Ирина Моисеева - Ничего себе история

Через три часа они вернулись домой и застали ту же самую картину.

– Дорогая, если ты надеешься дождаться, когда снег растает, то боюсь ждать придется долго, – проговорил Митяй. – Ну в конце концов, далась тебе эта скамейка? Других радостей полно. Мы вот на ватрушках катались, весело.

– Мы с тобой целовались на этой скамейке, – произнесла Люся трагичным голосом, – но тебе все равно. Ты не помнишь. Все проходит. И это пройдет. И мы пройдем.

– Котлеты разогреть? – спросила Настя Митяя.

– Мне разогреть! – радовался Сашка. – И бутерброд с маслом.

Эти люди могут думать только о еде. Люся переместилась в свою комнату, правда оттуда скамейку было видно еще лучше.

– Может мне тоже впасть в хандру, и к математике готовиться не надо, – сказала Настя. – Вот если я зависну на целый день, представляю, что мне от вас будет.

– Вот давай мне тут без угроз, – ответил Митяй, – у тебя свой муж будет, пусть он отдувается. Давайте лучше думать, как процесс убыстрить.

– Скамейка, – сказал Саша, – а у меня книжка есть про волшебную скамейку, сказки.

– Волшебная скамейка, – хмыкнула Настя. – У нас в городе тоже есть волшебные скамейки, в городском парке. Там обычно написано «Здесь могла бы быть ваша реклама». А на некоторых потом картинки, пицца там или химчистка, сменяются одна за другой щелк-щелк.

– Хм, – проговорил Митяй, задумчиво глядя во двор. – А что, здесь могла бы быть наша реклама.

Еще через час Люсе надоело смотреть во двор, и очень захотелось мороженого и новый маникюр. Но это было впервые, чтобы хандра отступала так быстро, и Люся на всякий случай решила пока не выходить из комнаты, а то мало ли, привыкнут, и потом заново объясняй людям, как устроена тонкая женская натура.

Поэтому Люся улеглась на кровать и тихонечко включила телевизор. Еще через час она задумалась, отчего такая странная тишина в доме. Неужели снова гулять уехали. Вот так, наплевав на нее, Люсю. Демонстрируют, насколько им все равно, обесценивают ее, такую серьезную хандру.

Обижаться пока настроения не было, но мозг подсказывал – надо, поэтому Люся надулась и решила подойти к окну. Может, глядя на скамейку, вспомнит, из-за чего все началось.

Но, выглянув в окно, она увидела расчищенную скамейку, три заснеженных фигуры с лопатами, похожих на ее семью, одна большая и две поменьше, и табличку на скамейке с большими буквами «Мама, мы тебя очень любим».

Фигуры уже двигались в сторону подъезда, смеркалось и их было сложно разглядеть, но табличку освещал свет из окна, а буквы были ярко-красные. Люся улыбнулась и снова смахнула слезу.

А когда они ввалились в коридор, все заснеженные и она принялась ворчать, что снег с одежды падает прямо на пол, Сашка сказал:

– Папа! Реклама сработала! Теперь наша скамейка тоже волшебная!

– Тсс! – прошипел Митяй Сашке, – Не раскрывай тайну. Мы еще не окупили вложенные затраты в маркетинговую кампанию.

А потом они пили чай на кухне, и Сашка выглянул в окно и увидел, что возле скамейки ходит другая семья и разглядывает табличку.

– А ведь они не знают, что это про нашу маму!

– А и пусть не знают, – сказал Митяй, – хандра штука сезонная, зимой обостряется. Если наша социальная реклама сработает на широкую целевую аудиторию, то весной мы обязательно соберем с тобой большие дивиденды.

И тогда Сашка передумал быть программистом, и решил, что когда вырастет, обязательно станет маркетологом.

В январе прошлого года, аккурат после новогодних праздников, на Люсе не сошлось платье.

– Не, не застегнется, – оценивающе прикинул Митяй издалека, когда Люся еще тешилась последней надеждой застегнуть молнию.

– А ты меньше болтай, а лучше застегивай! – ворчала Люся. Митяй поднажал, молния застегнулась, а боковой шов затрещал. И лопнул.

Тогда Митяй заржал, а Люся расстроилась.

– Да ладно, это модель такая, в обтяг, не удобная же. Возьми другое.

Но дело было не в платье. И не в модели. Дело было в том, что она, Люська, давно не модель.

Конечно, это случилось не за один день. Лет за десять. Десять Лет Люсина фигура расползалась вширь и постепенно 44-й размер одежды превратился в 52-й.

– А меня все устраивает, – говорил Митяй, – есть за что подержаться. Ну взгляни на них, – кивал он на девушек в рекламе, – суповой набор. Накормить хочется.

Но Люся ему не верила. Нет, он не обманывал. Он просто любит ее, Люсю, и ему на самом деле плевать, что она давно уже не Дюймовочка. Только с зеркалом не поспоришь. Купальник надевать лишний раз не хочется.

Люся с расстройства насыпала в тарелку печенек и пошла в свою любимую соцсеть.

И вдруг – ОНА.

Девушка, красивая, стройная, и очень похожа на Люсю в молодости.

Девушку звали Ксюшей, а под фотографией красотка накатала длинный пост, да такой, что Люся, зачитавшись, все печенье приговорила. Я, писала Ксюша, на самом деле сейчас другая. Вот эти фото, писала Ксюша – это я в недавнем прошлом, каких-то пять лет назад. Была я стройна и красива, а сейчас замуж вышла, пятеро детей, муж иждивенец. И я из-за жизни своей тяжелой вся расползлась и выгляжу теперь, как настоящая клуша. Вот такая грусть печальная. Не верите – завтра свои фото настоящие выложу.

Люся и верила и нет. С одной стороны, Люся и сама такая, как не поверить. А с другой – эта-то прям модель.

На завтра Люся с самого утра стала ждать, когда Ксюша выложит настоящие фото.

Ксюша выложила. Люся ахнула. И правда, зрелище не для слабонервных. Ксюшу, мягко говоря, растарабанило. Рядом с Ксюшей даже Люся была стройняшка.

– Ну надо же, все как у меня, только еще хуже, – расчувствовалась Люся и в знак поддержки поставила лайк на фото.

– Ждите продолжения, – писала Ксюша.

Люся ждала.

На следующий день Ксюша выложила коллаж «до-после» и «хочу так». Хотела она быть как до.

– Кто ж не хочет, – вздыхала Люся, – и я хочу.

А Ксюша все писала. Я, рассказывала она, всю ночь не спала и думала, как быть. И приняла решение: или я похудею и стану обратно красоткой, или я не Ксюша буду.

– Ой молодец! – вздохнула Люся. Но только не очень-то поверила в успех мероприятия.

– Я, – продолжала Ксюша, – все силы брошу на то, чтобы вернуться в форму. Я пока сама не знаю, как, но вот увидите, у меня все получится!

Люся снова расчувствовалась, поставила лайк и прилепила в поддержку один плачущий смайл, который должен был означать «я разделяю с тобой твое горе».

Горе-то она разделяла, а в успех Ксюшин не верила. Сама она, Люся, много таких попыток совершала, да все проваливалось. Два дня «ямогужества» сменяла череда ночных обжорств. А потом Митяй снова «я тебя и такую люблю» и все попытки проваливались.

Но Ксюша была еще так наивна, было ее жаль, и Люся не стала разубеждать девушку. На завтра она зашла посмотреть, как у Ксюши дела, а новостей нет. «В первый день сдулась, не иначе» – подумала Люся. А на завтра были именины у подруги, а потом другие дела, и все как-то завертелось, и забыла Люся про Ксюшу.