Шен Бекасов - БАНКОВСКАЯ ТАЙНА. Цикл юмористических историй из жизни российского банка

«Вторжение» – конечно, слово одиозное. Полуденное посещение группой банковских функционеров управления ИТ квалифицировалось как вторжение его жертвами – айтишниками (ну, ещё и мною – как сочувствующим случайным свидетелем). Сами же члены техкома были искренне преисполнены осознанием важности и полезности своей миссии, которая им представлялась чем-то ближе к терминам «ознакомление на месте», «инспекция» и «рабочий визит».

Возглавлял миссию солидный и статный Степан Трофимович, глава техкома. Был он оживлён, выглядел заинтересованным, разговаривал со встречными снисходительно и даже покровительственно. У меня возникло подозрение, что Степан Трофимович невольно подражал не кому-нибудь, а самому президенту банка, который с некоторых пор завёл моду совершать без предупреждения экскурсии по своим владениям. В какой мере Степан Трофимович обладал административным и моральным правом делать так же, оставалось предметом возможной дискуссии, но никто не хотел её затевать – себе дороже…

Айтишники жались к стенам коридоров, юркали в попутные боковые помещения, резко меняли курсы движения – лишь бы не оказаться лицом к лицу со Степаном Трофимовичем и его свитой. Поступать аналогично было, конечно, ниже моего достоинства, и я «попал».

– Андрей Викторович, а вы что здесь делаете? – осведомился Степан Трофимович. Голос и выражение его лица производили впечатление… как бы это сказать… нелюбезной благосклонности. – Ошиблись этажом?

– Никак нет! – бодро отрапортовал я. – Вот, иду пообщаться с компьютерщиками по служебной необходимости…

– С компьютерщиками? – изумился Степан Трофимович. – Сами?

– Сам, – подтвердил я. – А что? Я умею! Тоже вроде по-русски говорят…

– Да нет, я не о том, – озадаченно пробормотал Степан Трофимович. – Ведь наверняка же не вашего уровня вопросы…

– А больше некому! – печально возразил я. – Все делом заняты! Только у меня и находится время решать проблемы технологического развития департамента финансовых рынков… Как видите, всё приходится самому, собственными руками, ногами и головным мозгом…

Степан Трофимович хмурился, глядя на меня с подозрением, но в его взоре угадывалось и ещё что-то… Уважение, что ли?

– А мы как раз в компьютерный отдел, – помолчав, сообщил он. – Вы с нами?

Я ухитрился разом и пожать плечами, и кивнуть, после чего побрёл в свите Степана Трофимовича. Конечно, я мог улизнуть к себе, но мне действительно очень нужно было к компьютерщикам.

В системе экстренного оповещения управления ИТ на этот раз явно случился сбой, ибо компьютерный отдел оказался явно не готов к высадке вражеского десанта. Застигнутые там врасплох айтишники нервно нажимали какие-то спасательные сочетания клавиш и истово щёлкали «мышками», чтобы переменить или вовсе убрать изображения на мониторах. Лица у них были мрачные и испуганные.

– Та-ак… – возвестил Степан Трофимович добродушно, но одновременно и как-то угрожающе. – Какие успехи?

Некоторое время никто не мог придумать, что ответить на этот чётко поставленный конкретный вопрос.

– Тестируем оборудование, – выдавил из себя наконец компьютерщик Гоша, которого, кажется, знал весь банк, потому что только в его присутствии начинали вновь работать капризные принтеры и копиры, причём складывалось впечатление, что Гоша для этого не делал вообще никаких телодвижений. Его любили все секретари и офис-менеджеры за то, что он не допускал в их отношении ни одного уничижительного замечания и даже намёка. Только вздыхал – сокрушённо, но необидно.

– Ага, – вдумчиво произнёс Степан Трофимович, отдуваясь и утирая пот со лба. – А что у вас тут так жарко?

– Кондишн не справляется… – пояснил Гоша, одетый в шорты и какую-то цветастую рубаху с короткими рукавами, которая к тому же была расстёгнута чуть ли не до пупа. Он подумал и пояснил: – …с тепловым излучением.

В компьютерном отделе действительно было жарко и душно. Кругом было полно всяческой оргтехники, которая гудела, стрекотала, шелестела и попискивала. И действительно излучала тепло. На мой взгляд, обстановка здесь была в высшей степени профессиональная. Но намётанный зоркий глаз Степана Трофимовича сразу засёк неладное.

– Это что? – ткнул он пальцем в рабочий стол Гоши.

Все воззрились на рабочий стол Гоши. Версии ответа на вопрос «Это что?» могли быть подобраны в зависимости от представлений каждого о неуместности того или иного предмета на столе банковского компьютерщика. У меня было несколько версий:

– стопка лазерных дисков в коробочках с подозрительно яркими и цветастыми вкладышами: было очень непохоже, что их содержимое имело отношение к офисным приложениям;

– глянцевый журнал, раскрытый на развороте с изображением девицы в неглиже, широко известной в гламурных кругах: без комментариев;

– игровой джойстик, очень навороченный, с массой кнопок и рычажков: тоже трудно применимый в офисных приложениях;

– портативный DVD-плеер, благоразумно выключенный: однако всё равно вызывал вопросы;

– компактный ноутбук широко известного бренда, однако розового цвета и слишком изящный: вряд ли его закупили по служебной необходимости, если же он личный, то грубо нарушались правила информационный безопасности…

Также на столе имели место коробка пиццы и двухлитровая пластиковая бутылка колы, но они не вызывали у меня неуместных ассоциаций… Однако все мои версии провалились, ибо Степана Трофимовича заинтересовала именно бутылка колы. Когда его палец медленно уткнулся в прозрачный пластик, Гоша растерянно посмотрел на окружающих, видимо, пытаясь понять, в чём и как ему оправдываться, и проговорил:

– Это кола. – После паузы неуверенно добавил: – Прохладная…

Последнее слово невероятно воодушевило Степана Трофимовича.

– Прохладная? Отлично! – Он принялся озабоченно озираться. – Есть куда налить? А то пить хочется…

Поняв, наконец, в чём дело, все сразу как-то расслабились, оживились. Немедленно нашлась стопка одноразовых стаканчиков (которые тоже при желании могли вызвать вопросы, но благодушие торжествовало). Впрочем, никто не последовал примеру Степана Трофимовича – все застенчиво отказались признать, что испытывают жажду. Гоша принялся наливать колу в стакан, и я начал подозревать, что Гоша всё-таки никак не может расслабиться в присутствии высокопоставленных гостей. Во-первых, Гоша наливал очень медленно и словно неохотно. Во-вторых, он делал это как-то уж очень напряжённо, аж костяшки на пальцах побелели. В-третьих, на лице Гоши застыло выражение мрачной обречённости. Складывалось впечатление, что Гоше очень-очень-очень жалко колы для Степана Трофимовича. Это было странно. (Хотя в чём-то я мог понять Гошу. Однажды по окончании рабочего дня Степан Трофимович заявился в гости к нам в департамент и, несмотря на прозрачные намёки, долго сидел в моём кабинете, попивая драгоценный коньяк сверх всякой меры. Однако, надеюсь, своё лицо я тогда контролировал лучше, чем сейчас это делал Гоша.)