Василий Шарлаимов - Цезать, тёща, Артемида и Роза

Страсти, вроде бы, улеглись, но перенесённый Макаровной стресс и глубокие переживания, нежданно-негаданно пробудили в ней истинную женщину. То, что столько лет дремало в тайных недрах души и тела давно созревшей красавицы, обильным и бурным потоком неожиданно выплеснулось наружу. Сначала Владислав Генрихович был приятно удивлён такому необычному и яркому проявлению сексуальности своей благоверной. Он был просто в восторге от сказочного превращения «бесчувственного бревна» в любвеобильную, пылкую и страстную любовницу. Однако со временем всё это стало его заметно утомлять, раздражать и чрезмерно нервировать. Надежда Макаровна всегда слыла заботливой женой, отличной хозяйкой и искусной поварихой. Лично для меня, борщ, сваренный моей бывшей тёщей, навсегда останется непревзойдённой вершиной и апогеем кулинарного искусства! Но за свою самоотверженную заботу Макаровна стала требовать от мужа неукоснительного исполнения супружеского долга не только по утрам и вечерам, но также и во время короткого обеденного перерыва. Тесть прямо на глазах слабел, хирел, чахнул и таял. Визиты к врачам, знахаркам и экстрасенсам лишь на какое-то время поддерживали его иссякающие скудные силы. Через три года после фатальной интрижки с секретаршей, он, как впоследствии установили патологоанатомы, скоропостижно скончался от непомерного нервного и физического переутомления. Быть может, Дмитрий Иванович и злословил. Но, по его словам, безутешная вдова, покидая кладбище, оглянулась на могилу своего усопшего супруга, судорожно вытерла кулаком слёзы на глазах и, отчаянно махнув рукой, с нескрываемой досадою проронила:

– Слабак!

Этот рассказ соседа и некоторые другие обстоятельства заставили меня усомниться в официальной версии об изнасиловании. И, видно, не только меня одного. Строго говоря, дело и не дошло бы до суда, если бы пресса так скоропалительно не раструбила о грандиозном успехе правоохранительных органов. На кону стояла честь мундира суровых борцов с обнаглевшей и распоясавшейся преступностью. Да и оскорблённый, и униженный жених Макаровны жаждал крови обидчика и неотвратимого возмездия на его поджарую задницу. Свадьба уже была назначена на октябрь, и тёще никак не хотелось терять такого солидного и состоятельного претендента на её руку и сердце.

Судебное разбирательство должно было состояться в начале осени. По требованию тёщи мне пришлось взять отпуск и приехать в Каховку, чтоб присутствовать на этом нелепом, анекдотичном процессе. Из родственников и знакомых Макаровна с Савельичем сколотили нечто вроде группы поддержки, которая гневными криками и репликами из зала должна была влиять на мнение строгих и неподкупных судей. Задача перед нами ставилась простая – засадить преступника за решетку на максимально предусмотренный законом срок. Тёща так же хотела, чтобы мы с Романом Савельичем заявили в суде, что на пятый день после Пасхи насильник, отпущенный из-под охраны под залог, приходил к ней на дом. И он якобы предлагал 5000 долларов США за то, чтобы Макаровна забрала из милиции заявление об изнасиловании. Но я сразу же решительно предупредил тёщу:

– Врать не буду! Не так меня родители воспитали, чтоб нагло и предосудительно попирать правду-истину!

И это, как ты понимаешь, не прибавило ко мне любви дражайшей Надежды Макаровны.

Суд превратился не то в фарс, не то в настоящую цирковую клоунаду-буффонаду. Тёща не могла усидеть на своём месте и постоянно вскакивала, смачно комментируя высказывания адвоката, обвиняемого и свидетелей. Нельзя сказать, что Макаровна была женщиной абсолютно глупой и совершенно безмозглой, но зато – малообразованной и по-ослиному упрямой. Поэтому она с завидным постоянством влипала в идиотские и смехотворные ситуации. За время процесса её несколько раз выводили из зала суда за нарушение порядка и, в конце концов, оштрафовали за неуважительное отношение к добропорядочным служителям правосудия.

Адвокат обвиняемого оказался интеллигентным малым, а также очень расторопным и сведущим специалистом. Он пункт за пунктом опровергал утверждения обвинения и уверенно сводил происшествие к добровольному и взаимному согласию на половую близость.

– О каком изнасиловании может идти речь, если на теле псевдопотерпевшей судмедэкспертиза не обнаружила ни малейших следов насилия? – недоуменно пожимал плечами защитник.

– Сам ты седой и потрёпанный жизнью потерпевший! И не только на голове! А бандит угрожал мне вот таким вот огромным ножом! – орала тёща со своего места, красноречивым жестом показывая размер орудия преступления. Вообще-то, таким вульгарным жестом в простонародье обычно показывают длину мужского достоинства.

– Но согласно протокола задержания у ответчика не было изъято ни огнестрельного, ни холодного оружия, – смущённо улыбаясь, разводил руками адвокат.

– Зато у обвиняемого была обнаружена в кармане алюминиевая расчёска! – вмешался обвинитель. – Её-то несчастная жертва и приняла при слабом лунном свете за отточенный финский нож!

– Неужели вы думаете, что мой подзащитный ни с того ни с сего надумал расчёсываться в такой решающий и ответственный момент? – благодушно возразил защитник под смешочки повеселевшей аудитории. – Да и размер расчёски в три раза меньше того, который нам сейчас так образно показала … гм … так сказать, жертва.

– Вы только посмотрите на этого вшивого интеллигента! Он ещё и обзывается! Да сам ты жалкая образина и жертва верхнего образования! – возмущённо визжала Макаравна, заглушая призывы судьи к спокойствию и порядку.

И тыча пальцем в обвиняемого, она привела весомый аргумент в свою пользу:

– Этот гангстер размахивал чем-то блестящим в правой руке и похотливо рычал: «Снимай быстрей трусы, а то и так всажу!» А что он мог в меня всадить, как не отточенный финский нож!

Судьи от смеха залезли под судейский стол, присутствующие в зале покатывались от хохота. И только Макаровна и Савельич были уверены, что всем доказали свою железную правоту.

В другой раз прокурор, брызгая слюной, гневно обличал преступника в страшном злодеянии:

– Изнасиловав гражданку Ребус, обвиняемый подверг её хрупкое здоровье смертельному риску! Как человек не очень разборчивый в половых связях и имеющий близость с многочисленными партнёршами, он мог заразить потерпевшую ВИЧ инфекцией, или каким-нибудь страшным венерическим заболеванием! Ко всему прочему, своим безответственным, антиобщественным поступком обвиняемый мог так же спровоцировать у потерпевшей нежелательную беременность!

– Если не хуже!!! Ведь этот гадёныш мог запросто наделить меня «мандавошками»!!! – взвилась над головами окружавших её родственников тёща, для которой ВИЧ инфекция была нечто вроде ОРВИ (Прим. Острая респираторная вирусная инфекция), только с обратной стороны медали. То есть тела.