Джон Барт - Конец пути

И вся конструкция рухнула. Джо даже бровью не повел, но я почувствовал, сколь велико единение их душ. В котором для меня места не было.

— Ну и хрен с тобой, стреляйся тогда на здоровье! — заорал я. — Я для нее носился весь день как проклятый, а она, видите ли, еще не решила, делать ей аборт или нет. Тогда не хрена было вчера оперетту разыгрывать.

Ренни улыбнулась.

— Джейк, я и в самом деле застрелюсь, как только станет ясно, что аборта ты устроить не в состоянии. Это было не актерство. Мне не важно, кто это сделает, и где, и как все это будет выглядеть, но я не стану врать, и принимать участие во вранье, и притворяться кем-то другим тоже не стану. Я никого не знаю, Джо тоже. И если бы ты не сказал, что у тебя кто-то есть на примете, я не стала бы так долго ждать. — Она провела рукой по животу, туда и обратно. — Я не хочу этого ребенка, Джейк. Он может оказаться твоим.

Она говорила совершенно искренне. Я в отчаянии обернулся к Джо, но Джо глядел уклончиво. Я снова ощутил меж ними вязкую субстанцию единства. Мне вдруг пришло в голову: а что, если напасть на них прямо сейчас, предъявить им обвинение в романтизме, поднять на смех их идиотское чувство чести — видит бог, оно того заслуживает, — и преизрядная часть моей души уже готова была с радостью ринуться в бой, но больше я в такую тактику не верил: они уже приняли решение, и решение это от моих наскоков, чего доброго, станет только тверже.

— Ты пока этого не делай, а, Ренни, — устало сказал я. — Я еще что-нибудь соображу.

— Что еще ты можешь сообразить, Джейк? Если бы у тебя и в самом деле были какие-то варианты, стал бы ты затевать такую нелепую авантюру, как сегодняшняя, а? Ты считаешь, если достаточно долго будешь тянуть резину, я передумаю? Ты ошибаешься, Джейк.

— А как насчет мальчиков? О них ты подумала, или им тоже светит по дырке в голове?

— Ты задаешь вопросы, на которые не имеешь права, — сказал Джо.

— Джейк, хватит в игрушки играть, — сказала Ренни. — У тебя на самом деле что-то есть, или ты опять врешь?

— Есть, — твердо сказал я. — У меня есть одна знакомая, здесь, в городе, и у нее были аборты, один или два. Не будь я на нервах, сразу бы о ней и вспомнил. Завтра же ее разыщу и выясню, где она их делала.

— Я тебе не верю, — сказала Ренни.

— Чистая правда, клянусь.

— Тогда — как ее зовут? И давай без фокусов.

— Пегги Ранкин. Учительница, английский в средней школе.

Ренни тут же подошла к телефону и сверилась со справочником.

— 8401, - сказала она. — Я ей сейчас позвоню и сама все узнаю.

— Ты что, с ума сошла? Она не замужем. И станет незнакомому человеку рассказывать такие вещи по телефону?

— Тогда звони ты. Прямо сейчас. Вы с ней, видно, неплохо знакомы, раз ты в курсе.

— Ты требуешь невозможного. С женщинами так нельзя — с остальными женщинами, по крайней мере. Я встречусь с ней завтра, и к вечеру ты все будешь знать.

— Мне кажется, ты опять финтишь, Джейк.

— Протри глаза, чтоб не казалось! Тебя что, так тянет к пистолету, что ты не в состоянии подождать двадцать четыре часа? — Я был в таком отчаянии, что, казалось, вот сейчас меня разорвет на куски, но Джо наблюдал нас все так же бесстрастно. На письменном столе у телефона лежали раскрытые книги — блокноты и книги: он продолжал работать над диссертацией!

Ренни задумалась на несколько секунд.

— Я подожду до завтра, до вечера, — сказала она и снова принялась натирать в кухне пол.

Ренни попала в самую точку, заподозрив меня в тактике проволочек и саботажа, но больше на эту карту ставить смысла не было. Я, конечно, и понятия не имел, делала ли Пегги Ранкин хотя бы раз в жизни аборт, более того, у меня не было ровным счетом никаких оснований надеяться, что она захочет мне помочь, даже если сможет, потому как с того самого раза, в начале сентября, я ее и в глаза не видел. Она мне звонила — тон был сперва окрыленный, потом оскорбленный и, наконец, умоляющий — за последнюю пару недель не раз и не два, но я был тверд как кремень. На следующее утро, в воскресенье, я ей позвонил.

— Это Джейк Хорнер, Пегги. Мне нужно увидеться с тобой по очень важному делу.

— А я тебя видеть не желаю, — сказала она в ответ.

— Пегги, но это и в самом деле чрезвычайно серьезно, поверь мне, пожалуйста.

— Ага. Ровно месяц прошел, правда, забавно?

— Послушай, речь вовсе не о том. Я пытаюсь помочь одному человеку, которому эта помощь очень нужна.

— Да, ты же у нас специалист по гуманитарной помощи.

— Пегги, ради бога! Я не стану притворяться, что думал о тебе днем и ночью, но положение и впрямь отчаянное. Я понимаю, что у тебя нет причин оказывать мне какие бы то ни было услуги.

— Это ты верно подметил.

— Ну все, все, ты положила меня на обе лопатки. Ты, может статься, вообще ничем не поможешь этим моим друзьям, даже если очень захочешь, но ситуация настолько аховая, что я на все готов, только бы они выбрались. Твои условия.

— Чего ты от меня хочешь?

— Только-то и всего, чтобы ты позволила поговорить с тобой несколько минут. Я же сказал, ты, может быть, даже и не в состоянии будешь помочь, но есть и другая вероятность, и я не хочу ее исключать.

— Что это за друзья?

— Я не могу сказать по телефону. Мы можем сегодня с тобой увидеться?

— Джейк, если это очередной твой фокус, честное слово, я тебя убью.

— Никаких фокусов! — с пылом отчеканил я. — Ко мне это вообще не имеет отношения. Когда к тебе подъехать? Чем быстрее, тем лучше.

— М-да. Ну, ладно. Давай приезжай прямо сейчас. Но, Джейк, Христа ради, не вздумай фокусничать.

— Ни боже мой.

Я отправился к ней сию же секунду; встретила она меня подозрительней некуда: было такое впечатление, будто она ждет, что вот сейчас я начну ее лапать.

— Лучше было бы вообще не пускать тебя в дом, — нервически выговорила она. — В чем дело?

— Жена одного из моих сослуживцев беременна, и, Пегги, она собирается покончить жизнь самоубийством, если не сможет вовремя сделать аборт. Пегги окаменела.

— И за помощью ты решил обратиться ко мне! Ну ты и сволочь!

— Ты не так поняла. Они оба мои хорошие друзья, и они знать не знают, где тут найти специалиста.

— А я, стало быть, знаю? А почему бы ей, интересно, не родить этого ребенка, раз она замужем? — Последняя фраза — не без горечи.

— У нее уже двое, и, честно говоря, не слишком ясно, кто отец этого, последнего. Понимаешь, она в совершенном отчаянии. Муж все знает. Она оступилась, только и всего.

— Джейк, скажи мне честно, это твоя работа? Вопрос, похоже, был из породы ключевых: ее-готовность помочь могла зависеть от того, что я отвечу, а я понятия не имел, какой ответ она хотела бы услышать.

— Да, Пегги, ты угадала. — Я поставил ва-банк на честность и посмотрел ей прямо в глаза. — Это самая большая глупость за всю мою жизнь, а она теперь надумала стреляться. Я у них там все перевернул вверх дном. И единственное, чего я теперь хочу — попытаться хоть что-то исправить.