Сергей Евстратьев - Поминуха в Кушмарии

– У меня, конечно, борода не такая, как у батюшки. Но другой здесь нет. К тому же, мой голос в стране слышен, к нему прислушиваются. Так что спикером придется стать мне.

Возражать никто и не подумал: должность не оплачиваемая, разовая, льгот никаких, – и самоназначенный председатель продолжил:

– Я вижу, вы все согласны со мной. Прошу садиться, – хотя никто не стоял, – начнем. У меня двойное пожелание Анне Георгиевне. Поскольку у нас цель добрая, надеюсь, достигнем консенсуса.

Прокурор поморщился. А таксист удивился: «Мы что, тригонометрию изучаем: синус, косинус, конс…»

Любитель классических терминов не смутился:

– Объясню. Термин консенсус больше парламентский. В переводе с латинского значит «согласие, единодушие». Забыли, как раньше голосовали в ответ на призывы партии?

Таксист вновь удивился:

– Mille pardon, чёрт побери, кто будет спорить? Мы же не в парламенте бюджет делим.

Депутат продолжал красоваться:

– Я не дьявол с его деталями, но конкретизировать хочу. Таксист не мог остановиться и пробормотал: «Тоже мне, богослов нашёлся!». Но его никто не услышал, а спикер не унимался:

– Наше единогласие заключается в следующем: с одной стороны, мы желаем Анне Георгиевне подольше здравствовать на этой земле, а с другой – пожелаем ей попасть не просто в царствие небесное, а в отделение VIP, то есть в рай. Все слышали, батюшка одобрил.

– Чтобы не нарушать регламента и протокол, прошу уточнить, в каком случае будем чокаться, а в каком не будем? – прервал Василий исполняющего обязанности председателя.

Спикеру реплика понравилась:

– Хорошая растет молодежь, учится жить по правовым нормам поведения. Определяю: будем чокаться через раз. За здравие на земле – чокаемся, за вечную жизнь в раю – склоняем голову.

Было обеденное время. Накрытый стол обострял аппетит. На столе ждали овечья брынза, домашняя колбаса, селедка, жареные перцы, маслины, овощные соленья, керамический кувшин с крестьянским красным вином по прозвищу Гибрид Иванович, домашний хлеб и плацинды. Собравшиеся начали пробовать холодные закуски, не дожидаясь приглашения. Спикер уловил желание коллектива:

– Перекусим пока без тостов, – поднял стакан и лишь пригубил.

Голосования не потребовалось. Застолье стартовало. Началось вилочное движение. Не сопровождаемое стеклянным звоном.

Между тем во дворе дома происходили едва заметные события с будущими немалыми последствиями. Поочередно, с небольшим интервалом, появились водители Василия и депутата. Каждый из них положил за крышку гроба сумку. Через полчаса из подъехавшего джипа, с переднего сидения, выпрыгнул широкоплечий мужчина в черной куртке. Оглянулся, вошел во двор, посмотрел по сторонам, приблизился к крышке гроба, отклонил ее от стены, взял сумку и не торопясь уехал. Через 5 минут то же проделал кудрявый парень из серой шкоды. Отсутствующий Кагор своим звуковым сопровождением им не мешал.

Наконец первое чувство голода поминальщики утолили и успокоились.

Таксисты не приучены уступать дорогу. И Федосеич, не дожидаясь указаний спикера, разлил по стаканам пузырящееся красное вино:

– Mille рardon, сотрапезники, давайте пожелаем Анне Георгиевне как можно более длинную дорогу до следующих поминок. Не возражаете? Тогда вперёд!

Глухое чоканье подтвердило согласие с тостом, но стакан до дна никто не опустошил:

– А адвокаты на том свете есть? – полюбопытствовал таксист.

Депутат на вопрос не среагировал. Но мастер руля не успокоился. Съев несколько маслин, он снова обратился к спикеру застолья:

– Скажите, если у нас поминки живые, правильнее сказать – тренировочные, наверное, нужно Анне жизнь свою рассказать. Ведь если не выговоришься, то душу не облегчишь. По себе знаю. Разве не так?

Петр Петрович, как и его коллеги по парламенту, после выборов любил поучать народ. Перед выборами он обещал, критиковал конкурентов, хвалился, осторожно нападал на власть. И храбро обещал: вот когда мы возглавим, тогда…

Сегодня представлялась возможность продемонстрировать трибунное мастерство, и адвокат не мог ее упустить:

– Здесь не суд, чтобы выяснять виновность главной героини. Цель поминок иная. С одной стороны, это соблюдение ритуала узаконенной жизнью традиции. С другой – задача снять неизбежно возникшее психологическое давление на родных и близких усопшей:

– А у вас, господин депутат, в случае смерти подготовлены просьбы к Богу? – неожиданно прервала его плациндолюбительница.

– Пожалуй, одна, уважаемая. Перед отпеванием меня попрошу на время воскресить и дать прощальное слово. Представляете, сколько можно высказать о ком хочешь и что хочешь? Их ответные слова прозвучат впустую.

– Интересно, на том свете на каком языке разговаривают? – решила уточнить другая соседка.

Плациндолюбительница посчитала, что вопрос обращен к ней:

– На каком, на каком! Ты уже немолода, могла бы сообразить, куда отправляешься? На небеса, к Богу. Значит, будем говорить на божьем языке.

– Мы же его не знаем.

– Читай Библию. Ответь на мой вопрос. А с кем бы ты хотела увидеться, когда попадешь наверх?

– Конечно, в первую очередь с мамой.

– А с кем бы не хотела встречаться? Коллега Анны по работе вмешалась:

– С тобой уж точно. Впрочем, ты сама бы не пришла, ведь плацинд у Анны там не будет.

– Ох и завистливая ты. Оттого худющая и замуж не берут, – огрызнулась поклонница плацинд, – и повернулась к Федосеичу:

– Вы мало кушаете, уважаемый сосед. Федосеич спокойно объяснил:

– В передаче «Здоровье» по ТВ учили: мозг человека всего 2 % от веса тела, а забирает 20 % энергии. Места для большего количества уже нет. Поэтому я больше двух порций не ем.

Таксист-шашист понял, что за руль он сегодня уже не сядет, и перестал считать стаканы. Речь стала свободней:

– Вот вы, господин депутат, столько говорите, будто вам платят за каждое слово, как нам за километр. А правду объезжаете, что выбоину на асфальте.

Разомлевший Петр Петрович не обиделся:

– Разумный ты человек, Федосеич, а выехал не на свою полосу. Возьмем, к примеру, казалось бы обычный эпизод. Кто скажет правду о тебе?

Федосеич удивился:

– Тоже вопрос. Запретительного дорожного знака вроде не установили.

Парламентарий ухмыльнулся:

– А вот сейчас разберемся. Кто тебя не знает, тот ничего о тебе не скажет. Ни хорошего, ни плохого. Если он честный, не сможет. Он же тебя не знает. Перейдем к тем, кто тебя знает. Начнем с родственников. Ты еще живой. Ну кто из родственников скажет правду о тебе, еще не зная твоего завещания, зачем отношения портить? Спросите друзей? Они же потому и друзья, что не говорят правду о тебе. Зачем расстраивать друг друга? Узнать у врагов? Кто же им поверит? Они же враги! Маме поверят, но она же мама, она любит тебя не для того, чтобы говорить всем правду о тебе.