Михаил Веллер - Легенды Арбата

— А что у тебя с лицом? — полюбопытствовал зам.

— А что у меня с лицом? — заклекотал пучеглазый, как филин, начальник.

— Будто ты упал из женской бани, где тебя изнасиловали.

— Растопырься и ты под свою дозу удовольствия, — туманно посулил начальник и швырнул ему лист скорби и радости: — Читай!

— Ух ты!.. — впечатлился зам шестиконечной звездой израильских агрессоров. Синие закорюки иврита на бланке придавали посланию секретный вид вражеского документа, добытого разведчиком.

Он перевел глаза на русские строчки, и зрачки его съехались в вертикальные щели, как у кота, а зубной протез с влажным щелчком отделился от десны.

Российский Еврейский Конгресс имел честь извещать Нахимовское училище и его командование, что в память великого российского флотоводца, геройски отдавшего жизнь за Россию, в целях внесения своей скромной лепты в дело патриотического воспитания подрастающего поколения защитников родины, желая и впредь свободу и независимость в духе бережного преумножения исторического наследия предков, гордиться и соответствовать времени: Российский Еврейский Конгресс ходатайствует о желании и выражает готовность взять шефство над училищем имени прославленного адмирала!

— Прекрати икать! — приказал начальник и налил заму воды.

На второй странице шефство детализировалось в перечне пунктов, и все были в шоколаде, как наследство нежданного и уже умершего дядюшки-миллионера.

По сему голодному времени — головокружительно и неправдоподобно:

Будут оборудованы современные компьютерные классы.

Назначаются шесть именных стипендий — первой, второй и третьей степени — лучшим нахимовцам по успеваемости.

Организуется современный медицинский пункт со всем оборудованием.

Ежегодно выделяются средства по смете на приобретение новой формы и текущий ремонт помещений.

Ежегодно, в день рождения адмирала Нахимова, три лучших офицера, преподаватели, по представлению начальника училища и офицерского совета, получают премии имени Нахимова в размере годового оклада.

Ежегодно лучший офицер училища, на основах ротации и не представленный в данном году к премии, по представлению начальника училища и офицерского собрания, обеспечивается недельной командировкой в Англию, США, Францию или другую великую морскую державу, для изучения и перенимания опыта в подготовке морских кадров.

Начальнику училища выделяется в пользование автомобиль «Тойота Корола» с ежегодным лимитом бензина.

А также готовы к пожеланиям с открытой душой.

Подпись-печать, печать-подпись: Правление и Попечительский совет Российского Еврейского Конгресса.

Змей-искуситель высунул голову из окружающей помойки и ну закармливать золотыми яблоками. Рептилия необаятельна, но меню толковое.

— Избранный народ! — сказал зам. — Когда делать обрезание?

— А обрезание головы не хочешь? — уточнил начальник.

— Не понял прикола! — радовался зам. — Чего вдруг этот гешефт?

— Слишком хорошо, чтоб быть правдой. — Начальник закурил синее и вонючее и сделал жест в сторону портрета Нахимова на стене. — Читать любишь? Так читай и не жалуйся.

Подчиняясь приказу и увлеченный перспективой, зам перелистнул и сосредоточился. По мере чтения лицом он уподоблялся Тарасу Бульбе, стерилизующему жену, чтоб впредь не могла рожать предательских сынов.

— Ах-х су-уки!.. — свистел зам, горя глазами и стуча кулаком по бумаге.

На бумаге этой, на пространстве восьми листов формата А4, ясным и доходчивым русским языком излагалась биография великого русского флотоводца адмирала Нахимова.

Из биографии этой явствовало, как ласково и гордо докладывал еврейский кагал, простите, конгресс, что папа Нахимова, имея имя Самуил, а отца Нахума, местечкового сапожника, — в возрасте двенадцати лет прибился к проходившему через местечко пехотному полку: шла русско-турецкая кампания 1771 года. Сбежал он из дому по причине постоянных трепок, задаваемых отцом-сапожником (вам это не напоминает начало ничьей биографии?), ужасной нищеты и рассказов о том, что русские — главные в стране и у них всего больше. Солдат мальчик развлекал, и по нередкой традиции тех времен был определен в полковые воспитанники, приставлен к музыкантской команде и выучен делу барабанщика.

Крестился он немедленно, в чем не было ничего редкого, напротив, склонялось как должное. Даже в Донском казачьем войске можно отыскать казачьи роды, ведущие фамилию от крещеных евреев, сбежавших из черты оседлости. Самые, так сказать, пассионарные особи рвались вон из душной клетки на авантюрный простор.

А далее юный барабанщик, которому пошел счет выслуги лет по законам екатерининской эпохи (читай «Капитанскую дочку» Пушкина), взрослел, имея в послужном списке участие в боях, проявил интерес и способности к военному делу, был произведен в офицеры. (Все это полностью по модели введенного вскоре института кантонистов.) И служил царю, отцовствуя солдатам, вплоть по достижении сорокалетнего возраста, когда был, имея двадцать восемь лет выслуги и полный пенсион согласно чину, отставлен от службы в чине капитана. Согласно закону об увольнении в бессрочный отпуск и назначении оклада пенсии — вышел из службы с повышением в следующий чин с правом ношения формы секунд-майора.

Если первый офицерский чин давал его обладателю дворянство личное и пожизненно, то штаб-офицерский, начиная с секунд-майора — давал дворянство уже наследственное, потомственное, которое передавалось детям (правда, рожденным уже позднее того).

Вот так в сельце Городок Вяземского уезда Смоленской губернии поселился отставной секунд-майор и, соответственно, дворянин Степан, как он был назван при крещении, Нахимов, как была естественным порядком тогда же составлена его фамилия. Нахумов сын, дабы не искушать солдат к блядословию, разумением полкового батюшки к благозвучию прописался Нахимов. С женою Феодосьей Ивановной, в девичестве и до крещения — Раисой, дочерью Финкеля, из городишка Пинска, что в черте оседлости, и через который также довелось проходить и стоять недолго постоем нахимовскому 25-му Смоленскому пехотному полку. Постой случился в 1792 году, когда при Втором разделе Польши Пинск отошел под Российскую корону.

Скопленных от службы денег как раз хватало на приобретение домика в деревне, где жизнь исконно куда дешевле городской, и земельного участка. Пенсион плюс незначительный доход от сдаваемого в аренду участка позволяли скромную семейную жизнь с детьми, при кухарке, горничной и кучере. Что в городе, конечно, было бы Нахимову не по деньгам. И место для окончательного обоснования супруги подыскивали с хорошим климатом, подальше от полесских болот, что имеет значение для традиционно слабогрудых еврейских детей, из которых пятеро в семье умерли в малолетстве. И от украинских погромных проблем подальше, и к столицам поближе, чтоб покидающие гнездо дети могли хоть изредка из будущих карьер проведывать стариков-родителей.