Юлия Миланес - Троллиные истории

Потом в голове Худоши созрел новый план. При словах «Зеленецкий зубной тролль» он залезал под корневища сосны на самой макушке холма (благо, что было тепло) и, думая, что его там никто не застанет врасплох, притворялся глубоко спящим, а на самом деле почитывал учебники по неорганической химии и прихлебывал тинную бормотуху.

Но тут Худоша не учел одного важного обстоятельства. Кроме семьи, оставленной на севере, у Чучо было еще одно живое существо, по которому троллиха очень скучала – фикус Вася. И вместо своего родного, знакомого с детства комнатного растения, троллиха повадилась поливать сосну прямо под корень в жаркие денечки, которых в сентябре было еще ой-ой-ой как много. Чучо была еще и рассеянной, поэтому периодически забывалась и поливала землю под деревом из большой ржавой лейки по несколько раз в день. Делалось это не специально, а потому, что таскать воду из речки на холм очень тяжело. От такой «заботы» Худоше после ухода Чучо приходилось сушить шерсть.

Зачем самой троллихе нужно было лечить приятелю бивни, рассказчику не известно. Рассуждения вроде «Ну и пусть протирает себе чебатошку через сито!» почему-то Чучо в голову не приходили, так как она свято верила, что делает Худоше добро, а от добра добра не ищут. Поэтому однажды Чучо взяла сеть для вылавливания тины, накинула ее на мирно спящего Худошу и сама потащила его к Зеленецкому зубному троллю. Потому что проснулся характер. Что оставалось Худоше? Сидя в собственной сетке, бедолага нащупал в кармане маленькую фляжку тинной бормотухи и тихонько прихлебывал всю дорогу.

Зеленецкий зубной тролль, за неимением клиентуры мирно дремал у своего дупла, когда к нему заявилась такая странная процессия. Вид у врача был устрашающий. Пока Чучо излагала суть своей проблемы, эскулап примерялся то к одному инструменту, то к другому, но, как заметила троллиха, это были инструменты для выдирания гнилых бивней, поэтому она, опасаясь за оставшийся белоснежный Худошин раритет, начала излагать, уже путаясь, свою историю сызнова. Зеленецкий зубной тролль энергично водил своим огромным пятаком, что тоже внушало Чучо трепет и уважение. Но скажу вам по секрету, все эти ухищрения происходили от того, что стоматолог учуял запах тинной бормотухи, которую попивал Худоша.

Наконец, опасаясь уже не только за бивни, но и за саму жизнь приятеля, троллиха бережно передала зубных дел мастеру найденный на топчане выпавший бивень и уселась у входа в медицинское дупло, а эскулап отвел Худошу на экзекуцию. Впрочем, через несколько минут Зеленецкий зубной тролль высунулся из дупла снова и попросил Чучо отойти подальше от входа. «Дальше! Еще дальше!» – говорил он, сурово шевеля пятаком, пока троллиха не оказалась чуть ли не у своего жилого холма. Наконец, расстояние удовлетворило лекаря, и Чучо присела на подстилку из лесной хвои, чтобы переживать.

Прошло около получаса, Худоша все не появлялся, но зато из дупла послышалось… молодецкое пение. Сначала тихонько, затем басистый голос все нарастал, раздражая троллиху, которая, не выдержав, подошла и заглянула внутрь.

Зеленецкий зубной тролль прихлебывал тинную бормотуху и громко распевал. Худоша, оба бивня которого были на месте, но один смотрел вверх, а другой вниз, подтягивал.

Вот что Худоша не любил в троллихах – это длинный язык, то есть женские сплетни и оговоры. Поэтому он внимательно следил за тем, чтобы Чучо не завела себе подруг, окромя Анны. Особенно тролль переживал, что приятельница может подружиться с Томас. После истории с бивнем, Худоша мог доверить Чучо даже жизнь, но только не рецепт тинной бормотухи. Видите ли, у зеленецкого тролля с Томас была в некотором роде конкуренция, хотя старушка варила спиртные напитки с большим градусом, а Худоша с малым, но конкурентка могла выведать через Чучо все его секреты.

В целом, приятельница рецепт тинной бормотухи уже знала. Нужно было каждый день ходить на озеро и расчесывать тину большими граблями с редкими зубьями, выпалывать кувшинки, разгонять мальков и, по мере созревания тины, собирать ее и сушить на солнышке. Потом сушеная тина варится в котле с родниковой водой три часа, затем варево процеживается и настаивается на сушеных бздюлях, а вот под конец процесса Худоша добавлял свой секретный, изобретенный им лично веселящий ингредиент (ведь не зря же столько времени было потрачено на изучение неорганической химии!), тайну которого тролль собирался унести с собой в могилу, поскольку наследников семейного дела не предвиделось.

Опираясь на Худошин рецепт изготовления тинной бормотухи, Чучо, которая увлеклась теперь еще и практической кулинарией, изобрела два собственных способа заготовки лесных орехов и перепелиных яиц. Требовалось только в основу из бормотухи добавить полбашмака соли и немного листьев носиковых деревьев. Возможно, из этого и вышло бы что-нибудь, да только была одна большая проблема: Чучо делала заготовки из орехов и перепелиных яиц в скорлупе, а когда они не пропитывались маринадом, утверждала, что нужна выдержка: для орехов – три года, а для перепелиных яиц – год, тогда, дескать, скорлупа станет мягкой и съедобной. А Худоша, в свою очередь, со смехом утверждал, что столько не проживет, выковыривал из маринада орехи и яйца и съедал их самым наглым образом.

Основу рецепта тинной бормотухи знала и Томас, которая прожила бок о бок с Худошей больше сорока лет, и последние два десятка годков каждое лето наблюдала всю последовательность его действий по изготовлению бормотухи. Она понимала, что свой заветный ингредиент Худоша никому не доверит, поэтому решила пойти другим путем: как тролль и думал, через Чучо.

***

Худоша хрюкотал во сне. Об этом не знал только сам тролль, потому что как он мог себя слышать, если спал? Но зато с этим фактом его биографии или физиологии (или географии) были ознакомлены все соседи. Так, соседке справа по часовой стрелке, Томас, пришлось устроить себе несгораемый шкаф высокой степени надежности, чтобы спать по соседству с Худошей. В несгораемом шкафу было немного тесно, но тихо и уютно. Хотя дверь сейфа слегка подрагивала от звуковой волны, но Томас привыкла. Пережить звуковое давление вообще оказалось по силам только соседке слева по часовой стрелке, то есть Чучо.

Каждое утро, когда Чучо просыпалась под Худошино хрюкотание, троллиха размышляла о том, что такие божественные звуки, наверное, издавал в свое время сам легендарный Илиас Гвадалахарский (ну, вы его знаете), великий тролль, который пролежал на печи тридцать три года, и которого на ноги поставила лишь родниковая вода. При этой мысли гордость от того, что Худоша – ее лучший друг, переполняла Чучо так, что ее лохматая густая шерстка становилась дыбом. Впрочем, однажды троллиха глубоко задумалась: «А почему, собственно, родниковая вода? Наверняка он встал, чтобы попить тинной бормотухи!». Эта мысль понравилась Чучо, и она решила когда-нибудь убедить Перес в необходимости переписать историю их древнего рода.