Юлия Миланес - От имени докучливой старухи

***

Разбудил ее звонок в дверь. Она накинула жилетку прямо поверх ночной рубашки и заглянула в глазок: перед дверью стоял молодой участковый. На улице и на лестнице слышался неясный гул. Временами оттуда доносилось:

– Да сдать в дурдом эту сумасшедшую старуху!

Изольда Матвеевна довольно ухмыльнулась и прокричала:

– Чего надо? Сплю я, сплю!

– Переговорить надо, Изольда Матвеевна. Открывайте.

Хозяйка перекрестилась и повернула ключ в двери. Вид у нее был очень довольный.

– Свидетелей ищем, Изольда Матвеевна. Не слышали ли вы что-нибудь подозрительное сегодня ночью? – участковый топтался в дверях.

– Слышала, как соседи выходили курить на всех этажах. Всю ночь курили. А дым-то ко мне идет, наверх, с теплым воздухом. Что-то случилось?

– Пожарных вызывали, смотрите, машина стоит во дворе. Жилконтору вызывали: ночью был мороз, и лестничные батареи лопнули от перепада температур. Хулиганил кто-то всю ночь на лестнице. А вы ничего не слышали?

– Вот те крест, не слышала. Сплю как младенец. А отчего пожар? Напились, небось, и дебоширили?

– Кто-то поджег пепельницу на лестнице. Кстати, вот и ваша обгоревшая квитанция оттуда.

– Мало ли, – ощетинилась Изольда Матвеевна, – воруют всё, вот и вытащили из почтового ящика…

– Изольда Матвеевна, вынужден предупредить, что соседи написали на вас заявления. Особенно те, которым вы испортили детскую коляску… Я даже не знаю, как не дать делу ход. Весь подъезд на вас ополчился.

– Я спала всю ночь как младенец, – твёрдо сказала хозяйка, сурово глядя на участкового поверх очков. – И хулигану этому я очень благодарна. Надеюсь, он отстоит моё право на свежий воздух, записанное в Конституции.

Изольда Матвеевна, встав на табуреточку, вытащила с полки советскую Конституцию и, держа книжицу перед собой, стала наступать на участкового:

– Подите вон из моей частной собственности! Я вас к ответу призову за нарушение моих законных границ!

– По какой конституции здесь ваши законные границы?

– По американской!

– Значит, признательные показания давать не намерены?

– Диверсант какой-то ночью ходил по лестнице, а не я!

И металлическая дверь захлопнулась перед носом участкового.

***

«Доведут до греха! Всем миром на меня ополчились… Эта фифетка – тоже мне, колясочку ей, видите ли, испортили! А ты пойди постирай ее, душенька! Любишь кататься, люби и саночки возить – любишь курить, люби и колясочку стирать!.. Доведут до греха, свят-свят-свят! Где у меня папиросочка? Пять лет назад, когда бросала, спрятала я пачку «Примы»… вот только где? Запамятовала! Неужто за комодом?»

Изольда Матвеевна поднатужилась и отодвинула комод от стенки.

«Нет, за комодом ничего. А! Вспомнила! Я ее в целлофановый пакетик запаяла горячими ножницами и в унитазный бачок кинула – чтоб доставать было противно. Интересно, сохранились ли мои папиросочки?»

Изольда Матвеевна приподняла крышку бачка и пошарила внутри.

«Вот они, родимые, целехонькие! Нынче, говорят, такую «Приму» уже не выпускают… Сейчас я соседей через вентиляцию дымом задушу и душу отведу. Одна папироска осталась. Одна! Думала, что перед смертью ее выкурю».

Изольда Матвеевна неловко прикурила папиросу и выпустила облако вонючего дыма в вентиляционное отверстие.

«Нагрешила, нагрешила-а-а!» – эхом отдалось в голове.

«Покровительница моя Богородица, всея Руси защитница, спаси, помоги и помилуй! – Изольда Матвеевна стояла у раскрытого окна на кухне, одетая в просторную хлопчатобумажную ночную рубашку, поверх которой на груди покоился простой латунный крестик на веревочке. – Как мне отблагодарить тебя за прошедший день? Прочитаю-ка я акафист тебе, родимая, помолюсь от души радостной песней. Аллилуйя, моя прекрасная!»

Изольда Матвеевна, кряхтя и отдуваясь, переместилась из кухни в комнату, взяла молитвослов и приступила вслух:

– Взбранне Воеводе победительная…

«Как она меня лучше услышит? Может, покричать? Окна нужно открыть, а то вдруг не дойдет мой акафист: мало ли кто сейчас тоже читает? Может, грешники какие. У меня-то голосок тихий, а стены каменные. Ей-то на Небеси и не слышно. Надо, чтобы моя благодарность дошла до Богородицы».

Изольда Матвеевна открыла окно в комнате, высунулась на половину могучего корпуса и заорала басом:

– Взбранне Воеводе победительная!

У одной из машин во дворе сработала сигнализация, у соседей справа залаяла собака, у соседей слева заплакал младенец. Снизу принялись стучать по батареям, на лестничной площадке хлопнула дверь, и кто-то крикнул:

– В дурдом сумасшедшую старуху! Час ночи уже!

«Нет, надо молиться душой! – Изольда Матвеевна прикрыла раму. – Батюшка давеча говорил, что самая громкая молитва – крик души».

Она встала у иконы Казанской Божьей Матери, снова раскрыла молитвослов и принялась «кричать душой». Прокричала первую страницу акафиста, вторую, и поняла, что в голове у нее не отложилось ни единого слова.

«Может, у меня душа кричать не умеет? Что еще там батюшка давеча говорил? Огонь души должен быть. Может, у меня душа уже потухла? Потухла, наверное. Может, почитать, как нас в школе учили, по буквам, чтобы до Богородицы наверняка дошло? А что? Это я еще могу».

И Изольда Матвеевна, перекрестившись, принялась читать шепотом, тщательно выговаривая каждое слово:

– Взбранне Воеводе победительная…

«Какая же она Воеводе? Чем Богородица побеждает? Какое ее оружие?» – внезапно пришло ей в голову. – «Смирением, говорят. Как же она побеждает смирением? Вон, Георгий-то с копьем нарисован!»

Она с любовью посмотрела на лик Божьей матери и спросила вслух:

– Может, тебе тоже там какое-нибудь копье дали? Совсем маленькое. Игрушечное.

Ей показалось, что лик слегка улыбнулся.

И тут у Изольды Матвеевны нестерпимо зачесалось пониже спины. Она было протянула руку, чтобы почесаться, но тут ее пронзила мысль:

«Негоже задницу-то чесать во время молитвы. Непочтительно это! Помнится, батюшка говорил, что во время молитвы бесы всегда мешают. Им мой акафист – вилы в бок, они и будут меня мучить, чтобы молитву испохабить!»

Чесалось все сильнее. У Изольды Матвеевны даже непроизвольно задергались пальцы правой руки. Она набрала полные легкие воздуха, задержала дыхание и закрыла глаза.

«Смирением надо их побеждать, как Богородица. Сейчас перетерплю во славу Божию, бесы и разбегутся восвояси!»

Тут пониже спины стало чесаться так сильно, что даже закололо. Изольда Матвеевна не выдержала да и хлопнула себя кулаком по мягкому месту. Все сразу прекратилось. Правда, на заднице начал расползаться синяк.

«Ну, вот, придется начинать молитву сначала. А всё бесы поганые!»