Саша Анжело - Леони, чуть не ставшая Леди

И это я? Я, Леони Смит, противница монархии до самых кончиков волос, внезапно, нахожу себя в королевских апартаментах, окруженной сплошь и рядом титулованными субъектами, разодетыми кто во что горазд. Я смотрю на себя в зеркало – не слишком-то я отличаюсь от этой публики: на мне роскошное платье, мои волосы собраны на макушке и выглядят, как парик, а на шею давят драгоценные бусы. Что я здесь делаю? Толпа расступается, я вижу юношу. Вижу его в первый раз в жизни, но понимаю: он король. Всё сразу встает на свои места. Это сон. Кошмар. Я могу здесь только по одной причине. Я лихорадочно ищу карман, в котором должен быть спрятан наточенный клинок или заряженный пистолет. Может быть, оружие спрятано в чулок? Пока я незаметно для всех пытаюсь заглянуть под пышную юбку, какая-то дама протягивает мне свою высохшую руку, трясущуюся от тяжести перстней и браслетов. Я поднимаю взгляд и понимаю: я объект всеобщего внимания. Меня рассекретили?! Нет. Глазеющие мило улыбаются, поджимая губы. Делать нечего, конспирация превыше всего. Я беру старушку за руку. Меня ведут к коронованному типу. Тем лучше, воспользуюсь моментом, а там будь что будет! Костлявая рука кладет мою руку в крепкую руку юного короля. Я смотрю в глаза моей будущей жертвы… Ой, зря. Теперь моя рука может дрогнуть. Он улыбается, у него лучистые глаза и достаточно безобидный вид. Зачем же ты такой?! Не я должна тебя бояться… а ты меня.

– Моя королева! – произносит человек под короной, и по залу, словно эхом, разносится: королева! королева! Королева!

Тут я просыпаюсь, радуюсь, что не во дворце, что никого не нужно убивать, что сегодня выходной. Немножко огорчаюсь, что никогда не буду править страной под нежным взглядом лучистых глаз.

– Дамы и господа, добро пожаловать в девятнадцатый век!

Группа туристов следует за экскурсоводом. Внимает каждому его слову, ведь, это в само начало тура, и позже все они разбредутся, а некоторые даже потеряются в замке, который хоть и находиться на отшибе цивилизации (тридцать километров до ближайшего магазина), но всё же популярен. Каких только персонажей не приплетали в его историю, не обошли стороной даже приведений и вампиров. Но куда интересней было в сотый раз слушать рассказ о судьбе барона, жившего здесь полвека назад. Жизнь его не была похожа на старинную легенду, скорее всего, поэтому её пересказ, благодаря усилиям предприимчивых гидов, с каждым разом, обрастал все большей таинственностью.

– За мной! – произнес наш гид, махнув рукой, словно французский революционер.

Мне это понравилось, и я кинулась за ним, не позаботившись о том, как смешно буду выглядеть: вокруг старинная мебель, а не баррикады.

До этой минуты я, Леони Смит, все время останавливалась то у картины, то у статуи без большого желания продолжать путь. Мне было тоскливо и печально. Печально за тех, кто даже не может позволить себе даже билет на экскурсию в этот музей— замок.

– Эта комната, наверняка, пустует, а в тоже время в неё могли бы уместиться двадцать бездомных. Если снять со стен эти ковры и растлить на полу, получится кровать поудобнее голой земли, – сказала я моей матери, которая сопровождала меня во время этой экскурсии.

Если бы кто-нибудь спросил у знающих его людей: что за человек моя мама? большинство не думая ответили бы: позитивный человек. И вправду, на лице Оливии Смита всегда была видна улыбка, даже когда её там не было, люди её с легкостью воображали. Наверняка из-за наличия очаровательных ямочек на щеках и золотистых локонов на голове. На удивление, и по закону жанра, моя мама человек серьезный и молчаливый. Она так же отзывчива, и, к сожалению, безотказна. Наверное, поэтому, разрастающееся с ней люди, находили её жизнерадостной: она никого не оставляла без доброго слова, никто не покидал ее в плохом настроении, даже если ценой этому было её собственное настроение. А ещё моя мама мать— одиночка, поскольку однажды не отказала моему отцу в полной свободе от неё и от меня вместе взятых. Отец, к сожалению, он был никакой, поэтому он особо и не старался быть мне отцом.

– Не буду покупать йогурты, сэкономлю и разбогатею, – говорю я, чтобы хоть немного поднять ей настроение, ведь, вчера мамина начальница… стоп, почему только вчера? Она двадцать четыре часа в неделю неадекватная.

– Прям разбогатеем? – ухмыльнулась мама.

– Ну, я ж читала где-то, что в Америке кто-то разбогател на молочных продуктах.

– Я думаю, они это им удалось не совсем таким образом… Посмотри, какой столик. Ровно такой цвет я хотела для нашего мебельного гарнитура в твою комнату. Хозяева этого дома, наверное, гордятся своим домом.

– А было бы чем гордиться. Отнятые у врагов земли дарованы их предкам вместе с титулом, которым пользуются и хвалятся их пра-пра-пра. Хвалятся так сильно, что придумали свой язык поведения, считающимся у них нормой не только для их общества, но и мира в целом, иначе говоря, поставили всех остальных ниже себе подобных.

Гид продолжил погромче, видимо, заметив, что мы с мамой отвлеклись. Не следует вставать к нему так близко, зная, что наше внимание бывает слишком рассеянным. Нам уже раза три шикнули молодые женщины, старающиеся быть поближе к нашему молодому и привлекательному экскурсоводу. Сам он знал, что туристки внимают каждому его слову отнюдь не из-за его блестящих знаний и не из-за умения вести интересный рассказ, и его это вполне устраивало.

– А теперь дамы и господа, взгляните направо!

Словно по приказу, я резко повернулась, чуть не задев большую вазу, одиноко стоящую на небольшом высоком столике. В тот момент я как раз думала, что на деньги, полученные от продажи всех этих драгоценных безделушек, можно накормить целый город или даже африканскую страну. Мысль не успела сформироваться в моей голове, но я почти назвала эту затею глупой, ведь, несущие в себе миллионы фунтов вещи, все равно останутся при своей цене. Впрочем, если эту вазу вообразить в качестве эстафетной палочки, и пустить по всем богатеям планеты Земля, то соберется немалый капитал, который послужит… Тут мысль угасла и тут же забылась. Мой взгляд упал на портрет, не такой старый, как все в этом замке, но выполненный в лучших традициях классического портрета начала XX века. На картине был изображен статный мужчина лет тридцати, один из бывших владельцев этого дома. В толпе туристов, состоящих в основном из дам среднего возраста послышались приглушенные вздохи. Удовлетворенно кивнув, гид представил портрет:

– Одиннадцатый барон Монтгомери лорд Уильям Оуэн Колтон Лэндон.

– Какой индюк напыщенный! – произнес мальчик лет десяти, за что получил подзатыльник от своей матери.