Николай Самохин - Юмористические рассказы

А под раковину примостил пока двадцатилитровую эмалированную кастрюлю, купленную в хозтоварах для засолки огурцов.

Я знал по опыту, что слесарь все равно не придет, но совесть моя, по крайней мере, была теперь чиста.

Слесарь, однако, пришел. На следующее же утро. Это был, я думаю, исторический факт в деятельности нашего домоуправления, который следовало отметить большим торжественным собранием и банкетом.

Звали слесаря Гена. Он был невысоким крепким парнем, с широким лицом и открытым взглядом.

Пока Гена стучал в санузле ключами, я варил на кухне кофе и мучился сомнениями. Слесарю полагалось заплатить три рубля — это я знал. Нет, я не суммировал в голове трешки, которые он может насшибать за день, и не скрежетал зубами при мысли, что заработок его получится выше профессорского. Просто мне никому еще не приходилось давать «в лапу» и я заранее умирал от стыда.

Наконец, я решил попытаться оттянуть этот момент, самортизировать его, что ли, и когда Гена вышел изванной, протирая ветошью руки, — я фальшивым панибратским тоном сказал:

— Ну, что, старик, может, по чашечке кофе? Гена охотно принял приглашение.

Не сняв телогрейки, он сел к журнальному столику, заглянул в чашку и спросил:

— Растворимый?

— Нет. Покупаю в зернах и перемалываю.

— О! — сказал Гена. — Как в лучших домах Лондона! А растворимый барахло. Им только пашок грудничкам присыпать.

Гена оказался интересным собеседником. Он, как выяснилось, служил много лет в торговом флоте, избороздил чуть ли не все моря и океаны, побывал и в Гонконге и в Сингапуре. Особенно красочно Гена рассказывал про то, как гулял, возвращаясь из загранки с большими деньгами. Прямо с причала он ехал, бывало, в лучший ресторан Владивостока — один на шести «Волгах». В первом такси сидел сам Гена, во втором лежал его чемодан, в третьем — фуражка, в четвертом — пальто, в пятом — перчатки. Шестая машина была пустой — на случай, если Гена встретит по дороге хорошего кореша или знакомую девицу.

Потом Гена поинтересовался моими занятиями.

— А ты что, дед, — спросил он, — во вторую смену вкалываешь? (Он называл меня, почему-то, не старик, а дед. Наверное, это считалось более современным).

Пришлось сказать, что я писатель и работаю, в основном, дома.

Гена это сообщение воспринял спокойно. Даже не поинтересовался, сколько я зарабатываю. Мои знакомые инженеры спрашивают про гонорар, как правило, на второй минуте разговора.

— Ну, вот за эту, допустим, книжку, — говорят они, — сколько тебе, если не секрет, заплатили?

А услышав сумму, наморщивают лбы и так, с наморщенными лбами, сидят уже до конца, подсчитывая, очевидно, сколько же это я зарабатываю в год, в месяц, в неделю и в день.

Гена же только сказал: «Тоже хлеб. Дашь потом что-нибудь почитать», — и этим покорил меня окончательно.

Расставались мы приятелями.

— Дед, — сказал Гена. — Ты мне не займешь трешку до вечера? Крановщика надо подмазать — он нам трубы обещал из траншеи выдернуть.

— О чем разговор! — заторопился я, доставая из кармана заранее приготовленную трешку. — О чем разговор.

«Ну, вот и славно, — подумал я. — Вот само собой и разрешилось.»

…Вечером, совершенно неожиданно, Гена принес деньги.

Я попытался было отказаться от них, но Гена запротестовал:

— Да ты что! Скотина я разве — с корешей брать.

— Кто это был? — спросила жена.

— Представь себе, — я растерянно вертел в руках тройку, — утрешний слесарь… Занял у меня денег, я уж думал — с концом, а вот пожалуйста. Даже обиделся: с друзей, говорит, не беру… Мы тут, видишь ли, выпили кофе, поговорили по душам…

— О, да ты демократ, — сказала жена.

— Напрасно смеешься! — обиделся я. — Человека не оскорбили чаевыми, не отодвинули от себя сразу — и он сумел это оценить. Вот тебе, кстати, наглядное доказательство.

На следующее утро, в половине седьмого, кто-то позвонил у наших дверей.

Жена, накинув халатик, пошла открывать.

— Там к тебе, очевидно, — сказала она, вернувшись. Из-за плеча жены возникла честная физиономия слесаря Гены.

— Не разбудил я тебя, дед? — спросил он.

— В самый раз, — малодушно соврал я, кутаясь в одеяло, как индеец. — Только что собирались вставать.

— Кофейку заварим? — улыбнулся Гена. — Вчера с крановщиком поддали — голова трещит, ужас!

Жена принесла нам кофе и обратно ушла на кухню.

Она молчала, но было заметно, что ее не очень радует столь ранний визит.

От Гены это недовольство не укрылось. Он проводил жену насмешливым взглядом и заговорщически подмигнул мне:

— Видал, как хвостом крутит?.. Ты подвинти ей гайки, дед.

— Да нет, она, в общем, ничего, — заступился я за жену, — она добрая. — Все равно подвинти, — сказал Гена. — Для профилактики… У меня корень одни есть — большой специалист по профилактике. Утром проснется — как врежет своей Мане промеж глаз. Она еще сонная, понял? А он ка-а-ак врежет!.. Та очухается: «За что, Толя?» Молчи, говорит, зараза! Знал бы за что — убил бы!..

Ушел Гена без пятнадцати восемь. Я предлагал выпить по шестой чашке, но он отказался.

— Побегу, — сказал. — А то домоуправ опять хай поднимет.

На второй день Гена заявился ко мне часов в одиннадцать. Жена, слава богу, была уже на работе.

— Дед, — сказал Гена, — я упаду здесь у тебя?

— В каком смысле? — напугался я.

— Ну, бякнусь, — пояснил Гена. — Часа на полтора. В дежурке нельзя — техник застукает. А у меня — веришь? — голова как пивной котел. И ноги дрожат… Ты мне брось какой-нибудь половичок.

Я поставил ему раскладушку. Хотел кинуть сверху матрац, но Гена отказался. Прямо в сапогах он повалился на раскладушку, сказал: «Заделаешь потом кофейку, ладно?» — и через секунду уже храпел, как целый матросский кубрик.

Я попытался под этот аккомпанемент осторожно стучать на машинке, но скоро вынужден был отказаться. При каждом ударе Гена дико взмыкивал, скрипел зубом и отталкивал кого-то короткопалыми руками. Наверное, Гене снились обступившие его скелеты.

Я пожалел Гену, закрыл машинку и ушел на кухню.

На третий день Гена заскочил ко мне после полудня. Жена, на сей раз, оказалась дома.

Гена был энергичен, возбужден, глаза его азартно блестели.

— Дед, воды нет! — в рифму сообщил он — Покрути-ка краны.

Я покрутил — воды, действительно, не было.

— Давай пятерку — сейчас будет! — сказал Гена. — Колодец, понял, засорился. И крышу заело. А мы тут самосвал поймали — зацепим ее проволокой, дернем — и порядок!..

— Да, — задержался он на пороге, — пятерку без отдачи — не обижайся. На общую пользу, дед. Со всего подъезда по двадцатиику собирать — это сколько время понадобится! А самосвал ждать не будет.

Через двадцать минут вода, правда, побежала. А еще через полчаса вернулся Гена. В руке он сжимал полбутылки «Солнцедара».