Глеб Соколов - Кроссворд игральных автоматов

Подошли к двери. Кошелев приставил ухо к замочной скважине. Несколько минут прислушивался.

Затем вытащил из кармана мобильник, набрал милицию, попросил приехать как можно быстрее.

– На все про все не больше пятнадцати минут!… Главное, чтобы жиличка тоже не вызвала милицию, едва мы начнем молотить в дверь. Если два наряда столкнутся нос к носу, это может их разозлить!

Кошелев принялся дубасить в дверь. После разрушения двери сорок семь вошел во вкус.

Скотопасских так и сказал:

– Ты, кажется, вошел во вкус!

– Понимаешь, квартира уже сдана, – пояснил Кошелев честно. – За смешные деньги, а значит без договора. Что бы моя жиличка ни говорила, любой милиционер, проверив ее документы, предложит убраться за дверь… Она не сможет отказаться. В любом случае, я собирался выгнать ее завтра. Не могу вечно торчать на кладбище. Сто пятьдесят баков за три дня аренды – немало… Но за них я тоже помучался!…

Жиличке, – она откликнулась из-за двери, – Виталик сообщил:

– Нечего переживать, что тебя обманули!… Во-первых, я тебя не обманывал. Честно назвал цену. Не виноват, что ты не удосужилась спросить за какой это срок. Во-вторых, не сомневайся: гонорар я отработал. Поночуй три дня на кладбище!… Нелегкое испытание! Так что не чувствуй себя неотмщенной. Ты мне изрядно досадила! Если бы так быстро не согласилась, не пришлось бы мне провести три дня в разлуке с уютным гнездышком.

– Скот, тварь, гнида! – орала жиличка из-за двери.

– Сейчас выскочит. Лучше отойди в сторону! – посоветовал Кошелев Дэну. – Я должен выслушать все, что она обо мне думает. Пока не выскажет, не уберется! Возможно, даже вцепится в морду. Это необходимый номер программы!… Зря я вызвал милицию. По тому, как орет, ясно: уже поняла – противиться выселению бесполезно. Сейчас уберется…

Действительно, не успел Скотопасских подняться на один лестничный пролет вверх, дверь распахнулась. Ручка впечаталась в стену.

Могильщик, сжавшись и словно став меньше ростом, юркнул в дверной проем.

– Что бы ты подох, ублюдок! Ты пожалеешь!… – доносилось из квартиры. – Черт дернул с тобой связаться!…

– Никогда не гонись за дешевизной! – учил барышню Кошелев.

Через пять минут приехала милиция, а еще через десять жиличка, предъявившая паспорт на имя Даши Дай, прибывшей в Москву из Ростова-на-Дону, выскочила из квартиры. В каждой руке – по три огромных пакета.

Она поскакала по лестнице вниз.

Недовольные милиционеры удалились. Перед тем, как исчезнуть, Даша поинтересовалась, где находится ближайшее отделение налоговой инспекции. То, что принимает доносы от граждан…

– Плевать хотел на доносы! – резюмировал Кошелев. – Пусть докажет, что брал сто пятьдесят долларов! Удивительно! Я даже ее не разглядел!… Так размахивала перед носом руками – старался в ее сторону не смотреть. Могла выколоть мне глаз. Насколько быстро она согласилась снять квартиру за сто пятьдесят, – при рыночной цене минимум в шестьсот! – настолько же быстро отсюда убралась!

«Уютное гнездышко» оказалось совершенно голой комнатой. Не было даже кровати.

Ободраны со стен обои. Соскоблена краска с радиаторов отопления.

– Собирался делать ремонт… Передумал. Буду для жильцов стараться!…

– Пора ужинать! – распорядился Скотопасских. – В конце-концов, теперь квартира – моя!… Конечно, не барский особняк с поместьем. Но все же!… К тому же, есть первый крепостной раб!…

За полчаса Кошелев, предвкушавший: завтра утром получит машину, сбегал в магазин.

На столе перед Скотопасских появились: чудесные тоненькие баварские колбаски, полкруга голландского сыра «Маасдам», кружок колбасы краковской, шесть бутылок чешского пива, нью-йоркские булочки с кунжутом…

– Теперь, когда я в достаточной степени восстановил силы, можно приступать к разгадыванию тайны! – Дэн был настроен решительно.

Взял сборник кроссвордов.

– Есть карандаш?

– Нет…

– Поищи.

– Чего искать. Знаю: карандаша у меня нет.

– А ручка?

– Тоже нет.

– Чем ты пишешь?

– Я не пишу.

– А когда надо.

– Мне никогда не надо! Учет на кладбище давно на компе. А дома… Я и писать-то разучился. По правде сказать, Дэн, кто сейчас пишет?… Только старухи да солдаты… Ни к первым, ни к вторым я не отношусь.

– Почему старухи и солдаты?

– Как же?! Мать старушка пишет солдату в армию. А он отвечает: посылок не посылай, все равно отбирают… Только в двух местах нет компьютеров: в казармах, да у старух! Возьми на кухне спичку. Горелую. Отлично царапает черным цветом…

– Где мы будем спать?!

– В кладовке – тюфяки.

– Как ты живешь без мебели?

– В этом нет неудобства. На кухне есть стол и две табуретки. А сдавать квартиру за сто пятьдесят так проще. Отсутствием мебели клиент может объяснить низкую цену. Тонкий расчет!… В четыре раза ниже рыночной цены не снимет ни один идиот, если у него нет в голове объяснения этой странности. Другое дело: он видит совершенно пустую, обшарпанную квартиру… Некоторые возят с собой мебель. Но таким я не сдаю. С одной стороны, клиент находит объяснение низкой цены, с другой – внутренне готов к подвоху. С деньгами расстается без трагедии. Все знают: за дешевизной гнаться нельзя. Если ты доказываешь это людям еще раз, они только благодарны!… Я занимаюсь богоугодным промыслом!

Сидя на грязном полу, разложив на нем кроссворд, Скотопасских, – в руке у него была горелая спичка, – внимательно изучал дядино послание.

– Замолчи! Ты мне мешаешь!

Кошелев отправился на кухню. Принялся опять есть…

– Прошу тебя не чавкать!… Не могу сосредоточиться.

Разгадка стремительно приближалась.

– Если бы ты мне не мешал, я бы справился кроссвордом гораздо быстрее!…

– Извини, Дэн. Колбаса оказалась на редкость вкусной…

– Зря налопался. Гончим собакам перед охотой лучше не есть.

– То есть как это?! – забеспокоился могильщик.

– Вытирай губы!… Мы выезжаем!

– Ты что, офонарел?! Ночь на дворе!…

Губы рукавом он все же вытер.

– Думаю, место, в которое мы отправляемся, работает круглосуточно!

Москву охватила эпидемия фантастического воровства. Ее принесло с разных сторон одновременно: из междуречья Оки и Волги, из дальних башкирских степей и оттуда, где видны невысокие Уральские горы. Ее надуло из южно-украинских степей и маленьких поселков недалеко от Полярного круга, из Дальневосточного Приморья и с западных границ Белоруссии. Смешение приезжих принесло отчаянный результат… Принесенные ветром бациллы смешивались с теми, что были местного происхождения. Совместный продукт размножался со страшной скоростью. Крали все и все. Карманники обчищали сумки и портфели состоятельных ротозеев в солидных магазинах. Личности не обладающие квалификацией тащили барсетки у пьяных, дрыхнущих в вагоне метро. В магазинах крали все – покупатели, потому что им было нечем платить, продавцы – потому что им было удобно красть в собственном магазине. Они упаковывали дорогую семгу, ставили на нее ложный ярлык и выносили, оплатив, как копеечную мойву, пригодную разве что для кормления кошек. Охранники старались не отставать и обворовывали нанявших их работодателей вместо того, чтобы самим ловить жуликов. Работодатели, чтобы их не сочли дураками, пустились в мошенничество, выуживая денежки из кошельков покупателей. Все перли все. Пьяницы крали бутылки, модницы – итальянские колготки и французскую помаду. У торговца инструментами двое воров изощренным способом украли копеечный набор точильных брусков. Ясно было, что преступники были вовсе не рецидивистами, а обыкновенными хозяйственными мужиками, работягами, не желавшими оплачивать товар по рыночной стоимости. Другой случай произошел в магазине крупной розничной сети: кассирше, жаловавшейся на отсутствие мелких денег, нарочно подсунули тысячную купюру. Пока она бегала ее менять, мимо кассы пронесли все, что влезло в специально нашитые на пальто внутренние карманы. Охранник в это время сам пытался украсть себе на обед бутылку пива. Товары, снабженные специальным чипом, крали оборачивая их в фольгу. Крали для себя и на заказ. Под старые просторные штаны надевали три пары новых, узких и так проходили мимо контроля… Не было ни одного человека, который бы не был обкраден и не оставалось так же того, кто бы не участвовал в общем грандиозном шабаше воровства. Закон существовал только на бумаге, как сомнительное утешение тем идиотам, которые не смогли ничего украсть.