Ольга Назарова - Убежище. Книга вторая

– Володенька, ну, какая тут ванная? Душ на улице есть и то хорошо! – рассмеялась Людмила. Она обняла сына за плечи, поцеловала в макушку. Ей тоже не верилось, что сын решился сделать такую замечательную вещь. – Ничего, завтра утром сходим на озеро, уйдём подальше, так, чтобы людей не было, и вымоем его. А пока поспит на кухне, я ему одеяльце подстелю.

Одеяло Тим сначала не понял… Он-то раньше спал на голых досках и не решился пачкать такую замечательную вещь, как старенькое байковое одеяло. Нет, он осознал, что это дают ему, просто не сразу в это поверил.

– Бедняга. Ничего-то он хорошего не видел! – Владимир не был человеком сентиментальным и сам себе удивлялся, когда свернул к дому с башенкой. А уж увидев тот, с позволения выразится, вольер, не сильно просторный даже для болонки, и раздумывать не стал, принял решение пса купить. А вот теперь, глядя, как Тим жмётся к Мишке, как мягко и осторожно берёт вкусные кусочки из рук, как недоуменно трогает носом одеяло и вопросительно оборачивается на людей, ему страшно хотелось вернуться и что-то этакое сделать с Тимкиным прошлым хозяином. Морду набить, что ли… – Ладно… Чего всё вам и вам? Я тоже на озеро хочу! Сто лет не купался рано-рано! Мишка, дуй спать. Разбужу затемно!

Даже эта страшная угроза никак не могла заставить Мишку уснуть. Он несколько раз выглядывал в кухню и видел, что Тим-то как раз спит. Спит сном совершенно измученного существа, которое неожиданно оказалось в безопасности, сытости и тепле.

– Бедный мой Тим! – Мишка сидел на кровати, смотрел в тёмное окно, и ловил счастье. – Как же хорошо, что он теперь мой!

Явление кота Фёдора Мишку обрадовало.

– Федь, ты не сердишься? Нет? Чего я глупости спрашиваю? Ты у меня умный!

– Естественно! И умный и это… благородный! – Фёдор гордо выпятил грудку и, опасаясь, что Мишка не догадается его погладить, боднул протянутую к нему руку. Тима ему стало жалко ещё когда Мишка про него рассказывал. Фёдор как раз думал, что ему-то повезло! Он, конечно, был совершенно безхозяйный кот, но, по крайней мере, свободный. – Таких хозяев и даром не надо и в придачу приличным животным не требуется! – решил Фёдор, когда Владимир привёл на крыльцо то чёрное недоразумение. Пёс шел на полусогнутых ногах, явно не понимая, куда его ведут и что сделают? Потом он унюхал знакомый запах на крыльце, ошеломленно уткнувшись носом в Мишкины тапки, а потом начал так вилять хвостом, что чуть не снёс им кота.

Пришлось Фёдору превентивно настучать по носу этого бестолкового пса. Правда, мягкой лапой. Так что благородство Фёдор себе приписывал не просто так, а заслуженно!

– Федь, я такой счастливый! А ведь весной у меня ничего этого не было! – Мишка раскинув руки рухнул на подушку, показав, чего именно этого. Получалось вполне прилично по объему.

– Меня! Меня у тебя весной не было! Приличный кот – почти главное условие приманивания счастья! – просветил чудака Фёдор, решительно прошагав по Мишкиному организму и уткнувшись носом в его нос. – Понял?

Так их Людмила и обнаружила, открыв утром дверь в Мишкину комнату. – Глянь, Володь! Вот, сонное царство!

– Буди его! – усмехнулся Владимир. – Пусть привыкает к тому, что собаку выгуливать надо.

Первая прогулка получилась прохладной, туманной, и очень мокрой.

– А он не замёрзнет? – Мишка выстукивал зубами после помывки Тима и собственного заплыва.

– Он-то нет, а вот ты – запросто! – Людмила укутала внука махровой простынёй и пледом, вручив ему кружку. – Не зря я бутерброды и горячий чай взяла! Володь! Ты чай будешь или кофе?

Крикнуть пришлось громко – Владимир мерно взмахивал руками довольно далеко от берега.

– Кооофе!

– Предусмотрительность – наше всё! Тимочка, иди ко мне, я тебя вытру!

Тим был бы счастлив идти во всех направлениях одновременно! Шерсть не стягивала засохшая грязь, он чувствовал себя таким лёгким, сытым, радостным.

В результате, когда Владимир, наплававшись, вышел на берег, он обнаружил на заднем сидении своего автомобиля ещё одно сонное царство – Мишка, укутавшись в плед спал, обняв одной рукой посапывающего мокрого и чистого Тима, а в другой руке крепко зажав надкушенный бутерброд. Тим тоже был укрыт, во сне вздыхал и куда-то периодически бежал – подёргивались лапы.

– Вот сони… Вода классная – бодрит! – он получил чашку с кофе, подхватил бутерброд и благодарно оглянулся на маму, накинувшую на его плечи полотенце. – А хорошо тут!

Вот странно. В Испании у него под носом плескалось целое море неописуемой красоты, а вот такой радости на душе не было!

– Хорошо, конечно.

– Я только тут и отдыхаю. Зимой был в Тае, недавно приехал из Испании, в прошлом году раза четыре ездили, там всё такое, ах какое! А вот такого кайфа не испытывал. Дикий я у тебя. Это… варвар!

– Нет, это просто закон перелётных птиц в действии, – улыбнулась Людмила. – Учёные долгое время пытались понять, почему птицы возвращаются на север, осуществляют такие опасные и тяжелые перелёты. Зачем? Ведь на юге теплее, сытнее, жить легче. Говорили о том, что это просто инстинкт такой загадочный, потом, что электромагнитные поля виноваты, потом что местные птицы становятся против. Смешно даже. Каждый год, когда прилетают птицы с севера, они типа не против, а потом сразу становятся резко против и северянам будто бы на это не наплевать… Короче, ломали головы, а потом кто-то выдвинул теорию, что у птиц тоже могут быть привязанности. То, что увидели первым, полюбили, то и тянет. Видимо, и у нас, что ребёнок видел и успел полюбить в детстве, кажется ему самым-самым лучшим, красивым и хорошим.

Владимир всмотрелся в туман, поднимающийся над озером, мелкие, с горьковатым запахом ромашки под ногами, березовую рощу на берегу. Никакого буйства красок, ярких ароматов, экзотического изобилия во всём, а глаз не отвести и даже дышится легче, счастливее!

– Перелётная птица дома… – бормотал он, выруливая на шоссе, чтобы поехать на работу. – А что? Возможно и так!

Невольно вспомнился давний приятель, который увез новорожденного сына и жену на ГОА под флагом мягкого климата и экологии.

– Ничего вы тут не понимаете! Жить надо в комфортных условиях! – говаривал он, иногда наездами наведываясь к родителям, наотрез отказавшимся куда-то ехать. – Я вот живу – горя не знаю.

Потом, когда ему всё-таки пришлось признать, что жить-то там можно, а вот зарабатывать на жизнь получается только тут, он вернулся. Некоторое время спустя и семью привёз обратно. А дальше получилась форменная трагедия, потому что его сын, выросший в окружении экзотической природы, наотрез отказывался видеть хоть что-то привлекательное в наступившей для него действительности. Природа, погода, виды, любые занятия и времяпровождение для него казались скучными, тусклыми и неприятными. И родители, которые за несколько лет успели соскучиться по России, оказались в шоке и недоумении, что же им делать с сыном.