Шимун Врочек - Мое советское детство

– Дмитрий Овчинников, Советский Союз, – объявлял Билл торжественно. Такой чести удостаивался только я. Кажется, он видел во мне будущую гордость советского спорта. – Поехали!

Я поднимал руки, выпрямлялся.

Вперед!

На акробатике пацанов было только двое, я и один мальчишка. Девчонки иронично называли меня "Советский Союз" и завидовали моей растяжке. "Советский Союз", думал я. Вот это прозвище! Великий, могучий, добрый и всегда на страже справедливости и защиты природы.

А потом Советского Союза не стало.

У китайцев есть старинное проклятие. "Чтобы ты жил в эпоху перемен". Мы, подростки, жили в эпоху перемен, и это было невероятно интересное время. Возможно, потому что мы менялись вместе с ним. Стремительно, бурно, яростно и необратимо. На разрыв.

Время было – как взрыв петарды в руках. Грохот, вспышка, искры в глазах, лужа крови и оторванные пальцы. А тебе все еще весело.

Прыгая заднее сальто, я разбил колено. И потом еще много лет хромал в сырую погоду. Номера не получилось. Ярик занимался в секции рукопашного боя и ездил на подпольные соревнования. Килл Билл ушел из школы, акробатику закрыли. Больше я его не видел.

Через два года Ярик ушел в армию и попал в морскую пехоту. Говорят, вырубил проверяльщика с одного удара. Разведка морской пехоты, Дальний Восток. Позже, вернувшись, рассказывал, как к ним приезжал сенсей "джиу-джитсу" из Японии и давал мастер-классы.

После ухода Ярика в армию я потерял интерес к кунг-фу и записался в секцию каратэ шотокан.

Просто это была классика.

Время кошачьих криков Брюса Ли сменилось временем прямого удара в нос.

В гости приехала тетя из Парижа. То есть, живет она в Перми, но сейчас проездом из Франции на Урал.

Разговорились. Зашел разговор о сладостях, и я заявил, что в детстве очень любил шоколад.

В ответ тетя недоверчиво посмотрела на меня сквозь очки и сказала:

– Да ладно. Мне помнится, ты в детстве кроме книг ничего не любил.

Я даже не нашелся, что ответить.

Кунгур, лето. Забегает в гости Димка Жданов.

– Почапали в "Сладкоежку"? – кричит Жданчик с порога. – А?! Да брось ты свою дурацкую книгу!

В этом весь Жданов. Всегда на движухе. Лето проходит, а тысячи интересных вещей еще не опробованы, сотни не исследованы, десятки не сломаны. Наверное, у каждого есть такой друг барагоз, у которого всегда миллион идей, как прикончить вас обоих самым изощренным способом. В смысле, увлекательно и необычно провести время. Но идеи у них, а организацией занимается кто-то вроде меня.

Я отложил зеленую "Графиню де Монсоро". Я эту книгу уже читал, конечно. Вообще, удобно. Бабушка подписалась на полное собрание сочинений Дюма, книга приходит раз в несколько месяцев. Летом я приезжал к деду с бабкой и перечитывал все зеленое собрание, начиная с первого тома – и по последний пришедший. Так что "Королеву Марго" я мог цитировать с любого места наизусть, а "Графиню де Монсоро" – пока только выборочно.

– Так чо насчет "Сладкоежки"? – не унимался Жданчик.

Вообще, заманчивая идея. Я на мгновение прикрыл глаза.

Кафе "Сладкоежка". Сияющий замок на склоне заката. За сто метров от него стоит запах толстых сладких оладий и меда. Мед я терпеть не мог, но остальное…

"Париж стоит мессы", как сказал бы Генрих Наваррский.

Белый крем и черный крем. На самом деле, конечно, "ванильный" и "Шоколадный". Еще можно было взять желе – желтое и прозрачное. Оно смешно колыхалось на тарелке. Цены не помню, но копейки.

Но желе – это ерунда. Желе можно и дома сделать, сварить из пакетиков. Потом разлить по формочкам – и в холодильник. Правда, мне никогда не хватало терпения дождаться, пока желе полностью застынет. И я ел его полузастывшим, истекающим слезой. А вот "крем" – другое дело. Особенно шоколадный. Такой дома точно не сделаешь. Он назывался у нас "черный крем".

На самом деле это было молочное желе с какао. Скорее всего на агаре, потому что у него не было специфического запаха и привкуса желатина.

Или, по современному, панна котта. Мы были гурманы и хипстеры, хотя ни фига об этом тогда не знали.

– Чо ты морозишься? – Жданчик уже рядом. На месте ему не сидится. – Ну?

– Ладно. Пошли, – вздохнул я.

– Баско!

– Да замучил ты со своим "баско".

Я был книжный человек и боролся за правильную речь. Вернувшись в конце лета в Нижневартовск, я потом этой "книжной речью" людей месяц пугал. Уральский говор неистребим. Особенно эта уральская интонация – ласковая, напевная, с нежным наездом.

Мы собрались за Граалем. Я, Жданчик, Юрка, мой второй лучший друг, мой сродный брат Макся по прозвищу Симоныч. Еще с нами увязалась сродная сестра Юлька, крупная и бойкая девица двенадцати лет, и ее подружка Танька Бочкарева. Ну, та была вообще мелкая, младше Макси. Мелкая блондинка ради выхода в город накрутила яркие хвостики. "Начепурилась, фифа", фыркнул Макся. Он был женоненавистник восьми лет.

Мы скинулись. Собрали копейки в один кошелек. Кошелек вручили мне – он был тяжелый, как камень. Мне же выпала честь возглавить сей поход.

Я оглядел свое воинство. Рыцари круглого стола и исцарапанных коленок. И в пятнах зеленки. У кого были замазаны локти и ноги, а у Макси – даже лоб.

– Ну чо, почапали? – спросила Юлька. Ласково и напевно, с нежным наездом.

И мы почапали.

Автобус, рыжая "двойка", должен был ходить от остановки "Пещера" раз в час. Но как обычно в советское время, час прошел, а автобуса как не было. Сломался, решили мы. И пошли пешком.

Испытания закаляют рыцарей. Мы топали по дневной жаре в гору – центр Кунгура располагается на возвышенности. Сандалии стучали и выбивали пыль.

Другой бы сломался и плюнул. Но мы были молоды и мотивированы.

В "Сладкоежке" всегда была огромная очередь. Труден путь к Граалю. Кафе битком набито – родители с детьми, чада гомонили и бегали, измученные родители истекали потом в духоте и оре, юная парочка, стесняясь, смотрела в разные стороны – словно пришли не вместе. Хотя все знали: кавалер привел даму на мороженое. После, наверное, будут целоваться липкими от сладкого губами, подумал я. "Тили-тили-тесто, жених да невеста!" – закричал кто-то из юных каннибалов. Остальные взревели. Парень насупился, а девчонка покраснела.

Я отправил девчонок занять столик, а пацаны встали в очередь. Дородная продавщица в халате и в белом колпаке обслуживала посетителей в советском стиле. "Клиент всегда неправ". Когда я через много лет увидел эту надпись в фильме Родригеса "Отчаянный", я очень порадовался. Времени на сантименты у тетки не было. Говори, плати, бери поднос и проваливай. Временами она рычала и выдыхала пламя. Ну, конечно, какой Грааль без охраняющих его драконов…