Сергей Гусаренко - Gaudeamus. Как студенту стать мужчиной и другие академические хлопоты

Illud erat vivere.

Вот это была жизнь!

(лат.) Из Петрония Арбитра.

Глава 1. Зимняя сказка

На последний в зимней сессии экзамен Ники шел без страха, но и без особого настроения. Полгода он исправно посещал лекции и на семинарах более или менее успешно создавал видимость знания предмета, потому что действительное знание предмета – привилегия преподавателя. Доцент Виктор Константинович Голуба выделял Ники среди других студентов и на лекциях иногда шутя обращался к нему: "А что скажет по этому поводу Николай Федорович?" Ники при таком обращении смущался и, конечно же, ничего не мог сказать «по этому поводу», потому что, как правило, понятия не имел, о чем идет речь.

Как бы то ни было, Ники зарекомендовал себя добросовестным студентом, два предыдущих экзамена сдал на "хорошо" и "отлично" и положенные три дня на подготовку к третьему использовал по назначению: изнывая от безделья, шатался по общежитию, валялся с учебником на постели, преодолевая невесть откуда взявшееся отвращение к чтению.

Неважное настроение студента Ники имело причиной его неудачную попытку стать мужчиной. Если точнее, неудачную попытку друзей Ники сделать его мужчиной. Если еще точнее, неудачную попытку его друзей и одной доброй девушки сделать студента Ники мужчиной.

Три дня назад, сразу после апокалиптического экзамена по истории КПСС, в общежитии в блоке №709 (коридор, две жилые комнаты, кладовая и туалет) Ники и его друзья, как обычно, решили провести летучее комсомольское собрание. Они не были не в меру сознательными комсомольцами и летучим комсомольским собранием, по причине сильного сходства, называли всякое случайное сборище численностью более двух человек. Это памятное для Ники собрание было посвящено итогам экзамена по истории КПСС и десяти бутылкам "Ркацители", сухого белого, безобидного с виду вина.

Председателя и президиум не избирали, поскольку функции этих выборных органов всегда выполнял сосед Ники по комнате – Серж, как его звали друзья и знакомые, или Сергей Штанга – по паспорту. Серж учился с Ники в одной группе, имел рост под два метра и весил почти центнер. Несмотря на эти особенности телосложения, он успешно усваивал институтскую программу и экзамен по французскому языку сдал на "отлично". Кроме того, Серж обладал завидной способностью вносить непререкаемое организующее начало во всякого рода коллективные мероприятия, особенно это ему удавалось на любого масштаба и размаха пирушках. Словом, право распоряжаться за столом заслуженно принадлежало ему.

Кроме Ники и Сержа, в летучке принимали активное участие их однокурсники Витя Гренкин и Костя Молотков, обитатели второй комнаты блока №709, а также Иван Козлов с немецкого факультета – разгильдяй по убеждениям (то есть он мог на теоретическом уровне отстоять свои разгильдяйские убеждения перед сторонниками педантичного отношения к жизни). Иван по неизвестным причинам не любил имени, данного ему родителями, и поэтому все его называли на английский манер – Айвэн (с ударением на первом слоге). Если его называли просто Иван или, упаси господи, Ваня, он злился и пытался нанести ответную обиду. В начале учебного года Айвэну не дали место в общежитии, поскольку он не был согласен с деканатом по некоторым вопросам принципиального характера; в частности, Айвэн Козлов и декан имели существенно различающиеся точки зрения по вопросу о том, насколько широко могут простираться границы всестороннего общения с девушками. Декан проявил себя консерватором, Айвэн – неумеренным либералом, за что и был изгнан из общежития. Он некоторое время жил у разных своих знакомых и в конце концов поселился в комнате Ники и Сержа. Два месяца назад, в ноябре, он пришел к ним с раскладушкой и попросил морально-политического убежища и защиты от произвола администрации. Убежище было предоставлено, Айвэн прижился, положительно себя зарекомендовал и на последних летучих комсомольских собраниях уже имел полное право голоса.

Серж как председатель летучки исполнял свои обязанности безукоризненно, и уже через полчаса после начала заседания благодаря его блиц-тостам и правильно выбранному ритму смены блюд (сало – соленые огурцы – сало) за столом развернулась горячая дискуссия на тему "Что есть предмет "История КПСС" и на хрена его долбить целых два семестра?" Противниками столь длительного изучения славной истории партии были Айвэн и Костя Молотков, аргументация их была нецензурной и весьма убедительной. Ники и Витя Гренкин считали себя лояльными по отношению к главной политической силе страны, и их доводы были не менее убедительными. Ники от четырех стаканов сухого вконец распоясался и перешел на личности – стал обзывать своих оппонентов, как это было принято в высших партийных кругах, ренегатами и политическими проститутками. Костя, не поняв метафоры, обиделся на товарища за "проституток" и принялся называть Ники словами, не имеющими никакого отношения к теме дискуссии. Серж умело погасил назревавший конфликт двумя звонкими и абсолютно безобидными с медицинской точки зрения подзатыльниками, беседа плавно перешла в мирное русло. Заговорили о следующем экзамене.

В названии предмета – "Введение в языкознание" – Айвэн усмотрел нечто эротическое, и все члены собрания единогласно поддержали новую тему. Разговор шел о красивых девушках и вообще об отношениях полов. Через некоторое время беседа приобрела неприличный характер семинара, близкого по содержанию к семинару по обмену сексуальным опытом. Опытом делились все, кроме Ники, поскольку однажды он имел глупость признаться, что в свои семнадцать лет еще не спал с женщинами, и поэтому теперь не имел права голоса в этих вопросах. Постепенно предметом обсуждения стал сексуально необразованный Ники. Не то чтобы над ним издевались, но упрекали в безответственном отношении к собственной физиологии, потом начали пугать поллюциями, угрями на лице и сперматозоидами в крови. Насчет сперматозоидов в крови больше всех распространялся Витя Гренкин: он сначала собирался поступать в мед и теперь считал себя вправе иметь решающий голос по медицинским вопросам.

Ники долго и безропотно слушал своих заботливых товарищей. В конце концов ему это надоело, и его разгулявшийся от выпитого интеллект подсказал ему, как прекратить нападки. Ники успешно сымитировал раздражение и в духе "отвяжитесь-от-меня" воскликнул:

– Ладно, хватит! Просто, я не привык рисоваться своими успехами в этих делах. Женщину я познал еще в девятом классе.

Члены летучего комсомольского собрания тут же обсудили неожиданное заявление своего товарища и, проанализировав некоторые особенности его общения с девушками (крайняя нерешительность, столбняк при случайных прикосновениях к самым безобидным частям женского тела, вызванные этим неумеренные до неприличия извинения и "покраснение кожных покровов морды"), пришли к единственно возможному выводу, что если Ники и познал кого, так это себя – в правую или левую руку. Ники не обиделся, только заметил, что онанизм – всего лишь один из этапов в половом развитии молодого человека. Такое откровенное полупризнание шокировало присутствующих, и за столом на некоторое время воцарилась тишина, а потом Айвэн взорвался: