Николай Самохин - Юмористические рассказы

— Насчет кувалды я, — подал голос от дверей Кокин. — Как же будет? Или никак не будет?

— Тьфу! — несдержанно сказал прораб. — Ну сколько можно говорить!..

— Мне-то что, — буркнул Кокин, постучал рукавицами и ушел.

…Часа через полтора, досконально разобрав прогрессивный график, мы с прорабом вышли на улицу. Возле недавно отрытого котлована сидели на железобетонных блоках рабочие.

— Курим, значит, — ехидно заметил прораб.

— Курим, а что ж, — сказал Кокин.

— Двенадцатый час, а мы, значит, все курим! — наступательно повторил прораб.

— Кувалды-то нет, — ответил кто-то.

— Куда же вы ее засунули? — заволновался прораб, позабыв обо мне.

— Под доски вроде.

— Под какие доски?

— Под тридцатипятку, — сказал белобрысый парень.

— Ты, что ли, совал, Генка?

— Не, — мотнул головой Генка. — Иван Иванович.

— Вот работнички, ёшь твою клёшь! — тонко закричал оскорбленный Иван Иванович. — теперь, выходит, Иван Иванович им виноват! Я вот те суну промеж глаз, чтоб лучше видел!..

— До свидания, — тихо сказал я прорабу.

Я торопился. Мне надо было успеть сдать в номер репортаж о работе по новому прогрессивному методу.

Новый утюг был великолепен. Он походил на броненосец дореволюционной постройки, весь сверкал и переливался. Продавщица хотела завернуть утюг, но я сказал:

— Не надо. Так донесу.

Честное слово, приятно было пройтись с таким утюжком по улице. Недаром я его четыре дня караулил. Еще в понедельник в газете появилась заметка о том, что местный завод тяжелого машиностроения, наряду с прессами и карусельными станками, освоил также выпуск утюгов прогрессивной конструкции — с парообразователями и рядом других нужных приспособлений. Приспособления и усовершенствования в газете очень одобряли, а сама заметка называлась: «Такой утюг понравится каждому».

Вот я его и подкараулил.

Утюг, и правда, нравился каждому. Пока я шел от магазина, меня, однако, человек двенадцать остановили. Все интересовались, где достал, да почем, да что он еще, кроме глажения, может выполнять, да нельзя ли потрогать.

И так далее…

Дома утюг тоже произвел фурор. Жена тут же сбегала за двумя подружками, и они принялись ахать вокруг обновки, трещать наперебой и крутить колесико, ставя его то на шерсть, то на лен. Ну и, конечно, докрутились! Что-то у него внутри трыкнуло — и утюг перестал нагреваться.

Я взял молоток, сахарные шипцы и приступил к ремонту.

— Может, лучше в мастерскую? — спросила жена.

— Еще чего! — сказал я. — Не носил я туда утюги. Что это тебе — холодильник?

Я развинтил утюг, сложил детали отдельными кучками, чтобы не перепутать потом которые куда привинчивать, соединил перегоревшую спираль и приступил к сборке. Два болта толщиной в палец почему-то никуда не лезли. Два болта, соответственно четыре гайки к ним и восемь шайбочек. Кроме того, осталась целиком кучка каких-то прямоугольных пластиночек.

— Хм! — сказал я и снова разобрал утюг. И опять собрал. Но тогда к болтам, гайкам, шайбам и пластиночкам прибавились два винтика и какая-то загогулина вроде коленчатого вала.

— Так я и знала! — фыркнула жена. — Доремонтировался! Говорила — в мастерскую надо отнести.

— А ну, выйдите все в коридор! — скомандовал я. А сам, закрывшись, на всякий случай, эмалированным тазиком, включил утюг.

Утюг пощелкал, пощелкал и заработал. Он функционировал, как новенький: гладил, вырабатывал пар и производил все прочие маневры.

— Странно! — удивилась жена. — А как же эти железки?

— Эти… — сказал я. — Обойдемся без них. Я, видишь ли… соединил там кое-что напрямую.

Через неделю спираль опять перегорела. Видать, в том же месте.

Я вооружился сахарными щипцами и принес старый отцовский рундучок, в котором хранил разные лишние детали. «Надо быть повнимательней, — сказал я себе. — Может, все-таки пришпандорю куда-нибудь эти штучки».

Ничего, однако, не вышло. Наоборот, в руках у меня после ремонта остались еще два винтика и большая железная подкова. Правда, на ее место хорошо встала круглая пластиночка от импортной зажигалки, с надписью «Мэйд ни Австрия». Точно вошла. Как влитая.

Утюг после этого проработал рекордный срок — четыре месяца. Может, он работал бы и дальше, если бы жена не уронила его с третьего этажа. Как-то однажды она сильно перекалила его и высунула за окно постудить. Ну, и упустила нечаянно. Перехватить, говорит, хотела в другую руку, а он выскользнул.

Я взял сахарные щипцы…

Хотя утюг шмякнулся не на асфальт, а на газон, все же внутри у него кое-что полопалось, и мне пришлось на этот раз — хочешь не хочешь — повыбрасывать некоторые детали и в иных местах действительно соединить напрямую. Впрочем, деловые, как говорится, качества утюга от этого не пострадали. Он продолжал служить вполне исправно. Только пар иногда заедало. Некоторое время мы терпели это заедание, а потом все же решили устранить. А поскольку сам я в области пара, что называется ни в зуб ногой, то пригласил для этой цели соседа — инженера-теплотехника.

Сосед разобрал утюг и покачал головой.

— Все за импортом гоняемся, — желчно сказал он. — Все заграничное превозносим. А вот вам и Европа. Вот вам и заграничное изделие, с хваленой их экономичностью!.. Ну зачем, спрашивается, здесь эта штуковина? — он ухватил двумя пальцами пластинку «Мэйд ин Австрия». — Для какой такой надобности?.. Совершенно лишняя деталь. Вот она-то как раз и заедает.

И сосед решительно выбросил пластинку…

Въезжали мы в новую квартиру. Въезжали, конечно, вечером, после работы. Ну, время осеннее — темно. И на улице, и, особенно, в квартирах. Теперь ведь, знаете, лампочки в новых домах заблаговременно не ввинчивают, чтобы их не разворовали. В связи с этим, тут же за новоселами ходил какой-то человек с большой сумкой на боку, от домоуправления, что ли, и вворачивал желающим лампочки. За трешку. Наша квартира была на пятом этаже, угловая, — нам полного комплекта лампочек не досталось, и товарищ этот ввернул всего две (на рубль) — одну в большой комнате и одну в кухне. На первое время этого хватило: ванная мало-мальски освещалась из кухни, а в коридоре и другой комнате, если двери распахнуть, тоже можно было сориентироваться.

Ну, вот… А среди помощников у нас находился один дальний родственник жены. Этот родственник живет в Заельцовке, в собственном домишке, без коммунальных удобств — и пока мебель носили, он все на ванную косился и языком прищелкивал. А потом говорит:

— Петр Иванович, кажись, все перетаскали. Так что, если вы не возражаете, пока там Маруся картошечку поджаривает, я вашу ванну обновлю — искупаюсь в ней.