Карма Стоя - Сексоколики

Выйдя из аптеки, подруги решали, где осуществить процедуру тестирования.

– Ко мне нельзя – вздохнула Мара. – А до твоей квартиры я не дотерплю. Пошли в гараж, там папа сделал что-то типа каморки-туалета, канализацию недавно провел, и установил унитаз и раковину.

– Пошли!

Благо гараж был в двух шагах от аптеки. Найдя среди хлама в гараже пустой пластиковый стаканчик, Мара пошла в туалет, сделала свое дело и положила тест на бочок унитаза в ожидании результата.

Дарина ждала подругу у стеллажа с банками. Мара вышла бледная, как смерть.

– Не-е-ет! Там две полоски. Я залетела!

В это время послышался скрипучий звук открывающейся железной гаражной двери.

– Шухер! – Мара схватила Дарину за руку, и девушки спрятались в узком проеме между стеллажом и стеной. Сквозь щель между коробками и банками подруги наблюдали за происходящим.

Счастливо насвистывая, в помещение вошел Петр Давыдыч. После тяжелого трудового дня и неприятных сюрпризов, устроенных дочерью, он намеревался разгрузить мозг бутылочкой коньяка, припрятанного в туалете.

– Черт! – увидев, куда направился отец, шепнула Дарине Мара – Кажется, я там тест забыла. Мне конец!

Так и есть. Петр Давыдыч с растерянным лицом медленно вышел из туалета, держа в руках злополучный тест на беременность, и сел на диван в раздумьях. Когда хаотичные мысли в голове Петра Давыдыча сложились, наконец, в картину преступления, первым делом подозрение пало на супругу Алену, которая буквально несколько часов назад ходила в гараж за банкой с квашеной капустой.

– Ну, я тебе устрою капусту квашеную! – взревел покрасневший от злости Петр Давыдыч, и понесся с уликой домой, устраивать жене допрос.

Мара с Дариной вышли из укрытия. Мару трясло от неожиданно вскрывшихся обстоятельств.

– Так, спокойно! – Дарина нежно обняла подругу, помогла ей дойти до дивана и лечь. Сама села рядом, прямо на пол, и гладила Мару по голове, пытаясь утешить – Все не так страшно. Подумаешь, девять месяцев поносишь в животе живого человека…

– А универ? А фигура? Я стану толсто-ой! – крупные слезы катились у Мары по лицу.

– Универ пока отложишь на год-два. Устроишься на завод к отцу, будешь декретные получать. Пусть отец поспособствует, зря он там что ли директором пашет. И толстой ты не станешь! У тебя генетика хорошая. Мама твоя вон какая стройняшка!

– Мама! – подскочила Мара, как ужаленная – Он же к маме побежал. Он… на нее подумал! Все, я домой. Если не отвечу на контрольное "Споки ночи!", значит я убита.

– Да твой отец и мухи не обидит! – вставая с пола, возразила Дарина и подумала с горечью: "Не то, что мой…", но озвучивать мысль не стала. Как отец, ей всегда нравился Петр Давыдыч. Добродушный и улыбчивый, с большими круглыми и немного грустными глазами, он напоминал сенбернара, которого все время хочется обнимать, тискать и трепать за щеки. Разве что, в отличие от сенбернара, Петр Давыдыч был лысый, но лысина даже прибавляла ему шарма.

– Ты его в ярости не видела! – Мара подтолкнула Дарину к выходу.

На прощание подруги крепко обнялись.

– Держись там! Я с тобой – Дарина показала Маре поднятый вверх сжатый кулачок. – Если получится, все-таки отпишись, как и что.

Дома у Мары билась посуда и слышались крики возмущенной Алены Сергеевны.

– Да как ты мог подумать, что это я?! Пошел вон! Убирайся к той шлендре, которая от тебя залетела! Ненавижу! – очередная тарелка разбилась в нескольких сантиметрах от головы Петра Давыдыча, когда в кухню вошла Мара.

– А на кого мне еще думать?! Какая еще шлендра? – словесно отбивался Петр Давыдыч, стоя у кухонной стены и вертя в руках положительный тест на беременность. Оба родителя резко повернулись в сторону Мары и замолчали.

– Мара! – ахнула Алена Сергеевна. – Это ты?

Петр Давыдыч сперва в ужасе подумал, не тронулась ли жена умом, раз не узнает собственную дочь. Когда же до него дошло, что именно Алена Сергеевна имела ввиду, он положил тест на кухонный стол и инстинктивно потянулся к ремню на брюках. Мара с детства знала этот жест, и то, что отец лишь попугает ремнем и успокоится, но на всякий случай попятилась назад, в коридор. Отец вынул ремень из брюк и пошел в наступление. Почуяв, что на этот раз без порки не обойдется, Мара дала деру в свою комнату и там заперлась.

– Так это ты… Шлендра малолетняя! – кричал возле запертой двери Петр Давыдыч – И от кого? От того недоноска, с которым в моей машине кувыркалась? Открой сейчас же! Пра-а-аститутка! Воспитал на свою голову… немедленно открой!

Отбросив ремень, он стал яростно стучать в запертую дверь кулаком.

– Дверь сломаешь, Петя! – прикрикнула на него подбежавшая Алена Сергеевна – Уйди с глаз моих. Дай я… доча, открой мне дверь, давай поговорим… – Взволнованная мать прислонилась к двери, чувствуя, как подгибаются колени. – Это не страшно, слышишь, до-очь…

– Не страшно? Не страшно? – Петр Давыдыч все еще шипел от переполнявшей его злости, но колотить в дверь перестал – Твоя дочь шалава, и это – не страшно?

– Да замолчи ты! – Алена Сергеевна отвесила мужу подзатыльник. – У ребенка стресс. Она может из окна выброситься.

Петр Давыдыч представил эту картину и не на шутку перепугался. Постучал в дверь уже аккуратнее:

– Милая, все хорошо. Мы не злимся… выходи!

– Точно не злитесь? – недоверчиво буркнула сквозь запертую дверь испуганная и зареванная Мара.

– Точно – ответили родители хором.

Мара медленно открыла дверь. Через несколько минут на кухне был собран семейный совет, на котором постановили, что:

1. Мара будет рожать.

2. Папа устроит Мару на завод сотрудницей склада, чтобы она могла получить все выплаты и пособия.

3. После рождения ребенка Мара поступит в ВУЗ на заочное отделение, а с ребенком пока будет сидеть мама.

4. За свои выходки Мара все же будет наказана, и посажена под домашний арест на две недели.

– По пункту четыре категорически возражаю! – недовольно воскликнула Мара. Петр Давыдыч не слышал реплики, поскольку ушел звонить специалисту по кадрам и договариваться о Марином трудоустройстве.

– Да от тебя за версту алкоголем несет! – заворчала мама – Твои гулянки вредны для малыша. Скажи спасибо, что мы тебя еще на наркотики не проверяем.

– Спаси-и-ибо! – Мара встала и театрально поклонилась в пол. Накренилась и чуть не приземлилась в керамогранитную плитку носом.

– Да не за что, доча – принимая благодарность на свой счет, улыбнулся вернувшийся Петр Давыдыч – Я же люблю тебя! Так. Значит, через две недели выходишь на работу. А пока отдыхай, кушай, спи. Даже не верится… слышь, мать, мы будем бабушкой и дедушкой! Надо найти Маре мужа. Ребенок должен расти в полной семье!

– Эй, ау-у-у! Я здесь вообще-то! – возмущение закипало в Маре, как вода в чайнике – Какого еще мужа?!