Владимир Блецко - Железная паутинка

– Ты о чём думал до того, как мы встретились?

– О высоком, – его глаза затуманились, увлажнились, и мне захотелось встать перед ним на колени, взять его тонкую руку и прижать к своим губам – такой он стал величественный. Он уже не был в моих глазах человеком, определённо, он был Богом с самой большой презаглавной буквы, какую только мог представить мой мгновенно атрофировавшийся мозг. Я не стала выдрючиваться и врезала ему между ног. Он всхлипнул и, ласково жмурясь, взял меня за горло. – Ещё хоть раз за нашу будущую совместную жизнь ты выведешь меня из себя, и я буду убивать тебя долго и мучительно! Нет! Очень долго и сверх мучительно!

– Ха-га-хо, – просипела я тихо и покорно. Видать оскорбила его высокие чувства и твёрдую моральную основу, выработанную годами чистоты и целомудрия. – Я буду паинькой, – добавила, когда он ослабил свои милые прохладные пальчики. – Не злись.

– Извини, извини, что вспылил, – застеснялся он, и я засияла! Какой всё-таки умница, как мне с ним хорошо будет!

– Я всегда думаю только хорошее, – внезапно прошептал он и в глазах его заблестели слёзы.

– Прости! прости, милый, – я тоже разревелась и стала утирать его лицо платочком…

«Трахнуть бы кого-нибудь! Хоть чего-нибудь трахнуть!.. Хоть что-нибудь!!

Боже, только бы трахнуть! Его! Её!.. их… Себя!.. козочку… Трахнуть!..»

Короче, отдалась я ему этим же вечером. Чего затягивать? Днём с огнём таких, как он не сыскать, а тут сам подвернулся. Раз попал, так держись перец – я девушка скромная, но страстная. Долго он потом уговаривал меня остановиться. Говорил, что не секс в жизни главное. И всё же я думаю, что – секс. Так ему, кстати, и говорила:

– А ну приводи пипиську в рабочее состояние, и продолжим! – он, нечего делать, соглашался. Потом на кривых ногах брёл за мной на кухню, трясущимися руками брал всё, что попадётся под руку и ел, ел, ел… Словом, наладилось всё у нас. Остался он со мной – гол ведь, как сокол, я же проблемы только в кино и видела. Даже то, что пьёт он – и то внимания не обращала, благо в такие минуты неутомимый в постели становился, а мне чего от него ещё надо – пусть наполняет меня энергией, стресс снимает, тренажёр к тому же бесплатный – не надо спортивные комплексы посещать. Лафа полная!

Говорят, мужчина должен пахать, а как пахать ведь не объясняют, поэтому пусть он лучше мою борозду вечно выравнивает, а в остальном движущая сила в семье – женщина! Мужчины – наши рабы, наши поклонники, и хрен тому в рыло, кто думает иначе! Так.

Устраивается, значит, мой принц на работу. Проблем не было практически – армия, влияние моего родителя доблестного, – так, мелочи одни. Я, естественно, рада – попивать стал что-то уж часто, да и мрачный от сидения на моей шее, – думаю, вылечит труд его, превратит из примата в человека.

Ежу понятно, воспрянул духом мой мужичина, голос окреп, зычно, по-командирски звучать стал в моей квартире. Летаю, как птица, чтобы всё успеть по дому, язык за плечом по полу волочится, даже про секс иной раз думать не хочется, зато его, моего ненаглядного, как будто подменили – пристаёт постоянно, и то ладно.

Семейная жизнь мне явно пошла на пользу.

Получив несколько раз по губам, я незаметно перестала использовать лексикон дворовой крысы, и всё чаще из меня стало вылетать «Дорогой, как ты себя чувствуешь?» или «Милый, перекусить не желаешь?» Тело моё превратилось в поражающую любое воображение фигуру – я стала лёгкая, подвижная, – любая топ-модель по сравнению со мной – жаба, заплывшая жиром. Я не раз с удовольствием наблюдала, как кровь пульсирует по моим тонким венкам, находящимся практически на поверхности того, что называет мой супруг, и является по сути «каркасом судна» моего или «каравеллой», которая где-то там… Плаваю я, короче!

Виталечка пьёт редко, пиво в основном и называет меня «Вичечка» и «ненаглядная моя»! Я практически счастлива, и буду счастлива до того самого дня, пока он основательно не нажрётся. Сегодня именно такой день.

Муж заходит домой со своим новым товарищем по работе «слабый и рассеянный», каким обычно выглядит алкаш в глазах трезвого и здравомыслящего человека.

– Э, жина! поди сюда, я тебя с приятелем знакомить буду! Та-акой мужик!

– Виталя, чего ради ты сегодня норму стороной обходишь, – спрашиваю я, выходя из кухни с полотенцем в руках. – Здравствуйте, – приветствую очень молоденького человечка некрепко стоящего на ногах и чересчур сильно смущающегося.

– Молчать, инфекция! – я не сразу поняла, что муж обращается ко мне и с раскрытым ртом зависла на пороге. Он добродушно поясняет, – Это моя жена, Вич-инфекция, она меня раздражать умее-ет! У неё это хоро-ошо получается! А это Макс! Просто, Макс! Ха-ха-ха-хаха! Вичка, это Макс! – видя, что я не поддерживаю его счастья повторяет Виталик, думает наверно, что я глухая, не только заразная.

– Я – Макс, – волнуясь, добавляет Макс веселья моему мужу и блаженно щурится, но мне почему-то не весело. Совсем.

– Ну, проходите, господин Макс, – вежливо приветствую незнакомца и ухожу на кухню.

– Э, Вичечка, положи нам пожрать чего-нибудь, мы водку пить будем!

– Правда?! И много вы собрались пить?

– Много! Очень много, – восторженно объявляет Виталик.

– А много, это сколько? – уточняю.

– Одна, три, пять! Много, это – много! – муж бесконечно счастлив. Макс бесконечно счастлив. Они счастливы, я вижу по глазам. Я тоже хочу быть счастливой и предлагаю:

– Меня третьей возьмёте?

– Обижаешь, Викунчик. Конечно! Накладывай, садись, гостьей будешь. Ка-а-ак загужбаним! – я в шоке. После стольких профилактических бесед проведённых со мной о вреде алкоголя, наносящего нежному человеческому организму колоссальнейший ущерб – кстати, его слова, – у мужа видать раскрутился винтик в самой важной части головной машины. Но в плане «расслабиться»…

Вскоре мы сидим втроём за столом и пьём по поводу и без повода. Я, пьяная, как таракан, но основной мысли не упустила и в один особо прекрасный момент застолья, сладко улыбаясь, начинаю приводить её в действие.

– Ну, дорогой. Чё за базар про вич-инфекцию, я не врубаюсь! – друг Макс, слыша от меня такие слова, уткнувшись в стенку лбом, глупо хихикает. Муж опешил…

– Вика, солнце! Разве мы не обсуждали, какие слова говорить прилично, а какие нет? – он в растерянности.

– Вот именно! И ты, приходя домой, ещё и с каким-то отморозком обсираешь меня в глазах оного? Это нормально? – меня прямо распирает от бешенства. Я завелась. Макс уже не смеётся.

– Вика, давай попозже это обсудим, не при людях. Неудобно всё-таки…