Михаил Веллер - Легенды Арбата

— Слушай внимательно, — строго сказал Яша-Раз. — Ты грамотный?

— У меня образование, — с достоинством ответил горец.

— Ну-ка скажи, как на твоем языке будет река?

Руслан сказал. Воспроизвести по-русски друзья не смогли.

— А луна?

— Небо? Мать? Друг?

— Оружие? Битва? Могила? Храбрость?

Семантические ряды сыпались, как кубики из дырки в мешке со словарным запасом великого и могучего. Это приняло характер игры:

— Любовь? Целомудрие? Верность? Смущение?

— Старик? Дом? Поле? Колосья? Дерево?

— Ручей? Гора? Облако?

Поэтический лексикон слетал и кружился, как золотые листья с волшебного деревца Страны Дураков.

— Жизнь? Смерть? Добро? Зло?

— Ребя, — заключил Яша-Два, — он знает все слова.

— Знаю, — подтвердил Руслан.

— А написать их можешь?

— На чем?

— На бумаге!

— Конечно.

— Без ошибок? — въедливо допросил Нюма.

— Заткнись, идиот! — застонали два Яши. — Давно тебе корректор нервы не мотал?

— Подумаешь. Всего-то надо две тысячи слов, и хватит для их стихов.

— Значит, так. Руслан! Ты хочешь стать поэтом?

— Самым знаменитым поэтом на всем Кавказе! — уточняет Яша-2.

— Тогда бери еще бутылку коньяка КВВК, — приказал Нюма. — Сейчас мы тебе все объясним.

Они пинают друга под столом и бьют кулаком в плечо.

— За нашу победу! — ревет Нюма, и никто не обращает внимания, потому что двенадцатый час, и рев этот нам привычный. К полуночи литератор голосист, как леший на шабаше.

Они сблизили головы над столом и с оглядкой умерили голос:

— Слушай внимательно. Мы — пишем стихотворение. Ты — переводишь его на свой язык. Своими словами, как умеешь, — это не важно. Потом ты публикуешь его дома. Мы научим как. Позвоним кому надо. Ты только переведи и принеси. А потом мы сразу печатаем его на русском языке в московском журнале!

— Мы составляем из таких стихов книжку. И ты подаешь ее на своем языке в свое издательство. Какой у вас свой самый крупный город?

— Махачкала-а... — протянул с облаков Руслан.

— Махачкала! Гениально! Лучше бы Ханты-Мансийск... ну ладно уж.

— Слушай, чувачок, а ты не чеченец? И не балкарец? Не ингуш? Ну слава богу. А то с репрессированными народами есть трудности. Лучше всего, когда о твоем народе вообще раньше не слышали.

По лицу Руслана было видно, как он молча проглатывает обиду за свой маленький гордый народ, о котором вообще не слышали.

— Зато теперь про твой маленький гордый народ узнают все, — великодушно пообещал Яша-2. — С великого и могучего русского языка — переведут на все языки!

Нюма пояснил:

— Как только твоя книга выходит в Ханкале... что? — в Махачкале, — еще бы не вышла! народу нужен поэт! — мы сдаем ее в московское издательство!

— А у него план по расцвету малых народов при социализме!

— И ты, как представитель малого народа, создающий его литературу, автоматом выставляешься на... Ленинскую премию!

— Которую мы честно делим на четыре части, и ты получаешь столько же, сколько мы!

Остапы вытерли свои благородные лбы.

— Ленинская премия — это сколько? — практично спросил кандидат в лауреаты.

— Вы на него посмотрите. Тебе хватит. Сто тысяч рублей устроит? Двадцать пять — тебе.

Материальная сторона вопроса правильно подействовала на молодого, но кавказского человека. Теперь перед ними сидел бизнесмен и партнер. Бизнесмен прикидывал, в чем прикол и можно ли сорвать больше. Партнер деловито спросил:

— А стихи где?

— В Караганде! — хором ответили поэты. — Стихи завтра. Ну так как, Руслан?

— Я не Руслан.

— То есть? А кто?

— Я Расул.

— А почему сказал — Руслан?

— Вы не расслышали.

— А чего ж не поправил?

— У нас не принято поправлять старших. Невежливо.

— Один хрен, Расул. Фамилия твоя как?

Вот так появилась на свет знаменитая некогда книга стихотворений аварца Расула Гамзатова «Высокие звезды», получившая в 1963 году Ленинскую премию, а сам Гамзатов — орден Дружбы народов и скорую мировую славу. Переводчики Яков Козловский, Яков Хелемский и Наум Гребнев стали маститыми и состоятельными, вошли в реестр поэтического мира, а националы стояли к ним в очередь со своими подстрочниками подмышкой.

Характерно, что собственные стихи под собственными именами трех достойных джентльменов успехом не пользовались по-прежнему. Точно найденный образ и имидж Поэта — великое дело.

Но и Гамзатов без них был как скрипач с губной гармошкой, в которой пацаны спичками заткнули дырочки. К его юбилею редактор аварской многотиражки в Дагестане сдуру решил сделать сюрприз. Он раздобыл аварский текст последней поэмы Гамзатова и напечатал ее во весь разворот в один день с публикацией на русском в «Известиях». Сравнение было не в пользу нервной системы. Родной народ расценил параллельные тексты как плевок в душу. Отдел культуры райкома партии гасил скандал. А разъяренный Гамзатов гонялся по улицам и косогорам за редактором, вопя о кинжале и кровной мести.

Моя милиция меня бережет! В чем и отчитывается согласно предписаний. Цивилизованная страна.

Отличие туземного государства от цивилизованного сразу обозначается представителями власти. Цивилизованный полицейский — блюститель и слуга Закона. Туземный цербер — и есть власть, и Закон проявляется в любом его действии и пожелании. Один: что надо — то и делает. Другой: что делает — то и надо.

Русская душа раздирается противоречием. С одной стороны — милиционер есть власть. С другой стороны — власть не всегда есть милиционер. Это ведет к неврозам у ветеранов милиции.

Милиционер управляется с Законом, как пожарный со шлангом, когда нет воды. Если нельзя погасить, то надо предъявить принятые меры и обматерить стихию. Милиционеров тоже понять можно. Дадут погоны — и живи как хочешь. На горбу погоняет начальство с приказами, а со всех боков обложены инструкциями хуже горчичников. А народ у нас сволочной, слез никто не вытрет. Изобразил как-то сердобольный художник на картине двух целующихся милиционеров — чуть его не посадили, и выставку закрыли.

Растираемый меж жерновов инструкции и здравого смысла, милиционер приобретает взгляд на жизнь не то чтобы безумный, но несколько сюрреалистический. Как любое произведение искусства, милицейский отчет существует в собственной системе условностей.

С иронией переживая собственное положение, милиционер создает литературные шедевры, расширяющие сознание.

Путешествие из Петербурга в Москву есть важнейшее в русской истории. Здесь ехал Радищев, здесь ехала Анна Каренина, здесь ехало ленинское правительство. Из Москвы в Петербург уехал Петр — из Петербурга в Москву приехал Путин. Фантасмагория!