Николай Самохин - Николай Самохин. Том 2. Повести. Избранные произведения в 2-х томах

– Пойду, – сказал Левандовский, поднимаясь. – Пойду к нему! – решительно повторил он и застегнул макинтош. – Все выложу. Всю подноготную своей семейной жизни. Молчал я, ребята, вам ничего не говорил. А теперь нельзя. Раз такое дело.

– Холодище у тебя собачий! – сказал Миша Побойник, дуя на пальцы.

– Так зима же на дворе, – объяснил Трущеткин.

– А верно, Игореша! – поддержал Побойника Левандовский.

– Зима – зимой, а ты бы окна заклеил.

– Да гори они! – махнул рукой Трущеткин – Я вон лучше фуфайку надену. Много мне надо, одному? Другое дело – когда семья. Женили бы вы меня, ребята, а?

– Женим, женим, – рассеянно пообещал Семен Разгоняев, сдавая карты – Почему бы не женить…

ШАШЛЫК НА СВЕЖЕМ ВОЗДУХЕ

У нас тут с недавних пор ввели новшество – шашлыки на городском пляже затеяли продавать. Да не какие-нибудь поджаренные на сковородке и для блезиру насаженные на шампура, а естественные. Поставили жаровню; повар возле нее крутится – настоящий грузин или, может быть, армянин; два подручных у него – один угли ворошит, другой мясо готовит. В общем, – конвейер.

При нашем резко континентальном климате и, стало быть, очень жарком лете – полная имитация Кавказа. Не надо в Сухуми ехать или куда на Пицунду. И, конечно, среди отдыхающих на пляже это дело сразу получило громадную популярность.

В прошлое воскресенье мы с Жорой Виноградовым тоже соблазнились. Подошли и заняли очередь. Очередь порядочная – человек восемьдесят голых людей. Однако двигается. И довольно быстро. Как минута – шашлык, как еще минута – еще шашлык. Конечно, большинство товарищей берут по два, так что, в общем и в целом, время удваивается, но, в принципе, терпимо.

Ну, значит, стоим – ждем. Слюнки пускаем. Как вдруг сбоку, слева, подходит к повару какой-то гражданин в кепочке, повыходному одетый, и говорит:

– Здорово, Гога. Подкинь-ка мне один прутик. А то жарко что-то.

– А-а, – говорит повар, не переставая орудовать возле жаровни, – салям, салям, – и подкидывает этому гражданину одну порцию, какая получше.

Ну, мы молчим. Не возражаем. Видим, ничего здесь особенного – вполне рядовое явление. Когда человек на такой жаре целый день возле огня калится – имеет он право угостить хорошего знакомого? Имеет.

Дальше события развиваются так: этот, в кепочке, быстро очистил прутик – видно, действительно, крепко согрелся человек – и говорит:

– Давай второй.

Очередь опять молчит. Отчасти потому, что народ у нас все же очень терпеливый, отчасти потому, что каждый, наверное, думает про себя: «Ну, кто не без греха». Да… А этот, в кепочке, доел второй шашлык и говорит:

– Давай третий.

Тут самая передняя гражданка не выдержала.

– Послушайте, товарищ, – говорит, – это уже свинство! Ну сколько можно? Ну один, ну два, но не три! Я полтора часа отбухала на солнце, а теперь должна ждать! Что – этот гражданин привилегированный или красивее других?

– Зачем красивее? – отвечает повар. – Это грузчик наш.

– Что-то он не похож на грузчика! – замечают из очереди. – Ишь, выфрантился!

– А он сегодня выходной, – поясняет один из подручных.

Ну, ладно. Опять замолчали. Раз грузчик – это понять можно. У нас ведь людям лишнего объяснять не требуется. Черт с ним, пусть этот грузчик нажрется своих подопечных шашлыков – мы не облезем.

А грузчик между тем прикончил третий шашлык и говорит:

– Давай четвертый.

Жора Виноградов позади меня захлебывается:

– Ах, наглец! – и тычет в спину кулаками. Я повернулся, схватил его за плечи.

– Жора! – говорю. – Тише! Меня-то не калечь – я тут при чем?

Но у него уже глаза стеклянные, и он, кроме этого выходного грузчика, никого и ничего не замечает. А грузчик, видать, насчет дипломатии ни в дугу – никак не может оценить обстановку. Утерся и говорит:

– Давай пятый!

…Короче – на седьмом шашлыке все и произошло. Задние поднаперли, передние не удержали, а может, не захотели удерживать – жаровня перевернулась, шашлыки – в разные стороны, угли на землю. Там кто-то необутыми ногами по углям прошелся – и, боже мой, что началось!..

Милиционер прибежал, а кого забирать – не знает, все же голые. Ну, он схватил этого будто бы грузчика – как одетого. И еще одного постороннего товарища замел – при галстуке и лицо довольно интеллигентное.

Мне лично за все это сделалось стыдно – за это, в общем-то, стихийное недоразумение и мое невольное в нем участие.

ТЕАТР НАЧИНАЕТСЯ С ВЕСТИБЮЛЯ

– Все! – стукнул ладошкой по столу Миша Побойник. – Завтра же идем в театр!

– Верно! – поддержал его я. – А то живем, понимаешь, как свиньи. От всех веяний отстали. Два выходных нам дали, как людям. А мы куда их? То в «Подснежник», то в «Березку», то в «Незабудку», то в этот… как его…

– Точно… в этот, – покаянно моргнул Миша.

– Надо же – два года в театре не были!

– Я – три, – сказал Миша.

– И никаких откладываний на завтра! – заявил я. – Сегодня же пойдем. Немедленно!

– Сегодня? – растерялся Миша. – Тогда вот что: сейчас хватаем такси, рвем домой, быстренько гладим штаны, бреемся, надеваем галстуки…

Через какой-нибудь час – выбритые, отутюженные, при галстуках – мы, вытягивая от нетерпения шеи, медленно переступали ногами в солидной и воспитанной театральной очереди. Билетерши в дверях не оказалось. Вместо нее усатый гренадер с обтянутыми ляжками рвал билеты, а корешки колол на трехгранный штык.

– Елки-палки! – от восхищения замотал головой Миша. – В «Березке» ты такое увидишь?!

– Хе! – сказал я. – Нашел, что вспоминать!

Дальше, в глубине вестибюля, стояли три румяные девушки в сарафанах и средняя держала на вытянутых руках хлеб-соль. Ну, девушек этих с хлебом-солью мы обошли. Черт его знает, может, начальника какого ждут на спектакль, а мы тут выпремся. Миша только, глотнув слюну, сказал:

– Между прочим, старик, с этой самодеятельностью мы сегодня останемся без ужина. Чувствуешь?

– Чувствую, – огрызнулся я. – Говорил тебе: не возись со штанами. Сходил бы в неглаженных – не облез, Зато успели бы забежать в «Незабудку» – перекусить.

Миша хотел чтото ответить, раскрыл рот и – оцепенел. Возле колонны четвертая девушка торговала настоящими блинами. Некоторые загодя пришедшие зрители уже наедались ими, держа в руках бумажные тарелочки.

– Еще есть время, – толкнул я застывшего Мишу. – Возьмем по парочке.

– Зачем по парочке, – очнулся Миша. – Возьмем по четыре. Блины – это вещь… под водочку. Так они не идут.

– Господи! – сказал я. – Что ж ты топчешься?! Давай тогда бегом – на второй этаж, в буфет. Выпьем по стаканчику – и сюда, закусывать.

– Ты что, тронулся?! – вытаращил глаза Миша. – Там же дикая наценка. Театральная. В буфет ему, пижону, – когда гастроном в трех шагах.