Андрей Петрик - Свинская история, или Приключения Рюхи и Тапы

– А ты что здесь забыла, трещотка длиннохвостая, – напустился на неё Волк и сделалдвижение, как будто хотел Сороку поймать. Онсправедливо не любил её за дурацкие сплетни, которые та без устали разносила по лесу. Сорока отпрыгнула шага на три и, оказавшись таким образом вне досягаемости от волчьих лап, горестно заверещала:

– Звери добрые! Вы посмотрите, что делается! Средь бела дня угрожают состоянию здоровья! Одинокую птицу каждый обидеть может!

– Привет, Сорока, – довольно дружелюбно сказала Лиса. – Когда доорёшь, ответь-ка мне на пару вопросов.

Сорока заинтересованно наклонила голову и Липа спросила:

– Ты сегодня была на ярмарке?

– На ярмарке? Конечно, была! Только не ярмарка это вовсе! Великое оскудение ассортимента ювелирных изделий наблюдается.

– Уж не твоими ли стараниями?

Сорока мигом выпалила:

– Не пойман – не вор!

– Поймаю, обязательно поймаю! – пообещал Сергей.

– А скажи, Сорока, – Лиса постаралась, чтобы её вопроспрозвучал как бы между прочим, – свиньи на ярмарке были?

– Свиньи? А как же! Одни только свиньи и были! Все как есть – свиньи! Все до единого! Я вот мёду купить хотела, стала пробовать, так уже на десятой ложке такой шум подняли, что я дальше и пробовать не стала.

В это время Медведь громко чихнул, и Сорока, не заметившая его раньше, от испуга взлетела на ветку. Только теперь она увидела картину и спросила:

– Бильярд продавать несёте? Молодцы! Только никто у вас его не купит: уж больно обшарпанный.

– Какой такой бильярд? Это же живопись, произведение искусства! – обиделся из-под картины Медведь.

– Батюшки! И Михаил Михайлович здесь! – всполошилась Сорока. – Моё почтение, Михаил Михайлович! И как это я не разглядела! А картина! Ну и картина! Не уж-то подлинник?! Ух ты, красота-то какая!

Странно, но во всём лесу Медведь был единственнымзверем, которого Сорока уважала, и дабы подняться в собственных глазах, она распустила слух, что давным-давно сильные и смелые доисторические сороки находились в родстве с древними пещерными медведями.

Чтобы сделать свои восторги по поводу картины более наглядными, Сорока принялась остервенело размахивать крыльями и подпрыгивать на ветке. От этихупражнений из-под её крыла выскользнул какой-то блестящий предмет и с тихим стуком упал на полотно. Сорока поначалу не заметила потери, а когда спохватилась, было уже поздно. Брошка (а это была именно брошка) уже находилась в лапах Лисы.

– Ой, потеряла! Ой, отдайте! – заверещала Сорока.

Но Липа не спешила. Она внимательно осмотрела украшение и спросила:

– Сорока, откуда это у тебя?

– А, это? Наследство. Бабулька любимая оставила мне, сиротинушке!

– Но тут еще надпись имеется и дата “седьмое марта”.

– Правильно! Седьмое марта – любимый бабушкин день. Она мне так и говорила:“Ох и люблю же я, внученька, эти седьмые марты”.

– А как ты объяснишь, что год здесь указан теперешний?

– Всё правильно! – не сдавалась Сорока. – Год-то теперешний, а век, век там указан? Прошлого веку брошечка!

– Может быть, и прошлого, – согласилась Лиса, – а с этим как быть?

И она прочитала:

– Зайчихе Кате от Лисы Липы в день рождения сыновей.

– Какая гадость! – Сорока не сдержалась. – Понапишут надписей всяких – фиг потом чего в наследство получишь!

– Так откуда всё-таки у тебя эта брошка? – подключился Сергей.

– Оттуда, – буркнула Сорока, – нашла я её. А где – не помню. И вообще, отстаньте от меня! Я молнией ударенная!

Историю про молнию Сорока рассказывала уже не первый год.Во время грозы молния ударила в то самое дерево, на котором она укрывалась от непогоды. Обломившийся сук треснул Сороку по лбу, и она со словами “видали, как молнией приварило” показывала всем подряд впечатляющую шишку.

– Вот видишь, не твоя брошка, чужая, – сказала Лиса. – Но ты, Сорока, не переживай, я её сама хозяйке верну.

– Почему это ты? А награду мне за то, что нашла?

– Да нашла ты её, сдаётся мне, у Зайчихи на подоконнике!

Сорока билась до конца:

– Сплошные домыслы и наговоры! Я этого так не оставлю!

– А как ты это оставишь?– спросил Серый. – Гадости делать будешь?

– Конечно! Где ж это видано – птаху безответную законных прибылей лишать?!

– Может, тогда вместе к Зайчихе сходим, разберемся, что и как?

– Тьфу! Да пропадите вы пропадом! Ещё пожалеете об этом! – пригрозила Сорока, взмыла в воздух и вскоре пропала из виду.

Глава 8

– Пора двигаться! – скомандовала Лиса.

Сергей вскочил:

– Я, пожалуй, вперёд побегу. Разузнаю, что там и как.

– Разузнай, разузнай. Только рыбу прихвати, а то Михалыч нашвон как умаялся!

И правда, Медведь распластанный под картиной, негромко, но явно похрапывал.

Сергей подошёл, почесал в затылке и шёпотом, чтобы не услышала Лиса, спросил у него:

– А кто у нас самый сильный?

– Что? А? Самый сильный – это я! – ответил разбуженный Медведь и сделал попытку подняться.

Но не тут-то было. Картина на спине не давала никакойвозможности пошевелиться. Михалыч закряхтел, пытаясь согнуть лапы и спину, но ничего не получалось. Лиса и Волк дружно стали помогать ему. Со стороны это здорово напоминало подъём упавшего памятника на заброшенном кладбище. Наконец, совместными усилиями Медведь был приведен в вертикальное положение. Сергей без лишних разговоров подхватил вёдра с рыбой и поволок их по дороге. Кряхтя и чертыхаясь, он мужественно взобрался на вершину холма и радостно закричал:

– Ура! Ура! Вот она!

Липа и Медведь присоединились к нему, и с минуту все разглядывали долгожданную цель своего путешествия. Ярмарка поразила их, засидевшихся в глуши, своими размерами. Вдоль торговых рядовдвигалась разношёрстная толпа.

Продавцы изо всех сил расхваливали свой товар, покупатели отчаянно торговались, и гвалт при этом стоял просто невообразимый. У Михалыча от всего увиденного радостно заблестели глаза. Он набрал побольше воздуха и молодецки прокричал:

– Эх, ну и торгану же я сейчас!

– А что за картину получить хочешь? – спросила Липа.

Медведь растерялся. Вот об этом он как-то даже не задумывался. Он помолчал немного и неуверенно сказал:

– Я думаю, пять…

– Пять?

– Ну, уж никак не меньше четырёх!

– Четыре – цена хорошая, – согласилась Лиса. – А чего четыре-то?

– Ты думаешь, всё-таки лучше три? – засомневался Медведь.

Но Липа, видя его мучения, поспешно заверила:

– Четыре, четыре! Четыре – в самый раз!

Волк, Лиса и Медведь вошли в ярмарочные ворота, после чего Михалыч был освобожден от своей ноши. Местом торговли он выбрал большой ясень, росший тут же у входа. Михалыч надёжно опёрся об него спиной, для пущей устойчивости выставил ногу вперёд и, держа перед собой картину, приготовился сдерживать натиск ценителей прекрасного.