Андрей Загорцев - Особая офицерская группа

— Бляяя! Ну вы и идиоты, — пробормотал Каузов, вперившись взглядом в дорогу, — меня чуть «кондрашка» не посетила. Это же надо такую херню придумать. Сейчас пару километров еще и, как хочешь, но я остановлюсь — проверю своих.

— Ну, давай! А то может у твоих уже волосы на всех местах седые.

— Хорошо, я быстренько, а то мало ли что ваши дятлы еще учудят.

Через несколько километров Рома поморгал фарами, и начал притормаживать. Сразу затормозить он не решался, зная своих водителей.

— Ну их нахрен, а то со всей скорости влетит мне в жопу. У нас водители "оторви и выбрось, а потом еще и прикопай, чтобы не вылезло".

Из глубины салона заныл Лёня:

— Надо было из ПКма очередью в окошко дать.

— Лёня, ну его нафиг! Мы теперь действуем агентурными методами. Так что сидим — и не отсвечиваем.

— А мы прорываться на командный пункт будем, — поинтересовались Артемьевы.

— Не, пацаны, давайте пользоваться ситуацией. Пусть «спортсмены» идут в атаку, мы как-нибудь по другому отработаем — нашкодим по-тихому и свалим.

— Хрррр, ммм, о дааа крошка, вот так, — вклинился в разговор лейтенант.

— Проснись, бригадную кассу спёрли! — начали приводить в чувство начфинёнка братья-связисты.

— Я не спал, я не спал, — очнулся лейтенант.

Прибежал Каузов.

— Фу, вроде всё нормально, поехали быстрее, а то ваши быстроногие олени догонят.

Через минуту колонна снова неслась по трассе. В салоне было тепло, играла какая-то задушевная фашистская музыка в стиле тридцатых годов. Ко мне начал подкрадываться сон. Чтобы как-то прийти в себя, я начал усиленно думать о дальнейшем порядке наших действий. Никаких конструктивных идей в голову не приходило. Из салона доносился богатырский храп уставших разведчиков, в который вклинивалось тоненькое повизгивание лейтенанта…

— Рома, это что у тебя за хрень играет? — чтобы как-то отвлечься, спросил я "Фашиста".

— Макс Раабе, стиль берлинское кабаре..

— Редкостная поебень, — отозвался я и, стукнувшись головой о «торпеду», провалился в экстаз сна.

Проснулся от возмущенных воплей личного состава, обвиняющего доктора в некорректном поведении и порче общественного воздуха. Часы на приборной панели показывали двадцать минут первого.

— Сейчас в Курояровку заедем, — известил Каузов.

По деревне в различных направлениях двигались разведывательные признаки передвижного командного пункта. Особенно много их столпилось возле единственного на всю округу круглосуточного киоска. Военные в камуфляже стояли в довольно прилично длинной очереди и скупали всё подряд — в основном горячительные напитки.

Каузов подъехал к двум военным тентованным «Уралам» и кучке военного люда, толпившегося возле техники.

— Мужчины, как на пункт проехать?! — заорал он, высунувшись в окошко микроавтобуса.

— Водки больше нет, сейчас минут через пятнадцать еще подвезут, — донеслось из киоска.

— По дороге на выезд езжай! Там, на конце деревни, комендантский пост и КПП стоит. Только осторожнее, тут, говорят, диверсанты бродят, — ответили Каузову из толпы.

— Да на нас уже нападали, мы еле ноги унесли, — отшутился Рома и поморгал фарами своим остановившимся неподалёку машинам.

Двинулся дальше. Никто внимания на колонну лётчиков не обратил. Тут наверняка за день таких колонн проезжало по несколько штук. На выезде из деревни, сбоку от дороги стояла лагерная палатка и столб с табличкой "комендантский пост Ответственный прапорщик Жигайло". Чуть подальше, на съезде с дороги, виднелся шлагбаум и одиозная фигура в тулупе и с автоматом.

— Блин, сейчас докапываться начнут, кто такие куда едем, — встревожился Рома, достал из под сиденья уставную шапку с кокардой и протянул её мне.

— На, одень вместо своей «пидорки» от греха подальше. Кто знает, что в голову этим комендачам взбредёт. У меня там еще в салоне куртка-меховуха синяя валяется…

— Её лейтенант чуть не испохабил, — подали голос с салона Артемьевы, — она такая теплая и мягкая, что он до неё во сне домогаться начал.

— Враки, — начал оправдываться начфинёнок, — вот она куртка забирайте.

Я в мгновение ока переоделся, скинул бушлат и тактический пояс, влез в синюю лётную куртку и напялил шапку.

— Воротник подними и шапку на затылок сдвинь, — посоветовал сведущий в военной моде Ромашкин.

Каузов осмотрел меня и выдал:

— Вылитый технарь с аэродрома! Тебе еще фляжку с «массандрой» за пазуху — и хрен отличишь! Ну что, пойдём к прапорщику Жигайло. Будём давить своим лётным авторитетом.

В палатке было холодно и неуютно, на топчане валялось какое-то подобие человека, укутанное матрасами. За колченогим столом возле слабо мерцающей керосиновой лампы, уткнувшись носом в полевой телефон, посапывал тщедушный солдатик, даже не очнувшийся при появлении двух незнакомцев.

— А что тут творится? — сразу пошёл в «атаку» я, — где Жигайло?! Почему спим, боец?!

Солдат, очнувшийся т моего крика, в ужасе подскочил и заметался по палатке. Тот, кто лежал под матрасами, от греха подальше скатился под топчан и затих, видно решил действовать согласно тактике енотов "а я умер, не трогайте бедное животное".

— Прекрати панику, боец, — попытался успокоить солдата Каузов, — где старший ваш, прапорщик Жигайло?!

— Яяяяя, старший, — донеслось из-под топчана, — сержант контрактной службы Никитин. А кто такой Жигайло — мы не знаем.

— А что тогда на табличке написано? — хором удивились мы.

— А мы с этой табличкой всегда выезжаем. Даже не читаем, что там написано, — продолжал отбрёхиваться из-под топчана контрактник.

— Ладно, хрен с ним с прапорщиком! Мы, лётчики, на командный пункт приехали. Звони давай кому-нибудь, чтобы нас пропустили! И вылезь оттуда — негоже сержанту со старшими офицерами из укрытия разговаривать.

Контрактник вылез из-под стола, опасливо оглядел нас, и бочком протиснулся к столу.

Отвесил оплеуху своему сослуживцу.

— Опять спишь, Касабланка, — стал выговаривать он солдатику, — давай звони, пошевеливайся.

Солдатик со странной кличкой Касабланка подкрутил фитиль лампы и начал накручивать ручку телефона.

— Товарищи офицеры, угостите сигареткой, — осмелел Никитин.

Получив сигарету, он уже окончательно расслабился и уже довольно смело вылупился на нас. Боец на телефоне наконец куда-то дозвонился и, заикаясь, попытался обрисовать ситуацию. На том конце ничего не поняли и попросили к трубке старшего комендантского поста. Никитин тоже ничего толкового рассказать не мог и, выслушав порцию нецензурной лексики, передал трубку Каузову. Рома в трёх словах обрисовал ситуацию, излил порцию праведного гнева и снова передал трубку контрактнику. Тот покивал головой и отключился.