Владимир Холодок - Юмор, но – смешно!

Домой Василий вернулся бледный и трезвый.

– Ты почему меня не разбудила? – спросил он Зинаиду строго.

– Будила. Не смогла.

– Крикнула бы в ухо, мол, талоны отменили, водки – залейся. Я бы и проснулся.

– Не догадалась.

– А как ты без меня? Столько лет.

– Да ничего. Иван сватался, руку и сердце просил.

– Ну, а ты что?

– Отказала. Они у меня заняты.

– А остальное?

– А остальное – спать надо меньше…

Первое время после пробуждения Василий ещё резко срывался со стула без пятнадцати семь. Но потом привык. С завода уволился, пить бросил. А зачем пить, когда всего навалом? Азарта нету. Занялся коммерцией.

А Зинаиду уложил спать. На пару лет. Как? А очень просто. Крикнул, как Кашпировкий: “Спать!” И шепнул установку: ”На два года”.

… Проснулась Зинаида, как обычно, рано утром. Встала, по привычке подошла к окну взглянуть на кольцевую дорогу и обомлела. Её взгляд упёрся прямо в рубиновую звезду Кремля. Она отшатнулась от окна и повернулась к двери. На пороге комнаты стоял Василий в ослепительно белом костюме с огромным букетом алых роз.

– С добрым утром тебя, Зина. Как тебе наша новая квартира?! Мягко прозвонил телефон. Зинаида робко взяла трубку и услышала приятный мужской голос:

– Здравствуйте, Зинаида Петровна. Не мог бы Василий Васильевич ответить Юрию Михайловичу?

– Скажи, меня нет, пусть звонит на работу, – шепнул Василий. Когда Зинаида положила трубку, он открыл бутылку шампанского и, подняв бокал, сказал:

– Я не пил два года…

– Ну дай я хоть в ванную схожу!.. Когда Зинаида в новом халате вернулась из ванной джакузи, он продолжил:

– …И два года не спал. Ни минуты. Начал я дело с того, что побил морду Ивану. А дальше пошло, как по маслу: газетный лоток – водочный киоск – оптовая торговля – политика.

– И кто ты сейчас, если не секрет?

– Не секрет. А большая тайна. Во мне вскрылись такие резервы, каких Родина-мать даже не видывала. Давай-ка выпьем за нашу новую жизнь.

Хрустальный звон бокалов вылетел в окно и растворился над Москвой-рекой.

– Тамара, царица моя, я к тебе приехал, вот он я, муж твой законный, вернулся. Почему ты не рада? (Прислушивается к шагам на кухне). Тамара, кто это чеканит шаг на кухне в моих тапочках?

– Это мой муж.

– Как тебе не стыдно при живом муже выходить замуж?

– Какой ты мне муж, если мы с тобой развелись?

– Тамара, царица моя, я к тебе приехал, вот он я, муж твой. Мы же фиктивно развелись, Тамара. Чтобы я фиктивно женился и прописался у неё. Чтобы в Москве. И чтобы потом разменялся жилплощадью, развёлся с ней, снова женился на тебе и прописал вас с дочерью. Чтобы в Москве, Тамара. А не в Томской области Красноярского края.

– Но ты же со мной развёлся?

– Фиктивно – да.

– И на ней женился?

– Фиктивно – да.

– И у неё прописался в Москве?

– Фиктивно – да.

– И сын у вас родился?

– Фиктивно – да. То есть нет, он просто родился. Случайно. Но это ничего не значит. Ведь я уже с ней развёлся. Теперь нам надо пожениться с тобой.

– А куда я дену мужа?

– Какого мужа?

– Который на кухне в твоих тапочках.

– Разведись с ним, Тамара. Он нам не муж. Он, подлец, воспользовался ситуацией, пока я пробивался в Москву.

– А куда я дену сына?

– У нас нет сына, Тамара, у нас дочь. А сын у меня в Москве. Появился. Случайно.

– Да, у нас с тобой дочь, а у нас с ним – сын.

– С кем с ним?

– Который на кухне.

– И у тебя сын появился?

– И у меня сын появился.

– И у меня сын. Появился. Случайно. Значит, у нас с тобой появилось по сыну. Во время фиктивного развода. Но теперь, Тамара, объясни ты этому на кухне, что развод у нас с тобой фиктивный. Мы состоим в браке. Фактически. А ваш брак с ним недействительный. Он фиктивный. У вас не имел права появляться сын. Это противозаконно.

– Ты сам этого хотел.

– Я хотел в Москву, а этого не хотел. Я жертва.

– Тебе придётся платить алименты на дочь. Я уже подала заявление.

– Ты уже вторая, Тамара. Первой подала та, фиктивная. Значит, у меня всего будет два алимента. И ещё мне негде жить.

– Но ты же хотел разменять ту квартиру.

– Та квартира тоже фиктивная, её нельзя менять. Пропали денежки. Нас обманули, Тамара, это жулики, проходимцы. Мы больше не москвичи, Тамара.

– Это ты не москвич, а я москвичка. Мы уезжаем завтра с мужем домой, в столицу.

– С каким? Что на кухне?

– Да, у нас там квартира забронирована. Он приезжал к нам в леспромхоз героически трудиться. О нём писали газеты. Оставил столицу и приехал в глушь. Вот так. И вообще, я советую лично вам идти в общежитие леспромхоза, пока комендант ещё там. До свидания, товарищ. (Уходит).

– Так вот кто, оказывается, герой. Её муж. Уехал из Москвы в тайгу. Ловко. Там выписался, тут прописался, квартиру не забыл забронировать. В газете о нём писали. Я согласен, пусть он герой. А о нас, безымянных героях кто напишет? В тайгу-то легче попасть, чем в столицу. Сколько нас в Москву рвалось не прорвалось. И сколько рвётся не прорвётся. О нас надо писать, об истинных героях. Об отчаянных и смелых, безумных и храбрых, о тех, кто рвётся в Москву.

И чего они у меня спрашивают все? Пристают, почему это я босиком по улице иду? А может, я на работу иду? Да. Я ведь и иду на работу. На обувную фабрику. У нас многие на работу так идут. Зато с работы – по-другому, в обуви. А разве где-то не так? Зачем, например, официанту брать на работу шашлык? Или врачу – таблетки? Или таксисту – полтинник на обед? Так и я, не беру с собой обувь. Это же естественно.

Кто в столовой работает – голодный на работу идёт. Кто на табачной фабрике – без единой сигареты в кармане идёт. Кто на ликёро-водочном – на работу идёт трезвый. И не надо спрашивать.

Я никогда не спрашиваю продавца из овощного: ”Почему вы без помидор на работу идёте?” А меня спрашивают. Утром – почему босиком? Вечером – почему в женских сапогах? Такое внимание к рядовому работнику.

А у нас на обувной просто гении есть. Вот дед Герасим мусор на лошади вывозит. У него лошадь, как и я, на работу тоже босиком идёт. Зато с фабрики везёт мусор в туфельках. Две пары ног – две пары туфелек. За один рейс. Правда, с лошадью тоже не просто. Бывает, противится лошадь, не хочет потом туфли снимать. Кусается. Герасим раз силой с неё снимал, так она лягнулась. Ну, туфельки погибли, а Герасим – ничего. Только туловище слегка погнул.

Дед Герасим в юности на мясокомбинате работал. У него вообще страсть к животным. Там он через проходную корову проводил. Сначала он её дрессировал, чтобы она на задних лапах ходила и непринуждённо держалась в обществе. А потом надевал на неё ватные штаны, фуфайку и оренбургский пуховый платок. И выходили они с мясокомбината с коровой под ручку. Под видом парочки.