Андрей Бутрин - Ru.Teens

Где-то во вселенском сне летит метеоритом живая мысль на Землю: «Чего ожидать от завтра? Это, наверно, конец…»

Вписка? Вписка? Вписка?

Проснулся я с ощущением сильной душевной тревоги, сопровождаемой болезненно сухим кашлем. Вчерашний день наложил гнетущий отпечаток на сегодняшний. Меня ждали проблемы о появлении которых я не мог и помышлять. Нужно было искать решение где-то походу или просто довериться случаю… В который раз.

Смирившись с неизбежностью, я шёл на плаху c полным смирением в которое упало две капли: отчаяния и позитива.

Немного приподнял угасшее настроение мой школьный охранник Фекрет.

–Эй, биздэльник! Пришёл учиться?

–Хуже. Слушать как меня отчитывают.

–Ну удачи, Аликсэндр!

–И у вас, чтоб стоял.

Все удивляются тому, как мне удалось выстроить с ним приятельские отношения (я единственный имею возможность выбегать во время урока до первой бургерной). Я ничего такого и не делал, чтоб заслужить его расположение: обсуждал с ним наших девченок и парней, подгонял конфеты на праздники, всегда (через силу) выслушивал его сопли про семью. Он своей открытостью и искренностью грел моё горячее и пьяное сердце. Такой простой и незазнавшийся. Смешной акцент подкупал.

Улыбнувшись в ответ Фекрету, я пошёл налево.

Как и было оговорено, я пришёл к Алле Алексеевне, чтобы выяснить причину своего возможного исключения.

-Здравствуйте, что произошло?

–Туманов, ты издеваешься?! – нервно закричала она. -Сколько раз я тебе говорила о запрете на распитие алкоголя в гимназии? Сколько раз делала замечания? Почему ты такой тупой?

Она немного снижает интонацию. -И я и Ирина Геннадьевна уже устали от твоих выходок. Мы не намерены это больше терпеть. У нас образцовая гимназия! Ты только позоришь свой коллектив.

Всё-таки те школьники настучали на нас учителям. Накрыли крышкой!

–Алла Алексеева, признаю! – чётко смотрю на неё, свожу эмоции к минимуму. -Я пил, но… Не по своей желанию. Меня заставили!

–Что значит заставили, Туманов?! Ты из меня дуру не делай! – вскипает ещё сильнее она.

Иду ва-банк.

–Рикхард меня понудил. Сказал, что если я нервничаю, то это лучшее средство. Я без своей воли подчинился. Совершил ошибку…

–С ним я разберусь. Но мы сейчас о тебе говорим! Что ты как маленький ведёшь себя, Александр? Тебе 17 лет совсем скоро исполнится! Ты должен уже самостоятельно за свои поступки отвечать.

–Простите меня, пожалуйста. Я правда не специально…

Образовалась тишина. Я её прервал.

–Только никому не…

–Сегодня позвоню твоей матери и поговорю с ней, чтоб она приняла меры. Ты же понимаешь, что находишься сейчас на волоске?

–Я понимаю и хочу сказать, что очень сильно нацелен не учёбу. Это всего лишь слова, но я буду подтверждать их делом, стараться. Стремиться к хорошей сдаче ЕГЭ!

–Приятно слышать, но…

–Я честно вам говорю, – перебиваю её. -Это единичный случай. Такого больше не повториться. У меня есть цель – сдать экзамены. И я буду ей следовать!

–Ну, Туманов, если ты говоришь правду, – она внимательно посмотрела на меня. -Дам тебе шанс, не буду говорить директрисе. Но учти, это был последний раз. Ты сейчас будешь под особым контролем. Любая провинность будет стоить тебе исключения из гимназии, и мама тебе не поможет. Ты меня понял?

–Понял. Я это осознаю и буду исправляться. Думать, а потом делать.

–Хорошо, иди учись.

–А документы мои? Вы их обратно отнесли?

–Не беспокойся, они лежат, где надо.

–Хорошо, спасибо вам, Алла Алексеевна, я вас не подведу.

–Постарайся.

Я поскорей выбежал, чтобы выдохнуть все наполняющие меня чувства. Внутри всё сдавливало от ненависти к самому себе. Горький и вязкий ком в горле всё сильнее не давал душе вздохнуть. Казалось, ещё немного и он прокатиться по всей её глади, обжигая и причиняя лишнюю, травмирующую боль. Я не мог описать своего поступка, стоял и клял себя за сказанное.

Что это было? Ложь во имя спасения? Или я просто сказал то, что она хотела услышать? Но если бы у этого диалога было другое настроение и настоящий «Я»? Лучше не думать об этом, а попытаться разобрать уже действующую как 10 минут новую данность…

—Меня прижали со всех сторон.

–Уже не до игр.

–Нельзя допускать ошибок.

Как теперь быть? Встраиваться опять в систему или оставаться вне её? А может есть выход где-то между? Только где та самая отмычка, позволяющая ощущать больше положенной дневной повседневности? Этого я до конца не понимал, но знал одно – теперь я живу не по закону (который, итак, никогда не соблюдал), а по правилам, которые чётко регламентированы гимназическим уставом. Кстати, их можно обходить.

Так, окутанный своими рассуждениями я дошёл до класса. Молча сел за последнюю парту и приготовился к уроку. Со звонком ко мне подсел Мишаня, с ходу начавший свой рассказ про лето, грустную любовь и желание надраться.

Миша к нам перевёлся в 10-м классе и сразу завоевал моё расположение. Он любил превращать школьную косность в каламбур, выводить из себя терпеливых учителей, влюблять в себя девушек и тусить! И умудрялся он это всё совершать в умеренной форме, ссылаясь на свой внутренний контроллер, привитый в ходе хорошего воспитания со стороны родителей (так он сам объяснял). Наш дуэт был скандален. С физры нас выгоняли каждый раз. Но мне почему-то всегда доставалось больше, чем ему.

С пол часа он, крутя ручку в руках, плакался мне о том, что его бросила девушка. О его истории уже знал почти каждый в школе.

Дружили две подружки. Ни с кем не общались. Про таких говорят «у нас есть мы». Их пара полностью отторгала мужское внимание. Замкнутость покрывала плесенью девственность. Мир они видели через фильмы. Каждая мечтала о карьере кинокритика. Они шли, взявшись за руки, в кинематографическое будущее. Уютный дом или большой кинотеатр? Везде они были за обсуждениями. Формировали критический взгляд. Чрезвычайно копепайстили Антона Долина. Тонули в абсурде современных киношных реалий.

В один день всё пошло не по сценарию, а, скажем, по жизни.

Миша вставил в их дружбу, довольно ухватисто, своё желание любить и встречаться с Лизой. На что та, долго не ломаясь, согласилась. Внутреннее тайное желаньице осуществить постельную сцену из "Хранителей" взяло верх всех желаний.

Маша начала уходить на второй план, потом на 3-й и так впоследствии слилась с массовкой. Лиза, ослеплённая заботой, запретно-горячей лаской, проводила всё время с первым парнем. В мгновение произошло замыкание в её голове, она бросила без объяснения причины Мишу и вернулась в дружбу с Машаей. Мой друг оказался использованным развратной киношницей, жертвой самой бональной любовной комедии. Проблема в том, что он по-настоящему влюбился, с его слов, но только непонятно во что больше: в её библиотеку кино или в её лазейку, а может во всё вместе?