Лесса Каури - Не(о)библия

– Зачем портишь экологию, Отец? – спросила она неожиданно низким густым голосом. – Ты её ещё не придумал!

Названный с наслаждением затянулся, сразу скурив сигарету на всю длину, щелчком отправил окурок в океан.

– Я ещё много чего не придумал, – лениво ответил он, до одной щекой, то другой подставляя небритое лицо ласковому солнцу. – Женщину… Социальное неравенство… Дарвина…

Птица разразилась ехидным клекотом.

– Надо было тебе вместе с сигаретой и Лилит изъять у небытия. Та ещё была выдумщица. Всяко бы развеяла здешнюю скуку! Бедная девочка… Запылилась, небось, совсем, в ледяных просторах забвения…

Мужчина поморщился.

– В этот раз обойдусь без неё! Создам блондинку – с ними легче договориться и требуют они меньше.

Птица раздражённо взмахнула крыльями.

– Зато они любопытны, как белки, и стрекочут, не умолкая. Оно тебе надо? Клюв даю, рано или поздно твоя новенькая проберётся в сад и стырит яблоко познания.

– Белки… Сад… яблоко… – задумчиво протянул собеседник. – Я их ещё не придумал… А, кстати, как бы её назвать?

– Что в имени тебе моём? – пропела Птица и сделала кульбит, коснувшись крыльями пены на верхушках волн.

– Папа! – воскликнул малыш.

Мужчина обернулся на голос. Перед личиком ребёнка плыла по воздуху лента Мёбиуса, сооруженная из ракушек, камешков и струящихся песочных дорожек.

– Умница, сын! – ласково сказал мужчина и вновь повернулся к Птице. – Нужно что-нибудь короткое, ёмкое и приятное мужскому языку…

Та загадочно молчала.

– Вера? – так и не дождавшись ответа, забормотал мужчина себе под нос. – Нет, надо быть скромнее… Гера? Это вообще из другой оперы… Гема?

– Ема! – ехидно подсказала Птица.

– Боже упаси! Придумал! Ева! Как тебе?

– Ева, Ева, Ева… – прокаркала Птица. – Неплохо. Но, раз уж ты пошёл другим путем, ей всё-таки понадобится самец.

Мужчина хмыкнул.

– Конечно, понадобится. Иначе кому я буду говорить – плодитесь и размножайтесь? Дрозофилам что ли?

– Они и так… – заметила птица, щёлкнув клювом. – Им твои слова по концу брюшка…

– Цыц! – повысил голос собеседник и поднялся. – Про самца подумаю позже. Это женщины выдумываются с вдохновением божиим, а мужчины…

Он обречённо махнул рукой.

– Давай за дело! На чём я остановился?

– И сказал Бог: да соберётся… – начала было Птица, но голос ребёнка перебил её.

– Папа!

Мужчина вновь обернулся. Мальчик распустил ленту и почти закончил выкладывать из осыпавшихся ракушек и камней большой белый крест на жёлтом песке. Изменившись в лице, Отец подошел к нему, поцеловал в крутой лобик.

– Не рисуй больше такое! Бяка!

И одним движением руки изменил крест на знак бесконечности.

– Вот так! Подумай над этим , сын…

Он снова вернулся на берег и ступил босыми ногами в полосу прибоя.

– Итак… Дух, на чем бишь я остановился?

– А вроде в этот раз неплохо?

Черноволосый мужчина стоял на краю обрыва и смотрел вниз. Там расстилались зелёные ковровые дорожки лесов, на которых некто рассыпал шаловливой рукой бусины озёр, нити речек и ручейков. Ещё дальше хмурило седые брови прибоя море. И над всем возносилось голубое небо, по краям прихотливо украшенное ажурными облаками, словно обеденный стол – салфетками с вышивкой ришелье.

Птица, вовсе не похожая на альбатроса, плавно опустилась рядом. Поводила тупоклювой головой вправо-влево, открыла и закрыла глаза – будто не доверяла собственному зрению. Переступила с лапы на лапу.

– Вот теперь хорошо весьма! – довольно заворчала она, разглядев всё в мельчайших подробностях. – Кстати, а где наш мальчик?

– Лепит тварей божиих, – ответил мужчина и махнул широкой ладонью куда-то себе за спину, – в этот раз решил обойтись одной головой и четырьмя конечностями для сухопутных.

– Достижение, однако! – заметила Птица и вдруг подпрыгнула. – Отец, он, что же, ВСЕХ лепит?

– Нет, конечно, – усмехнулся тот. – ЭТИХ я ему не доверил.

– И где же ОНИ? – Птица продолжала нервно оглядываться.

Мужчина потупился в мир, лежащий под его босыми ногами, и едва слышно поправил собеседника:

– Она…

– Опять?! – всплеснула крыльями Птица. – Ну, сколько ж можно ж?

Помолчав, поинтересовалась не без ехидства:

– А какой теперь масти?

– Блондинка, как и договаривались, – обиженно отвечал Отец. – Я своё слово держу!

– Деда! – раздалось из-за их спин.

Повернувшаяся первой Птица отшатнулась, не удержалась и сверзнулась с обрыва в объятия нового мира.

– Что, маленькая?

Мужчина, смеясь, подхватил на руки девчушку лет трёх и нежно отвел в сторону льняные кудряшки, зацепившиеся за длиннющие ресницы.

Тяжело дыша, Птица перевалила через край обрыва и растянулась на камнях, обмахиваясь крылом.

– Кто это? – спросила она и добавила несколько слов, которые Отец ещё не придумал.

– Е-ва! – малышка улыбнулась, показав отсутствие двух передних зубов.

– И о чём ты думал в этот раз? – подозрительно поинтересовалась Птица, разглядывая снизу вверх: смешные розовые пятки, торчащие лопатки и маленькие пальчики девочки, которыми она гладила по лицу держащего её мужчину.

– О старости! – честно признался тот. – О стакане воды и яичнице-глазунье.

– Пойдём в сад! – девочка подёргала его за короткую бороду. – Ну, пойдём!

– Пойдём, пойдём, – покладисто согласился Отец. – А зачем?

– Там червяк!

Мужчина подавился мечтами. Птица гагакнула и шаттлом поднялась в воздух. Оба переглянулись.

– Все в сад! – решительно каркнула Птица. – Смотреть твоего червяка!

– Он не мой, – глубокомысленно заявила малышка, – он – свой собственный!

– Только паразитов нам не хватало! – вздохнул Отец. С сожалением глянул на новенький, блестящий, как рождественская игрушка, мир и пошёл от него прочь.

– Чего так долго идём, Отец?

Большая белая птица, вовсе не похожая на альбатроса, недовольно покрутила головой. Заметив на тропинке, шедшей к Райскому Саду, дымящийся разлом, полный грязи, открыла было клюв, но опоздала: черноволосый мужчина ступил босой ногой прямо в булькающий поток. Выругался, перескочил трещину, бережно удерживая на руках светловолосую девочку, которая с лукавой улыбкой закрывала ладошками его глаза.

– Слепую Судьбу знаю, – буркнула Птица и, приземлившись впереди идущих, неуклюже засеменила по присыпанной розоватым песком дорожке. – Слепого Бога – нет!

– Сын, наверно, опять вариационные дорожки мироздания менял, – смущённо пояснил Отец и осторожно отвёл маленькие ладошки хихикающей девчушки. – Не балуйся, Ева! Иначе мы до твоего червяка никогда не дойдем!