Дмитрий Стародубцев - Семь колодцев

Я остался один на один со своей бедой.

Мне опять снится этот кошмар про армию. Это один из самых неприятных снов, которые я когда-либо видел. Он преследует меня уже много лет. Сон, будто меня во второй раз забирают в армию.

Это не мистический триллер и не кровавый ужастик. Вряд ли подобные сюжеты смогли бы произвести на меня большее впечатление. Нет там ни живых мертвецов, ни Фреди Крюггера, ни пожирателей душ. Просто опять несвобода.

Да, для меня самое страшное в жизни — несвобода!

Где-то за забором, там, где кончается военная власть и начинается свободолюбивая гражданская жизнь, все свободны и вольны делать все, что заблагорассудится. Но ты теперь раб, ты подчиняешься всеобъемлющей силе, которая, будучи изначально античеловечной, выворачивает тебя наизнанку, пытается подавить твою волю, уничтожить твою самобытность, вылепить из тебя нечто себеподобное.

Ты как куриная тушка на конвейере птицефабрики. В начале пути ты еще нахохлившийся петушок, который, не считаясь с правилами игры и жизненными устоями, собирается всем показать, ху из ху, но на последнем этапе ты всего лишь содержимое консервной банки, которую в ближайшее время употребят по назначению.

Тебя берут пинцетом за холку, приподнимают и одним точным движением скальпеля вспарывают твое нутро. Содержимое твоих мозгов и души вываливается на специальный стол и подвергается тщательному осмотру и выборочному анализу. Ненужное тут же изымается и мгновенно на твоих глазах уничтожается, а к остаткам добавляют новое. После этого тебя вновь, словно куклу, набивают новой субстанцией и зашивают.

Этакая машина по клонированию бездушных и подлых существ.

Теперь ты один из них. Твоя роль в этом сверхмощном громадном механизме быть маленьким винтиком, песчинкой. День и ночь ты тихо скрипишь, в отчаянии кусая губы, но, переделанный и к тому ж намертво вкрученный в резьбу, ничего не можешь.

Изо дня в день продолжается одно и то же. Тебя давят, давят, давят. Кто-то сдается, кто-то ударяется в бега или сходит с ума, но ты держишься, всех обманываешь, прикидываясь в доску своим. Ты в одиночку борешься с системой и иногда даже побеждаешь в небольших тактических схватках…

В общем, очень неприятно.

И что характерно! Всегда одни и те же рожы. Полковник Куц по кличке Нацист, майор Веремеев по прозвищу Доберман…

Единственная отдушина — капитан Сабитов, которого лишили очередного воинского звания только за то, что в его портфеле обнаружили книгу Булгакова «Собачье сердце». Встречая его на боевом посту, я по ошибке всегда называю его вместо капитана товарищем майором, а он каждый раз с доброжелательной ухмылкой меня поправляет…

Недалеко от моей новой квартиры — этого роскошного замка с мраморными колоннами, статуями и лепниной на потолке — возвели шикарный торговый центр, где на первом этаже располагался огромный продуктовый супермаркет. Построили его достаточно быстро — почти за год, на том самом месте, где раньше, распространяя по округе стойкий смрад, располагалась известная всем забулдыгам Москвы пивнушка, в которой я еще студентом провел немало счастливых часов в компании своих бесшабашных сокурсников.

Однажды я решил посетить этот магазин, и на то у меня появились весьма веские причины. Дело в том, что моя домработница почти всегда сама закупала продукты и сама готовила. Поначалу я составлял ей список продуктов, которые требуется купить, и перечень блюд, которые необходимо приготовить, а также проверял все расходы, заставляя ее составлять подробные отчеты. Однако через полгода мне это надоело, и я пустил дело на самотек. Женщина оказалась не очень изобретательной и чаще отдавала предпочтение привычным с советского времени комбинациям блюд, а также, по моим прикидкам, слегка подворовывала, а на такие дела у меня давно выработалось особое, почти мистическое чутье. Но меня все устраивало, тем более что появились хорошие рестораны, клубы и я часто в них зависал в компании деловых партнеров. И все же иногда мной овладевал некий поварской зуд, когда хотелось собственноручно приготовить что-нибудь вкусненькое. И тогда я намечал, что буду готовить, потом штудировал рецепты в поваренной книге и затем отправлялся за продуктами.

На этот раз я возмечтал о харчо из баранины. Благоуханные соки нежной бараньей грудинки смешиваются с густым простодушием лука, тугим дурманом чеснока, прелестной вкусовой ноткой кислой сливы; потом еще рис, томатная паста, всякие приправы… Добавить к этому триста граммов труда, щепоть врожденного чутья, каплю экспромта, настоянного на чувстве меры, еще на кончике чайной ложки толику волшебства, без которого не обойдется ни одно заслуживающее внимание кушанье, и получаешь чудесную композицию манящего запаха и задушевного вкуса…

Итак, я оказался в новом торговом центре и, побродив по этажам, кишащим магазинами, закусочными и мини-кинотеатрами, спустился в супермаркет и обзавелся на входе внушительной продуктовой тележкой.

Торговый зал был огромным, мне показалось, что и за час его невозможно обойти. Продуктов же было столько, что оставалось лишь догадываться, какой нужен сверхмощный механизм, чтобы обеспечить все эти бесконечные нагромождения на полках.

Я никогда не любил магазины. Вот и теперь перспектива поисков необходимого в этом океане деликатесов меня так напугала, что некоторое время я в нерешительности стоял у входа, борясь с желанием все бросить и бежать. Ну его к лешему, это харчо! Но тут в зал хлынула новая волна покупателей, почти насильно подхватила меня, понесла в глубь торгового зала, затянула в самый омут продуктовой вакханалии и вскоре выплюнула на отмель, посреди душистых фруктовых пирамид, возведенных на широких прилавках.

Я пришел в себя и осмотрелся. Вокруг громоздились непролазные продуктовые джунгли, пестрота и разнообразие которых потрясали. Везде, не поднимая глаз, копошились маленькие работящие обезьянки — весь персонал был явно завезен из какой-то далекой и необычайно трудолюбивой страны.

Боже! Прямо холестериновый рай! Тут есть все для самого разнузданного чревоугодия! Вот где истинный гурман мечтал бы провести последние дни своей жизни!

Я успокоился, любопытство пересилило. Я тараном двинул свою тележку вперед и не успел опомниться, как наполнил ее до краев. Я безвольно, без разбора хватал все подряд, хаотично бросаясь из стороны в сторону, и, только пройдя с километр полок, остановился и тяжело задумался. Я еще ничего не нашел из того, что мне нужно, а уже набрал продуктов долларов на двести. К тому же кто это все будет есть? Сам я после того, как стал ходить в спортивный зал, старался не переедать, а если и ел, то нежирные, низкокалорийные продукты. Да и свое харчо я собирался лишь попробовать полтарелочки, а остальное отдать голодающим Поволжья — несчастному Вовочке, которого уже зазвал в гости, наказав ему не приезжать без самой большой кастрюли, которую он у себя дома найдет.