Теренс Пратчетт - Кот без дураков (пер. В.Ланчиков)

Этот эксперимент стал уже хрестоматийным. [10] Хотя поверить в него могут не все. Это ведь как опыт с братьями-близнецами: один остается на Земле, а другой со скоростью света переносится на Сириус и тут же возвращается. А вернувшись, узнает, что его брат уже стал дедом и развернул бойкую торговлю овощами в Брэдфорде. Откуда, спрашивается, это известно? Кто-нибудь видел этих братьев своими глазами? И кстати, как там на Сириусе? Гораздо меньше писали о другом опыте, поставленном группой ученых, которые упустили из виду, что Шредингер говорил о «мысленном эксперименте», и решили его повторить. Все тютелька в тютельку: ящик, пузырек с ядом, радиоактивное вещество. Ну и кот, конечно.

Ученые не учли только одно важное обстоятельство. Экспериментатор, может, и не знает, что происходит в ящике, зато кот знает. Еще бы ему не знать! Сэмюэль Джонсон как-то заметил, что ничто так не помогает сосредоточиться, как близость виселицы. У кота в ящике положеньице не лучше: «Сейчас этот тип в белом халате откроет крышку. А ну как он обнаружит, что я уже окочурился?» Тут уж поневоле станешь проявлять чудеса сообразительности. Напуганный мрачным предчувствием — или насмотревшись на кванты, порхающие по лаборатории, — кот шмыгнул в другое время (пространство) — и поминай как звали. Позднее несколько растерянного кота нашли в чулане дворника.

Эволюция быстро подхватывает всякую новую идею. Потомки подопытного кота унаследовали эту необычную способность выходить из любой передряги. А потомство у него было весьма и весьма многочисленное. Еще бы — с его-то талантом.

Соответствующие гены оказались такими стойкими, что сегодня Шредингеровская порода заметна уже во многих котах. Она проявляется в умении проникать в запертые помещения и выбираться оттуда. Под «помещениями» мы подразумеваем не только комнаты и дома, но также холодильники, коробки, в которых вы везете кота к ветеринару («Ей-богу, я его сам туда посадил!»), и многое другое. Если вы вчера вечером вышвырнули кота из дома, а утром он мирно почивает у вас под кроватью, значит, это Шредингеровский кот.

По мнению ряда ученых, существуют и гены, вызывающие обратный эффект. Было подмечено, что некоторые коты в отличие от Шредингеровских не в состоянии выбраться даже из трубы, открытой с обоих концов. Таких котов можно увидеть — а чаще услышать — за холодильником, где-нибудь в углу за буфетом, в запертом гараже. Известен случай, когда мяуканье такого кота донеслось из стены. (Под впечатлением мрачных фантазий Эдгара По хозяева начали долбить отверстие возле того места, откуда раздавалось мяуканье. Но кот повел себя как Настоящий: испугавшись стука, он забился подальше и вылез наружу лишь через сутки, когда учуял запах съестного.) Однако нам представляется, что антишредингеровские гены тут совершенно ни при чем. Просто это разновидность игры в Офсайд (см.: «Во что играют кошки»).

Ну, да об этих талантах владельцы Настоящих котов наверняка уже знают. (Что прикажете думать, если кот как в воду канул, а через пару дней объявляется сытый и довольный? Он что, ходил по соседям с протянутой лапой? Или махнул обратно в прошлую среду, где вы, обрадовавшись его возвращению, угостили его на славу?) Эта особенность Настоящих котов выводит нас на интересную тему.

Как явствует из ученых трудов, первые кошки появились 45 миллионов лет назад. Предками их были циветты. Недурное родство. Но кошки тут же решили развиваться без оглядки, чтобы никакими циветтами от них и не пахло. Нервы у циветт ни к черту. Это началось с тех пор, как люди обнаружили, что из их желез можно… гм… добывать ароматный цибетин, [11] Словарь объясняет: 17-членный циклический кетон — в отличие от 15-членного мускона, который вырабатывают железы мускусного оленя. Может, для циветт это и не новость, но разве им от этого легче? Не думаю. который используется в парфюмерии. Как именно его добывают — не знаю и знать не хочу. Наверняка гадость какая-нибудь. Впрочем, сейчас посмотрю… Ну вот, я же говорил! [12] Интересно, а как вообще решают, что подойдет для парфюмерии? К примеру, амбра содержится в пищеварительном тракте кашалота. Что же получается, идет кто-нибудь по бережку, вдруг: «Смотри-ка, кит блеванул. Вот и отлично, на духи сгодится». Так, что ли?

Итак, семейство кошачьих принялось эволюционировать во весь опор. Кошачьи учились бегать все быстрее и быстрее, становились все крупнее и яростнее. Гены их прямо удержу не знали — чего не сделаешь от страха, что тебя случайно примут за циветту. Особенно если по твоим сведениям пройдет несколько тысячелетий — и с наступлением эпохи голоцена по земле начнут рыскать питекантропы с флягой и ножом в руках и проблеском мысли в глазах.

Кошачьи обживали новые земли, вот только в Австралию не попали по причине дрейфа материков — оттого там и крысы такие здоровые. Кто-то обзавелся полосками, кому-то больше приглянулись пятна. Одна довольно известная разновидность вместо клыков отрастила что-то вроде самодельных консервных ножей, но кошачьи консервы появились лишь через сотню тысяч лет, и саблезубые, не сумев использовать свой инструмент по назначению, вымерли за ненужностью.

И вдруг откуда-то возникла кошачья мелкота, которая начала приставать к людям с настырным «мяу-мяу».

Поставьте себя на место первобытного человека с нависшим, как балкон, лбом. Сидишь, бывало, прикидываешь, как скажется новое изобретение под названием «огонь» на окружающей среде или как бы унести ноги от громадных зверюг, которые так и норовят тебя слопать. Вдруг в пещере появляется зверек наподобие самых хищных из этих тварей, только маленький, и принимается урчать.

Можно лишь удивляться, что его тут же не съели.

Собаки — это понятно: они живут стаями и смотрят на человека как на нового, более башковитого вожака. С собаками хорошо охотиться: они в два счета настигнут дичь, за которой сам ты не угонишься. Но кошки… С точки зрения первобытного человека, в хозяйстве от них решительно никакого прока.

Первый кот, рискнувший приблизиться к пещере человека, уцелел лишь потому, что человек растерялся. Другие животные либо удирали от него, либо, облизываясь, гнались за ним. А этот зверек его любил.

Любил потому, что знал наперед: люди тоже любят кошек.