры с маузерами, и с деревянным стуком сложили их на пол. Затем спрыгнули на землю и заложили за спины руки, которые им тут же, ловко и быстро, связали монголы с трехлинейками – их оказалось немалое количество.

– Осторожнее... – пробурчал Подберезовский, когда до него дошла очередь – три ФСБ-шника уже стояли со скрученными за спиной руками. – У меня все проплачено. Меня должны доставить до Майами в целости и сохранности.

– Борис Абрамович, не старайтесь, они не понимают, – сказал службист с оттопыренными ушами.

– Молчать, – невозмутимо приказал ему один из монголов.

– Вы говорите по-русски? – обрадовался Подберезовский.

– Вся Монголия говорит по-русски, – все так же невозмутимо ответил монгол. – Мы его в школе проходили. А сейчас – молчать. Все залезайте обратно в фургон. Живо... Молчать, я сказал! – упреждая, оборвал он раскрывшего было рот Седого. – Тогда останетесь целы. Пока останетесь...

Последним в темное нутро фургона втолкнули майора-интерполовца в черном костюме и, после нескольких неудачных попыток завестись, машина, сопровождаемая не менее чем сотней всадников с закинутыми за спину трехлинейками, тронулась в путь.

– Что все это значит? – зло спросил Подберезовский опустившего голову майора. – Вы получили от меня миллиард долларов и должны были организовать прямой рейс до Майами. За такие деньги в самолет можно впрячь столько белорубашечных стюардесс, что они безо всякого керосина, гужевым способом дотянули бы его до Америки.

– Непредвиденные обстоятельства, – подняв лицо, мрачно ответил майор, под левым глазом которого, вспухая, быстро набирал силу розовый кровоподтек. – Сопротивляться было бесполезно, их здесь тьма. За один час они могут поставить под ружье около двухсот тысяч воинов в полном боевом снаряжении.

– Ого! – уважительно присвистнул Седой. В нем моментально заговорил профессионал и он не смог удержаться от вопросов: – Кто «они»? Чем вооружены? Кто главный? Судя по всему, – он кивнул на синяк интерполовца, – формирование незаконное?

– Они – войско, – устало ответил майор. – Вооружены – чем попало, начиная только что виденными вами трехлинейками и заканчивая бейсбольными битами. Главный – Бастурхан. Формирование... – тут он слегка замялся, – законное. Теперь законное, – поправился он. – Потому что с некоторых пор сладить с ними никто не может. Да и некому. Половина национальной монгольской армии давно перешла под его руководство.

– Но кто он? – спросил заинтригованный Подберезовский, не испытывая ни малейшего страха, поскольку был твердо уверен – достаточно ему поговорить с этим Бастурханом в течение пары минут и тот обеспечит ему рейс в Майами или в любой другой, не менее жаркий Малибу. – Кто этот Бастурхан?

– Повелитель вселенной, – совсем просто ответил майор, заставив всех вздрогнуть от неожиданности...

Глава 17. Старые ведьмы

Маленькая светловолосая девочка вошла в кухонную комнату, сонно потянулась.

– Чего тебе? – недовольно спросила Кузьминична. Она сидела за столом, быстро пережевывая наспех сооруженный бутерброд с колбасой.

– Бабушка, почему ты ешь бутерброд? Ты же всегда говорила, что от них портится желудок, что нужно есть горячую пищу.

– Потому что спешу.

– А куда? А ты довязала мне безрукавку к празднику?

Кузьминична перестала жевать и какое-то время тупо смотрела на цветного утенка, украшающего внучкину пижаму, словно силилась что-то припомнить.

– Ты почему стоишь босиком? – наконец строго спросила она. – Пол холодный. Сколько можно повторять.

– Но куда ты спешишь? – повторила девочка.

– По делам.

– А по каким? – не отставала девочка.

– По деловым... Я тебе что сказала! Не стой босиком.

Девочка быстро убежала и тут же появилась опять, уже в мягких комнатных тапочках с вышитыми на них утятами.

– Бабушка, так ты довязала мне безрукавку?

Кузьминична опять перестала жевать, опять какое-то время смотрела на внучку, словно видела ту впервые, затем отхлебнула чаю, и морщины на ее лбу разгладились.

– Кажется, да. А может, и нет... Не помню. – Морщины появились вновь. – Сходи в коридор, принеси мой пакет.

– Какой? Тот, с вязанием, или другой, секретный?

– С вязанием, – покраснев, ответила Кузьминична. – И все-то ты у нас знаешь...

Девочка убежала и опять столь же быстро прибежала с пакетом. Перевернув его, вывалив на кухонную табуретку содержимое, она удивленно вытаращилась на бесконечную ленту пестровязаного изделия.

– Бабушка, что это? – испуганно спросила она. – Это не для меня, это слишком длинное. Это для жирафа какого-то.

– Ну, увлеклась я немножко. Ничего страшного. Распущу и перевяжу – делов-то... Положи обратно. И иди, тебе пора собираться в садик. Родители уже встали?

– Встали, – автоматически ответила девочка, не отводя глаз от непонятного вязаного изделия. – Точнее, мама встала, а папа еще нет. Бабушка, а ты...

– Иди, девочка, – с нажимом повторила Кузьминична. – Иди.

Она посмотрела вслед покинувшей кухню внучке, отхлебнула чаю и, с усилием поднявшись, подошла к раковине. Поставила туда кружку, открыла кран, собираясь ее помыть, но внезапно передумала.

– Сами помоете. Небось, руки не отвалятся, – сказала она и повернулась. – А тебе чего? Ходют, ходют...

Молодая женщина в халате посмотрела на нее с удивлением.

– Мама, ты что, не с той ноги встала?

– С какой надо встала, – буркнула Кузьминична. – Чего таращишься?

– А куда ты в такую рань собралась?

– Дела у меня.

– Какие?

– Деловые.

– Знаешь... – Женщина посмотрела на нее неуверенно, словно не решаясь что-то спросить.

– Говори, говори, чего мнешься! – Кузьминична вдруг обратила внимание, что одну руку дочка держит за спиной, кажется, что-то там пряча. – Что там у тебя?

– Мама, откуда у тебя эта штука?

Женщина расправила в руках белую майку с короткими рукавами, на стороне груди которой была изображена перечеркнутая черным крестом известная каждому медицинская посудина, под которой красовалась ядовито-фиолетовая надпись: «Скажи утке «нет»!».

– А откуда у тебя мини-юбки, брюки в облипку и прочая хренотень? – взвилась Кузьминична. – Я ж тебя ни о чем не спрашиваю и давно ничему не учу. Ты всегда просила, чтобы я не вмешивалась в твою жизнь, говорила, что ты уже взрослая. С пятнадцати лет, между прочим, говорила! А я, по-твоему – что, девочка? Какие майки хочу, такие ношу! Кстати, твоя доченька тоже уток любит, они у нее на всех вещах вышиты – ей же ты ничего не говоришь? – Она выхватила из рук ошарашенной дочери майку и потрясла перед ее носом: – Не трогай мои вещи, ясно?