Энди Тейл - Хозяйка дома у озера

– Милиция и скорая – бесплатно, – ехидно заметила продавщица. – Без карточки!

– Спорим, он уедет еще до праздника! – добавила одна из покупательниц.

Покупки он свалил в багажник к иконе и домкрату. Несколько минут раздумывал, вертя в руках таксофонную карточку. Дождь почти прекратился, продолжая лишь изредка накрапывать. Матвей скинул капюшон и решительно направился к автомату, снял трубку и набрал номер.

Ответил ему как всегда автоответчик.

– Отец, – произнес Матвей, дождавшись сигнала записи, и после заминки продолжил: – Я вчера звонил тебе… Не обращай внимания. Был пьян. И… Извини, если потревожил.

Мужчина торопливо повесил трубку. Одним делом меньше. А то мало ли чего подумает отец, когда услышит его вчерашнее бормотание то, как он зовет на помощь. Хорошо хоть отцу позвонил, а не Алле, она у него тоже на быстром наборе стояла.

Матвей уже отвернулся от телефона, когда ему в голову пришла дикая мысль. Дикая, но такая притягательная, что сопротивляться ей он не мог. Снова поднял трубку и набрал номер. Свой собственный, гадая, разбился смартфон или нет. Нет, не разбился, гудки пошли. Первый, второй, третий… десятый. И когда он уже был готов с разочарованием повесить трубку, что-то хрупнуло, раздался треск помех, а потом воцарилась тишина.

– Если… – Он облизнул губы. – Если ты меня слышишь… Если ты существуешь, то знай: я не уеду, поняла? Поняла меня, ты… ты…

Сначала ответом ему была все та же тишина, а потом он услышал смех. Далекий, а потом все более громкий, словно где-то там одна веселая девушка шла по тоннелю в его сторону. Шла и смеялась. Почти бежала. Звук нарастал. Еще миг и она будет рядом…

И он не выдержал, повесил трубку.

Что ж дело сделано. Война объявлена.

Дождь снова полил, когда Матвей уже сел в машину. Открыл кефир и, откусывая свежий и изумительно пахнущий хлеб, стал завтракать. Он не мог припомнить, когда в последний раз получал такое удовольствие от еды. А в ушах все еще стоял тот смех. Звонкий и, кажется, радостный. Господи, да Алла не была столь счастлива, когда он сделал ей предложение.

Когда в доме кто-то жил, что-то менялось, что-то неуловимое. Что-то в стенах, или в окнах, а может, в озере. Возможно, это был новый запах или просто ощущение чужого присутствия.

Настя всегда чувствовала чужаков, чувствовала, как папеньку, от которого пахло лошадьми и хмельным элем. Или управляющего, который пах старой бумагой и мокрым песком. Или его сына Митьку, от которого за версту разило чернилами.

Все были разными, даже этот, что стоял под струями воды, смывая с себя грязь и алкоголь. Итак, он вернулся. Опять. Зашел в дом, пока шел дождь, и снова стал в нем хозяйничать. И теперь она не знала, то ли восхищаться его смелостью, то ли жалеть скорбного разумом.

Настя оглядела гостиную. Бутылки все еще стояли на столе, но были сдвинуты к стене. Матвей собрал осколки, вымыл пол и даже пожарил картошки. Вон, на столе, накрытая крышкой сковорода, от которой идет ровное тепло.

Этот мужчина полон скрытых талантов. Помнится, папенька Настеньки и кухню-то находил не всегда, а только в третий четверг месяца, когда кухарка получала целковые. Конечно, кухня – это же не винный погреб.

А насчет вина это идея… Журчание воды ванной смолкло. Настя, быстро взяла бокал, плеснула в него янтарной жидкости и поставила, рядом со сковородой.

Что такого? Папенька при виде стакана моментально добрел лицом. Он очень уважал тех, кто наливает ему без напоминания и укоризненных взглядов.

Матвей вошел в гостиную, на этот раз его наряд был более приличным, но странным образом казался Насте еще более вызывающим. Вместо полотенца на мужчине были обтягивающие штаны из грубой рабочей ткани. Сейчас все в таких ходят. Нянюшке бы точно поплохело, а вот Гульке бы понравилось, особенно отсутствие рубашки.

Настя же не могла понять, нравится ей или нет. По всему выходило, что не должно. Но отвести взгляд от широкоплечей мужской фигуры получилось с трудом.

Матвей вытер голову, бросил полотенце в кресло, взялся за спинку стула, да так и замер, глядя на бокал с самогоном, который нынче именовали не иначе, как заграничным слово «виски». А потом вдруг метнулся к двери, подхватил с пола пакет и стал торопливо выкладывать на стол предметы.

Икону – «Пресвятая богоматерь Владимирская», красивая, но какая-то безликая. Перевелись богомазы, как и ведьмы.

Бутылку с водой.

Из ближайшего колодца, не иначе.

Свечи.

Ну, вот к чему они ему, когда есть волшебные шарики и рычажок? Свечи, надо сказать тоже разучились делать. Сейчас они все как одна какие-то тощие, неказистые, чадящие и вонючие. Голова так заболит, что точно к праотцам отправишься.

Серебряная ложка. Это еще зачем? Серебра, вон, в буфете навалом.

Соль? И в правду хозяйственный мужик.

– Вернулась? – спросил Матвей, глядя при этом почему-то на дверь. – А то я уже волноваться начал. Пришел, а дома тишина, никто с караваем не встречает. Гадал, куда ты подевалась? – он старался говорить насмешливо, но голос выдавал его волнение. – По магазинам бегала? Или на исповедь?

«По поминальным лавкам, – чуть не сказала она. – По вам панихиду заказывала».

– Это, конечно не кофе в постель, – он коснулся стакана, – но все равно приятно.

Настя мысленно фыркнула, немного раздосадованная его бесцеремонностью. С ней обычно так не разговаривали. Не в прошлой жизни, не в нынешней.

– Только я, пожалуй, откажусь, – мужчина отставил бокал в сторону.

Тут она не удержалась и фыркнула вслух. Он тут же развернулся в ее сторону и добавил:

– Говорят спиртное вредно для растущего организма.

Девушка окинула взглядом его фигуру, словно прикидывая, куда ему еще расти?

Несколько минут они молчали. Матвей с тревогой оглядывал комнату и наверняка гадал, где она сейчас, в который раз задаваясь вопросом, а не чудится ли ему все это?

Они всегда задавались. И ни один еще, ни разу не поверил до конца. Уезжая из дома у озера, они с легкостью убеждали себя, что все это выдумки, что двери хлопали от сквозняков, что кувшин разбился из-за неловкости, а соль в сахарнице оказалась по чистой случайности, а иногда и не только соль. Да, они были разными. С некоторыми она всего лишь играла, как маленькая девочка играет людскими фигурками в кукольном домике, некоторых она сразу выгоняла, а некоторых… Впрочем, таких, как этот Настя давно не встречала.

Не дождавшись никакого ответа с ее стороны, Матвей сел за стол, пододвинул к себе сковородку, одной рукой взялся за вилку, а второй открыл… Хм. Люди называли эту штуку по-разному, то «компутер», то «ноут», то «леттоп», иногда «хреновина» или «бесполезная железяка». Она же называла эти устройства волшебными книжками. Они единственные не говорили, а слушали и отвечали на вопросы. Ей в детстве нянюшка о таких сказки сказывала, но Настенька не верила. А теперь вот, пожалуйста, у каждого второго есть. Правда, в сказках была совсем не книжка, а серебряное блюдечко и управлялось оно не махонькими рычажками-кнопочками, а наливным яблочком. Да и заклинание немного изменилось.