Сергей Прокопьев - Отелло с кочергой

На Скляра и Валеру женщины бросали негодующие взгляды.

На контектера Гришу смотрели обожающе. Гриша рассказывал о встрече с человеком, побывавшем на планете гуманоидов. Там он, кстати, встретил своего давно пропавшего кота.

— По возвращении на землю его, хозяина кота, обследовали все врачи, — закончил свой рассказ Гриша, — он оказался без всяких отклонений — хоть в космонавты записывай.

Женщины и девицы слушали Гришу, широко распахнув рты. Не закрывая, перевели пламенные взоры на вольного экстрасенса Мишу.

— Лет десять назад подрабатывал я грузчиком в «Реанимации», — начал Миша. — гастроном так мужики окрестили. В нем бормотье с восьми утра продавали. Как-то, минут за полчаса до открытия, стою у служебного входа, курю. Подходит мужчина. Глаза красные, как у окуня, руки трясутся. Все ясно, думаю, сейчас будет клянчить: вынести огнетушитель портафейна, шланги горят.

Шланги оказались ни при чем.

Василий, так бедолагу звали, рассказал: он три дня не спит, гости зеленые к нему без приглашения приходят.

Я бы подумал, запился мужик до мультиков, если бы не его биополе. На редкость густое…

Вечером пошел я посмотреть зеленых.

Василий лег на кровать. Я — на раскладушку. Меня сразу в сон кинуло, будто отродясь не спал. Среди ночи просыпаюсь покурить в туалет — два зеленых урода за окном. Туловище, что куль с картошкой. Вместо головы нахлобучка. Ноги спичками… Стоят, на нас пялятся. Опять же, что значит — стоят, когда восьмой этаж за окном? А биополе от них! Меня к раскладушке приплюснуло — ни сесть, ни встать, ни почесаться. Лежу как блин. Василия спрашиваю:

— Видишь?

— В-в-вижу, — заикается.

Будешь заикаться, если за окном такие страсти творятся. Хотя творилось уже не за окном. Поговорили с Василием, смотрю, гости переместились. Между рамами зеленеют. Стекла пузырями, а они стоят как заспированные…

Занавеска ходуном ходит, в жгут сворачивается.

И слышу не ушами, а будто в голове моей переговариваются:

— Экстрасенс что здесь потерял? — строго спрашивает один.

— Сейчас его нейтрализую, — говорит второй.

Только он это произнес, раскладушку мою начало подбрасывать, как на ухабах. Я за края обеими руками ухватился, чтобы в кювет не вылететь, а трубки ледяные — пальцы обжигают.

Пока раскладушку укрощал, эти мешки зеленые в комнату перебрались.

В третий раз увидел их у кровати Василия. С поднятыми лапами над ним стоят, как водоросли раскачиваются. Тут со мной что-то непонятное стало твориться. Захотелось петухом закричать.

Вознесся с раскладушки на стол, в струнку вытянулся, руками, что крыльями, по бокам захлопал, глаза зажмурил и закричал во всю мочь:

— Ку-ка-ре…

Дальше ни тпру ни ну… Шипенье одно… Онемел. Сунулся к выключателю свет зажечь. Меня на полдороги как шандарахнет. Прямо из воздуха в руку разряд долбанул и электричеством запахло. Очнулся на полу. И снова захотелось кукарекнуть… А че кукарекать? Окно нараспашку. Луна колесом. Ни Василия, ни зеленых… Пусто. Я, не долго думая, ноги в горсть и домой.

— А еще: «Мы за мир и песню эту по всему свету», — сказал геолог Санчоус и застучал по спине одной из девиц. Ей в широко раскрытый от удивительных историй рот заскочил шальной комар.

Птицы, к счастью для данной девицы, в аномальную зону не залетали. Зато комары размножались как на опаре. Им давно пора было в зимнюю спячку, они резвились, словно июль на дворе.

Девица закашлялась морозоустойчивым комаром и разбудила спирита Пашу, который сладко задремал на рассказах Миши и Гриши. Прошлую ночь всю напролет он устраивал сеанс связи с Наполеоном, поэтому не доспал. Паша открыл глаза. На него смотрели три женщины и все девицы. Они ждали чудес спиритизма. Но Паша со сна не въехал в тему разговора.

— Я нынче в Коктебеле отдыхал, — начал он. — Там есть нудистский пляж. Интере-е-е-сно-о-о!.. Мужчины, женщины запросто, без всего, загорают. Я со второго захода думаю, была не была, и тоже решился. И целый день пролежал. Только на обед сбегал и обратно плавки снял. Перестарался даже. Сорок лет эти места незагорали, и сразу такая нагрузка. Обгорели-и-и!… Плечи, живот,ноги — хоть бы что, а сидеть не могу. Дня три стоя ел.

На этих словах спирит Паша окончательно проснулся и понял, что несет не из той оперы. Девицы хихикали, женщины смущенно закрыли рты.

— Сегодня давайте устроим сеанс с Иваном Грозным, — сказал Паша. — Чувствую — получится.

— А вы знаете, — обратился он к Скляру и Валере, — что в лес лучше не ходить? Зона выдает ложные ориентиры, можно заблудиться.

— Что-то мне в лес захотелось, — тихо сказал Скляр Валере, — ты как?

— Пошли, — Валера был «за». Тем более, удивительные истории закончились, заиграла гитара геологов.

Вместе с Санчоусом их было четверо. Трезвый, хотя и выпивающий народ. В зоне геологи находились не по своей прихоти, а с командировочными удостоверениями. При помощи приборов исследовали таинственную поляну. Кроме приборов, у геологов был спирт, гитара и они ухаживали за девицами. Последние не возмущались такому легкомысленному поведению товарищей по уфологии. Наоборот, с удовольствием отвечали на ухаживания и не обижались, если дело доходило до приставунчиков.

Наши уфологи, и не только наши, были в двух шагах от уникального события: контакт! — есть контакт! — но…

Валера и Скляр, несмотря на предупреждение, смело вошли в лес, который сразу забирал в гору. Гора не гора — метров сто подъема, но вид сверху открывался «не передать». Петля Улуйки в лунном свете. Лес, уходящий во тьму. Ночной простор, пахнущий осенним листом. Нет, губа у «гуманистов» не дура и язык не лопата. Зону выбрали не на свалке или под боком у вонючего завода. В самом заповедном месте участок застолбили.

— Птицы здесь и вправду не поют, — сказал Валера.

— И трактора, — добавил Скляр.

Продолжая ночную беседу, уфологи встали у двух рядом растущих сосен.

— Что это? — прервал естественное занятие Валера.

Из дальнего угла неба летел в их сторону ярко горящий шарик. Летел дергаясь, как головастик. Дерг-дерг, дерг-дерг… И дергался так быстро, что вскоре стал сверкающим шаром.

— Че попало! — сказал Валера, забыв про расстегнутую ширинку.

Шар завис над рекой. Из него ударили вниз два луча. Они деловито пошарили по лесу, Улуйке и замерли, разглядывая что-то на перекате.

— Че попало, — сказал Скляр.

Будто жедая удивить их еще больше, объект начал вытягиваться в гантель, делиться надвое.

— Почкуется, — прокомментировал Скляр.

У каждого шара теперь был свой прожектор, светящаяся перемычка истончалась и должна была вот-вот порваться.