Кирилл Немоляев - Истерия СССР

— Does the YURTA still exist? [10] Что, ЮРТА все еще существует? (англ.)

— No, — с достоинством отвечал Шмелев, — it doesn’t. It is buried under the hill you’re looking at. It’s a kind of ancient Kazakh tradition, [11] Нет. Она погребена под курганом, который изображен на фотографии. Таков старинный казахский обычай. (англ.) — добавил он.

Этот, казалось бы обычный уголок казахской степи успел побывать и космодромом, и секретной Зоной, и целиной.

Хотя инцидент и удалось замять, становилось ясно, что с курганом надо что-то делать. Этой работой занялась специальная комиссия, сопредседателем которой, по странной иронии судьбы, оказался Алексеев. После строительства крана группа Алексеева, используя так называемый эффект Потемкина [12] Летом 1902 года А.И. фон Штернберг отдыхал неподалеку от Одессы. Однажды утром, стоя на берегу Днестровского лимана, ученый наблюдал за удалявшимся в сторону открытого моря броненосцем. Через несколько часов Александр Иванович с удивлением обнаружил, что корабль исчез из виду (!). Впоследствии он сумел объяснить это явление естественной кривизной Земли. «Путник, — записал в дневнике фон Штернберг, — не сможет увидеть другого путника, даже если тот находится на плоской поверхности, если расстояние между ними превышает 22 с половиной версты.» , открытый А.И. фон Штернбергом еще в 1902 году, предложила объявить зону в 22 километра вокруг крана запретной, с целью сокрытия последнего от посторонних глаз. Более того, катастрофа, связанная с падением крана, также осталась незамеченной из-за наличия Зоны.

Как-то на одном из заседаний комиссии академик Ф.Ф. Котов пошутил:

— Товарищи, вы видели, что у нас в зоне творится? Сплошной ковыль, пастбища впору устраивать…

— Да, — подхватил его мысль Алексеев, — земля нетронутая, нехоженая… Целина, одним словом.

— Интересно, товарищи, — вступил в разговор профессор Б.Д.Боголюбов, — какова же площадь целины?

Все задумались. Молчание нарушил Л.Т.Потапов, ведущий инженер проекта.

— Могу сказать точно: 2461,76 квадратных километра, товарищи, — сообщил он, быстро умножив 3,14 на 282.

Цифра поразила всех членов комиссии.

— Вот мы тут с вами сидим, — горячился Котов, — а тысячи и тысячи километров плодороднейшей земли лежат перед нами неосвоенными… Да это ж горы можно своротить! (Котов, не будучи специалистом-агрономом, немного ошибся в оценке плодородия целинной почвы: кроме ковыля, на ней практически ничего расти и плодоносить не могло.)

Слова, брошенные Ф.Ф. Котовым на этом заседании, определили весь дальнейший ход работы комиссии: отныне она сосредоточила свои основные усилия на освоении целины и на ликвидации кургана как такового.

Многим ученым само слово «освоение» применительно к целине казалось не совсем уместным. Целина была некоей данностью; она была у них перед глазами, они видели ее каждое утро, выходя из своих палаток. «Освоить» означало «сделать привычным», но как можно сделать привычным то, к чему ты уже привык?

Однажды вечером Котов и Алексеев пили чай из больших металлических кружек.

— Федор Фомич, — осторожно обратился Алексеев к Котову, — сейчас такое время… Мне иногда кажется, что мы стали слишком консервативны. Существуют слова, понятия, вещи вроде бы незыблемые, — а копни поглубже, возьми, как говорится, на излом — и все не так… Та же целина, например. Я вот тут подумал: а может, ну ее?

— Ты о чем? — спросил Котов, разрезая ножом лимон.

— Только, пожалуйста, не перебивайте, — быстро проговорил Алексеев и взял Котова за руку. Чувствовалось, что он хочет сказать что-то очень важное. — Я предлагаю, — сказал Алексеев после минутного колебания, — целину взорвать!

— Как это — целину взорвать?! — машинально повторил ошеломленный Котов.

— А вот так! — горячо зашептал Алексеев. — Взорвать целину! Начать взрывы от эпицентра (кургана) и постепенно охватить взрывами всю целину!

Котов глубоко задумался.

— Ну, Вадим… Даже не знаю… — сказал он и поставил на стол кружку с недопитым чаем, — на ближайшем заседании комиссии можно будет, по крайней мере, включить этот вопрос в повестку дня.

Они пожали друг другу руки.

7 сентября 1963 года из Москвы в Акмолинск (позднее — Целиноград) прибывает бригада опытнейших подрывников во главе с Сергеем Кульгутиным (см. «Тунгусский реквием»). Кроме самого Кульгутина в состав бригады входят: Александр Панов, Дмитрий Тимофеев и Павел Кировский. Этим людям было суждено весьма своеобразным образом начать освоение целины.

«Я мог часами наблюдать за их работой, — вспоминает Алексеев. — Особенно привлекала к себе внимание фигура Кульгутина. По возрасту он был значительно старше своих коллег, но в нем чувствовалась какая-то особенная выправка, умение делать все незаметно, без суеты, способность вовремя осадить не в меру разгоряченного работой товарища».

Дней десять члены бригады ходили вокруг кургана, что-то вымеряли, высчитывали, носили какие-то ящики и веревки. Во вторник Кульгутин объявил, что взрывы начнутся в среду утром. Первый мощный заряд был заложен на западном склоне кургана. Произвести взрыв поручили Кировскому. Это был его первый взрыв.

За пять минут до начала Кировский появился на рабочем месте. Он должен был поджечь шнур и затем отбежать в заранее вырытый глубокий окоп, в котором находились ученые, руководившие проектом, и остальные члены бригады. (Бригада Кульгутина работала по старинке — никаких дистанционных взрывателей. «Проку от них — что от козла молока», — утверждал Кульгутин.)

Алексеев и Котов стояли в окопе и наблюдали за Кировским. В руках у них были бинокли. Рядом с ними расположился Кульгутин. Ровно в десять Кировский с первой попытки поджег бикфордов шнур. Алекссев увидел, как в прозрачном весеннем воздухе заструился синеватый дымок.

— Парень свое дело знает, — сказал довольный Кульгутин. Огонек весело побежал по шнуру, приближаясь к взрывателям. Кировский стоял и с интересом наблюдал за бегущим огоньком. Над степью повисла абсолютная тишина; было слышно, как шуршит по ветру ковыль. Прошло несколько минут.

— Назад!!! — раздался вдруг истошный крик Кульгутина.

Алексеев почувствовал, что происходит что-то серьезное. Кировский крика не услышал: он стоял у подножья кургана, поглощенный зрелищем. В левой руке он держал коробку спичек. «Да этот человек сумасшедший!» — понял вдруг Алексеев.

Страшной силы взрыв потряс степь. Над бруствером пронеслись куски железа и кирзовый сапог. Когда пыль осела, собравшиеся в окопе увидели, что западная часть кургана исчезла, будто аккуратно отрезанный ножом кусок пудинга. Кировского поблизости видно не было. Все молчали.