Евгений Горохов - Чуваки. Правдивые истории

– А что это такое? – полюбопытствовал Лютиков.

– Контрабандная торговля спиртным.

– Так это во времена «сухого закона» было, – блеснул своей эрудицией Лютиков.– А у нас? Захотел выпить, пошёл в магазин и купил.

– Ты знаешь Александр Александрович, что наш мэр Штерн, в начале девяностых годов в Казани входил в преступную группировку, которая свой первоначальный капитал заработала на фальсифицированной водке? – спросил Лошак. Посмотрев на Лютикова, он продолжил: – Потом эта группировка уже в Москве доросла до целого преступного сообщества.

– Так это когда было?! – развёл руками Лютиков. – Женька Штерн уже отсидел за это. Вы знаете, когда он тринадцать лет назад приехал сюда, здесь такая разруха была! Работы нет, все мужики пьют беспробудно. Вот тогда Евгений Павлович, вы для своей диссертации богатый материал собрали бы.

– И что? – критически хмыкнул Лошак.

– Как что! – изумился Лютиков. – Женька выкупил наш консервный завод, который уже давно на боку валялся. Оборудование новое поставил. Майера Ласкова учиться на технолога в Москву отправил. Женька можно сказать из пепла завод возродил. А когда Майер Ласков, вернулся, они с Женькой такие дела закрутили! Сейчас продукция нашего завода по всей России нарасхват. Даже на импорт отправляем! У людей работа появилась, тут уж не до пьянки стало. Штерн школу отремонтировал, спортзал построил.

– А ты знаешь Александр Александрович, что сейчас появилось контрафактное элитное виски, которое не всякий специалист от настоящего отличит, – продолжал упорствовать Лошак.

– Ну, мы-то здесь причём?!

– Притом, что у нас в Чуваках консервный завод и мэр с криминальным прошлым, – пояснил Лошак.

– Между прочим, Женька как мэром Чуваков стал, консервный завод в управление Майеру Ласкову отдал, – парировал Лютиков.

За этой познавательной беседой они добрались до проходной консервного завода.

– Зайдём? – предложил Лютиков.

– Конечно, – кивнул Лошак, – я чувствую мафия здесь!

Начальник полиции оказался прав, в это самое время крёстный отец мафии, дон Карлеоне, говорил укоризненно:

– Мы знаем, друг друга много лет, но ты впервые обращаешься ко мне за советом и помощью. Я не помню, когда ты в последний раз приглашал меня к себе домой на чашечку кофе, – дон Карлеоне говорил хрипло и с укоризной.

– Я прошу прощения дон Карлеоне, у меня было много дел, – так же хрипло, отвечал ему, Майер Ласков. «Крёстный отец» был его любимым фильмом. Он смотрел его тысячи раз, беседуя с доном Карлеоне. Вот и сейчас, у себя в кабинете Майер Ласков разговаривал с крёстным отцом семьи Карлеоне.

Жизнь в Чуваках пресна и скучна, а для человека с именем почти таким же, как у знаменитого гангстера Майера Лански, это не выносимо. И Майер Ласков, как и Майер Лански, занялся созданием преступного Синдиката. Пока что в эту организацию кроме самого Ласкова, входил мастер Кудышкин, который в Синдикате отзывался на кличку Датч Шульц. Именно этот преступный Синдикат наладил производство элитного виски на консервном заводе Чуваков. Знали о Синдикате два человека: Майер Ласков и Датч Шульц. Тем временем дон Карлеоне обращаясь к гробовщику, с которым у себя в кабинете в день свадьбы дочери имел беседу, с укоризной говорил ему:

– Я знаю, в Америке ты нашёл рай….

В дверь кабинета постучали, и Майер выключил компьютер, по которому смотрел любимый фильм.

– Разрешите Майер Изяславович? – вошёл мастер Кудышкин. Он выглянул в коридор, и, убедившись, что их никто не сможет подслушать их, в ту же секунду превратился в датчанина Шульца. Он спросил: – Как товар?

– Идея, выдерживать виски-сырец в бочках из под яблочного сидра себя оправдала, – прохрипел Майер Ласков. Он встал, прошёлся по кабинету и продолжил: – Получился отличный, элитный виски «Глендфиддикс». Однако маленькую часть этой партии, ты Шульц испортил. Мы же договаривались сливать «башку» и «хвост» во время перегонки напитка, а ты пожадничал, и в части товара присутствует сивушный привкус.

– Сколько товара пропадает зря, – развёл руками Шульц.

– Мы делаем элитный виски и не можем обманывать нашего потребителя, – босс преступного Синдиката смотрел на Шульца с укоризной, так же дон Карлеоне, смотрел на гробовщика в фильме «Крёстный отец». Майер продолжил: – Испорченную партию разольешь как «Чивас Ригал».

– Понял босс, – кивнул Шульц.

Майер Ласков подошёл к окну своего кабинета, в это время по заводскому двору проходили Лошак и Лютиков.

– У копов новый шеф, – прохрипел он, – он мне не нравится.

– Он же ещё не успел ничего сделать босс! – воскликнул Шульц.

– Я знаю. Он приехал сюда, что бы бороться с нами, с мафией, – вздохнул Майер.

– Откуда такие сведения босс?

– Слухами земля полнится и интернет, – Майер Ласков, отошёл от окна, – я читал его кандидатскую диссертацию.

– Может, обойдётся босс? – предположил Шульц.

– Не обойдётся, – покачал головой Ласков. Он сел за свой рабочий стол, и продолжал: – Необходимо срочно весь товар с «точки» вывезти. Работать только с самыми надёжными бутлегерами. Товар переправишь в старую трансформаторную будку. Она возле кладбища и туда ни кто не сунется.

– Понял босс, – кивнул Шульц, – товар будут доставлять два самых надёжных бутлегера. Копам не справиться с ними.

–Хорошо, – ответил босс преступного Синдиката.

Он одел белый халат и шапочку, вмиг превратившись, в технолога Майера Ласкова. При этом заговорил нормальным голосом, перестав хрипеть, и как следствие, из кабинета сразу исчез мафиози Шульц, а остался мастер Кудышкин.

Тем временем, новый глава полиции, которого так опасался босс преступного Синдиката, стоял возле доски почёта. Под надписью «Наши рационализаторы» имелось две фотографии: сменного мастера Тимофея Ивановича Кудышкина (не путать с мафиози Шульцем) и механика Лосева Николая Кузьмича.

– Колюня Лосев, золотая голова, – хлопнул пальцем по фотографии Лютиков, – ещё бы не пил, цены б ему не было.

Именно в этот день «золотая голова» Колюня Лосев совершил большую ошибку. Придя утром на работу, он взял на складе двести грамм чистого спирта для протирки управляющего блока маринадной линии и употребил всё по назначению, то есть внутрь себя. После чего Колюня, применил так называемую «сухую» протирку: это когда на платы Колюня дышал спиртовым перегаром и протирал их. Но первоначально Колюня планировал потратить на свои нужды только пятьдесят грамм спирта. А вон, как вышло!

Колюне стало хорошо, даже слишком. Это его состояние эйфории бросилось в глаза старшему мастеру Нельке Уваровой.

Про Нелю нужно сказать особо. Она из той породы женщин, которые, как утверждал поэт Некрасов «есть в русских селеньях». Это именно они «…коня на скаку остановят, в горящую избу войдут». Рука у Нели тяжёлая, за что Колюня Лосев прозвал её «Неля-кувалда». И сейчас эта Кувалда и обрушилась на бедного Колюню.