Илона Броницкая - Сумка Золушки

“Давай, завтра утром как раз к врачу схожу. Выясню наверняка, беременна ли”.

Свидание втроём тоже назначили на завтра. Ох и насыщенный же день получится!

Утром я делала УЗИ, сдавала анализы и молилась, чтобы оба теста оказались бракованными. Нет, я ничего не имела против детей. Но и в страшном сне не могла представить, что первенца рожу от человека, которого видела один раз.

“Сегодня увидишь снова,” – успокаивала я себя мысленно, нервничая, потому что врач молчала слишком долго. Вообще, после новости о профессии горе-папаши спокойно смотреть на докторов я уже не могла.

– Беременность 4-5 недель, – наконец обрадовала меня Лидия Михайловна. – Плодное яйцо в матке, эмбрион есть. Поздравляю.

– Спасибо, – мрачно кивнула я и положила ладонь на живот. Яйцо есть, класс, через восемь месяцев снесу его. А потом что? Покупать коляску, ползунки, кроватку? Синюю или розовую. – А это мальчик или девочка?

– Ну я же не оракул, – она улыбнулась. – Пока рано говорить о поле.

Значит, есть время найти у кого бы по бартеру выменять крутые детские шмоточки.

Я снова поблагодарила врача, отписалась Алине и поехала на казнь. Мама уже должна была вернуться со школы. А поговорить лучше сначала с ней. Тогда она подготовит к новостям папу, и шансы пережить грозу сильно возрастут.

Мама сидела на нашей старой кухоньке, обложившись какими-то бумажками. Всегда удивлялась, почему у учителей летом остаётся работа. Учебные планы, программы и чёрт знает, что ещё.

– Ма, нам надо поговорить, – с порога заявила я. – Отложи, пожалуйста, документы. Это важно.

– Важнее проверки из министерства? – уточнила она, поправляя очки на переносице. Я была не настроена на шутки, после посещения врача до сих пор поколачивало. – Вижу, что важнее. Ну-ка садись. Я ромашку заварю. Неужели, Васька, паразит, опять объявился?

– Нет, Васька женится на следующей неделе, – отмахнулась я. – Не надо ромашки. Я сейчас струшу, пока ты её заваривать будешь.

Мама не успела встать, только освободила стол и зажгла плиту под чайником. Благо, дотянуться можно было, просто развернувшись.

– Ну что такого произошло? – она устало вздохнула. – Ты меня такими вступлениями в гроб загонишь.

Ох, мамочка, не вступлениями. Ох, не вступлениями!

– Помнишь, несколько недель назад я у Алины на ночь оставалась? – закинула я удочку. Учитель со стажем тридцать лет кивнула, уже предчувствуя, что продолжение будет не из приятных. – Я была не у Василевской, мам. А у мужчины.

Она медленно выдохнула, расслабляя напряжённые плечи.

– Ты уже взрослая девочка и имеешь право на личную жизнь, – пробормотала мама. – Хотя я предпочла бы сначала познакомиться с твоим новым молодым человеком. Да и предупреждать нужно, мало ли что?

– Он не мой молодой человек. Я его видела всего один раз. Слишком много выпила в тот вечер, – я зажмурилась. Щёки пылали, а сердце колотилось как бешеное. Большего стыда я никогда в жизни не испытывала. Проще было бы пройтись по Москва-Сити обнажённой, чем признаться родной матери, что её дочка лишилась девственности по пьяни. – Мам, я беременна.

Вера Игнатьевна сняла очки, положила их на стол и закрыла лицо руками. Минуту я сидела, не в силах даже вдохнуть. Боялась, что она плачет, что её сердечный приступ хватит. Но мама убрала руки и высказала мне с металлом в голосе.

– Значит так. Отцу ничего не говори, он будет против аборта. Завтра пойдёшь в консультацию и лепи там, что хочешь, но получи направление. Срок большой? Если нет, то хватит одной таблетки и пары-тройки дней в стационаре. Не растаешь, не сахарная. И впредь научишься предохраняться, раз уж повзрослела. Женщиной стала. Дурой очередной! Чем ты думала? Отвечай!

Я ушам своим не верила. Уверена была, что родители даже не заикнутся об аборте, а тут такой сюрприз. Неприятный до ужаса. Мама упёртая. Если решила, что мне рожать нельзя, то будет мозг чайной ложкой есть, пока я сама не побегу записываться в консультацию.

– Видимо, тем же, чем ты, когда подумала, что я убью своего ребёнка, – слишком резко ответила я. – Не будет аборта, мама. Я рожу и воспитаю малыша.

“Как воспитаешь? На какие шиши?” – вопрошал внутренний голос.

Ничего, справлюсь как-нибудь. Заказов хватает, с голоду не умрём.

– Кому ты потом с ребёнком нужна будешь? – прикрикнула она и стукнула ладонью по столу. – Думаешь, очередь из желающих взять бабу с прицепом выстроится? Нет, милая моя, никому твой ребёнок не сдался. Воспитает она! А о нас с отцом ты подумала, воспитательница? Для этого он на две ставки работал, горбатился как проклятый? Хочешь диплом дизайнера – на тебе, пожалуйста, деньги на учёбу. Хочешь творчеством заниматься – конечно, оборудуем твою комнату под мастерскую. Совсем обнаглела! На шею села и ножки свесила.

– Всё, хватит! – я сложила руки на груди. – Вернёмся к обсуждению вечером, когда папа придёт с работы. Если он тоже будет против, я съеду, чтобы не сидеть ни у кого на шее.

Прошёл месяц, а Олег снова сидел в пабе Ливерпуль и напивался от тоски. Вроде всё было нормально, готовился новый курс, Артём суетился с рекламой, но внутреннего драйва как не было так и нет. В наваристом супе жизни чего-то не хватало.

“Жениться тебе надо, сынок”, – проворчала бы мама.

Но она жила в своей деревне и не хотела жертвовать привычным комфортом ради того, чтобы поддерживать сына. Приходилось самому справляться. Убеждать себя, что всё хорошо. Что тридцать лет – самый расцвет и всё ещё впереди. Но проклятое одиночество сидело занозой в груди. Нет, сорок кошек ему не грозило, часики не тикали, но приятного тоже было мало. Огромные апарты в двести квадратов оставались пустыми и холодными. И всё чаще появлялся вопрос – а для чего он делает свои миллионные запуски? Вернее, для кого? Себе уже давно всё доказал, всего добился. Что дальше-то?

– Новые вершины, – философски усмехнулся Останин и обвёл мутным взглядом публику в баре.

Никого не узнавал. И сколько ни пытался осторожно навести справки, никто не выдавал Скарлетт. “Мало ли рыжих девушек сюда ходит. Особые приметы есть?” Не было их. Если не считать таковыми увлечённость кельтикой и хендмейд сумками. Что он о ней знал? Ничего. Почему пытался найти? Сам не понимал, что-то зацепило. Они прекрасно подходили друг другу. Со Скарлетт он чувствовал себя так легко, как ни с кем. Но прошёл месяц. Она могла вернуться к бывшему или найти кого-то другого.

“Лузер ты, Олежа, – смеялось подсознание голосом Артёма. – Лу-у-у-зер!”

Обычно он уходил от девушек. Молча, по-английски. Но тут с ним не захотели быть. И жгло это нестерпимо. Найти её стоило хотя бы затем, чтобы снова затащить в постель. Или сходить вместе на фестиваль фолк-музыки. Напиться там чёрного-пречёрного эля, танцевать ирландские танцы. С такими девушками не было скучно. Сколько ни заводи тем для разговора, она всегда найдёт что ответить. А потом снова исчезнет, как фейри в тумане поутру.