Алексей Войтешик - Расскажи мне…

Проще говоря, к моменту, когда бригады подвозки начнут «паковать» вытрезвитель клиентами, все должно идти, как на конвейере. Привезли человека, фельдшер задал несколько вопросов, пока гражданин, пытаясь навести расстроенный фокус, улавливает в пляшущее поле зрения силуэт доктора, опрашивать поступившего начинает дежурный и его помощник. Рассеянное внимание пьяненького медленно переключается на них, а палатный дежурный и помощник дежурного в это время моментально раздевают гостя до трусов и к моменту, когда на его лице начинает проявляться негодование, за ним уже закрывается дверь палаты.

В этом механизме все отрегулировано и отлажено. Малейшая задержка на любом этапе останавливает выверенную годами работу и грозит невыполнением плана заполнения вытрезвителя, что, конечно же, не поощряется начальством. Многим задержанным дорогого стоит неаккуратный вопрос: «а за что, собственно, вы меня сюда?» Но это еще что – цветочки. Самое интересное происходит с теми, кто, совершенно потеряв связь с собственным мозгом и реальностью, рискуют задать дежурному вопрос: «когда мне позовут адвоката?». В течение ближайшего же получаса такие люди проходят краткий курс гимнастики (лежат на связке), после которого утерянная на короткое время связь с мозгом тут же налаживается, и глупые вопросы улетучиваются сами собой.

В то доброе время никто особенно не ссорился со своим мозгом, а потому про адвокатов даже не заикались. Что и говорить, при Союзе любой неосторожный ответ на простейший вопрос дежурного офицера мог дорого обойтись задержанному.

А теперь представьте ситуацию, в самый разгар рабочей смены дежурный медицинского вытрезвителя задает вопрос мило улыбающемуся пьяному гражданину, которого только что доставили с одной из привокзальных аллей:

– Ваша фамилия?

– Кочерга, – прозвучал уверенный ответ.

– А имя? – Спросил дежурный, полагая, что человек просто решил неудачно пошутить.

– Веник…

Подобные речи заставили всех умолкнуть и оторваться от писанины. Само собой и повторный вопрос дежурного вызвал у старающегося выглядеть ангелом гражданина все тот же ответ. Не теряя времени, упрямца отправили на связку, а незаполненный до конца протокол отложили в сторону.

Через минут двадцать неизвестного развязали. Фельдшер не без удивления отметил, что физкультура и прохлада барачного помещения оказали на пьяного благотворное действие. Глупая улыбка стала более осмысленной, а движения наполнились твердостью и точностью.

По уму, попутно обязав к уплате положенного штрафа и заранее вызвав к зданию вытрезвителя кого-либо из родственников, такого гражданина вполне уже можно было бы и выпустить, но! Доктор только передал свои суждения по этому поводу палатному смотрителю и удалился.

Палатный дежурный тоже был заинтересован в быстрейшем отрезвлении граждан, ведь от этого напрямую зависело время его ночного сна. Он не стал откладывать решение вопроса с единственным на сегодня неизвестным на потом, и повёл вытрезвляющегося в дежурку на повторный опрос.

Дежурный, заметив их, положил перед собой единственный незаполненный протокол и, тут же задал вопрос:

– Ну что, дядя, вспомнил свою фамилию? Или опять кочерга?

– Кочерга, – упрямо ответил задержанный, как показалось даже с возмущением.

– Все ясно, – заключил дежурный, глядя на расстроившегося палатного дежурного, – в кубрик его…

Очутившись на холодной постели с прорезиненными матрацами, Викентий сел, укутался в простыню и, сложив ноги по-татарски, замер в позе мыслителя. Через час пустых раздумий он постучал в дверь. Его сводили в туалет, а по пути обратно, помощник дежурного, заметив его фигуру в коридоре, громко осведомился:

– Ну что, человек, ты все еще веник?

Викентий только вяло кивнул, после чего палатный подтолкнул его в спину, и вскоре вернул обратно на железную, привинченную к полу койку.

Прошел еще час. Теперь уже сам дежурный наведался в прохладное, влажное помещение, где помимо «неизвестного» сладко похрапывали еще трое отрезвляющихся.

Снова услышав в ответ привычное «Кочерга», теперь уже произнесенное с нескрываемым раздражением в голосе, старлей распорядился отправить Викентия на повторный курс «гимнастики».

Еще полчаса проведенные на «ласточке», окончательно отрезвили задержанного. Его в который раз привели в дежурку, где, упершись в изогнувшуюся от холода худощавую фигуру испытующими взглядами, у Веника снова стали выспрашивать первичные анкетные данные. Старая история с кочергой сильно расстроила теряющего терпение дежурного, и он не сдержался…

Викентий, получив смачную оплеуху, смолчал, горько покосившись на карающую длань представителя закона. Вскоре взбешенный вызывающе наглым поведением задержанного, старший лейтенант навис над ним, словно грозовая туча и, не стесняясь в выражениях, обрисовал ему все перспективы развития его преступного упрямства. В ход пошли рассуждения о причинах того, что может заставлять неизвестного гражданина скрывать свое имя? Старлей даже стандартно намекнул на то, что если сразу во всем сознаться, то это значительно скажется на неизбежном наказании. Что и говорить, иногда в вытрезвитель попадали и разыскиваемые преступники.

Нешуточное давление со стороны представителя власти окончательно ввело в тупик добродушного, пьяного человека, никогда не рисковавшего вступать в споры со статьями уголовного кодекса, но! Прошла еще четверть часа и Викентий уже сам начал серьезно сомневаться, а достаточно ли чистым было его пролетарское прошлое?

Ситуация накалилась до предела. Дошло до того, что после вызова дежурного приезжала дежурная машина из центра. Привозили какого-то сторожа, пытавшегося опознать в завернутом в простыню Вене того, кто пил с ним вино, а потом укатил в неизвестном направлении на складском велосипеде. К счастью у Викентия не оказалось усов и лысины, на которые указывал пьяный сторож.

Дело двигалось к полуночи, а молчаливый и угрюмый «неизвестный» никак не желал ни в чем сознаваться. Одному богу известно, во что бы все это вылилось к утру, пока в ситуацию не вмешался фельдшер. Старому доктору уже до чертиков надоели эти расспросы у самой двери его кабинета. Проходя мимо приемной на перекур он тихо подошел к задержанному со спины, и вкрадчиво спросил:

– А где ты живешь, дорогой товарищ?

В глазах услышавшего миролюбивый голос Викентия появился испуг. Он, повернувшись вполоборота, встретился взглядом с добрым лицом фельдшера и, дрожащим от негодования голосом, ответил:

– На Набережной…

– М! – Оживился доктор. – А телефон дома есть?

– У нас нету, – отчего-то виновато произнес Веник, – но у соседей есть…, – и назвал номер.